Когнитивная гармония как механизм текстовой деятельности - Тармаева Виктория

В. И. Тармаева

Когнитивная гармония как механизм текстовой деятельности Монография

Введение

Монография представляет собой итог нескольких лет научного поиска и исследования когнитивной гармонии как механизма текстовой деятельности. Автором решается вопрос, каким образом язык преодолевает ситуацию неизбежного смыслового варьирования текста при его интерпретации. Проблема когнитивной гармонии решается на материале фрагментов событийных цепочек, представленных посредством глагольных циклов, имеющих трехчленную парадигматическую структуру. Работа выполнена на материале интерпретирующих высказываний, полученных в результате психолингвистического эксперимента посредством тестирования студентов филологического факультета. Выбор в качестве материала фрагментов событийных цепочек обусловлен исследовательской гипотезой, согласно которой в языке (и соответственно – в языковом сознании интерпретатора-информанта) имеются базовые пропозициональные структуры, интерпретация которых практически невариативна. Так, к примеру, субъектно-объектная структура предложения типа мать любит дочь с высокой степенью вероятности актуализирует в сознании рядового интерпретатора субъектность (мать) и объектность (дочь) «действующих лиц» данного предложения. Это относится и к исследуемым нами событийным пропозициям, фиксирующим временную последовательность действий как означаемых текста и как механизма интерпретации текста.

Термин «когнитивная гармония» обусловлен фактором гармонии, присущей всей системе языка a priori. См., например, системный подход к исследованию языка, связанный с работами И. А. Бодуэна де Куртенэ, А. А. Потебни, Ф. Ф. Фортунатова и получивший развитие в работах В. Г. Адмони, Ю. Д. Апресяна, Н. Д. Арутюновой, О. В. Александровой, М. М. Бахтина, Ф. М. Березина, В. В. Виноградова, Л. С. Выготского, В. А. Звегинцева, Е. С. Кубряковой, А. А. Леонтьева, Ю. М. Лотмана, Н. С. Поспелова, Б. А. Серебренникова, Е. В. Сидорова, Ю. С. Степанова, Л. В. Щербы и др., привел к зарождению лингвосинергетики, ставшей самостоятельным течением в языкознании, в русле которого исследуются процессы самоорганизации/гармонизации в языке (Г. Г. Москальчук, В. И. Аршинов, Я. И. Свирский, И. А. Герман, В. А. Пищальникова, В. Н. Базылев, Н. Л. Мышкина, В. Г. Борботько, Г. С. Сонин). Работы синергетической школы Г. Г. Москальчук направлены на выявление структурной гармонии модели текста (повествования в том числе) посредством «численно измеримых параметров» (К. И. Белоусов, А. Ю. Корбут, И. Ю. Моисеева).

Вместе с тем феномен гармонии на когнитивном уровне, возникающий при интерпретации текста, не подвергался специальному лингвистическому изучению в фундаментальном плане. Можно назвать лишь работы отдельных исследователей, в частности в области перевода, в которых рассматривались проблемы отсутствия когнитивной гармонии (Г. Д. Воскобойник, Е. Ю. Куницына и др.).

Удачное наименование весьма известного упомянутого выше явления расхождения сторон антиномии, которое неоднократно рассматривалось в истории науки, начиная с Э. Канта, принесло американскому психологу Леону Фестингеру признание основателя теории когнитивного диссонанса.

Когнитивный диссонанс возникает при смысловой недостаточности слова или словосочетания. Так, смысловая гармония нарушается, когда предметные существительные занимают место пропозиции, употребляясь не в своей основной и первичной, проявляя свойства имени, а во вторичной синтаксической функции, становясь предикатом, приобретая неоднозначность формы, выступая именем конкретного значения и именем событийной семантики, как проявление асимметричного дуализма языкового знака (В. Г. Гак, С. О. Карцевский). Причем предыдущая фраза, как правило, не может «утолить» возникший «информативный голод», поскольку принадлежит своему (другому) контексту. В результате отдельное высказывание с данной структурой допускает неоднозначную интерпретацию.

Однако в конкретном тексте смысловое определение слова происходит в оперативном порядке и, как правило, автоматически: слово «самоопределяется» (самоорганизуется), разворачивая смысл своего контекста, тем самым способствуя правильной интерпретации и поддержанию смыслового согласования (Н. Д. Голев). Иными словами, при интерпретации текста постоянно имеют место моменты, когда контекст воздействует на семантику той или иной формы. В результате происходит семантическое самоопределение формы относительно других единиц данного контекста (Н. Д. Арутюнова, В. Г. Борботько). Так, асимметричный знак обретает «речевое значение, которое, актуализируясь в виде смысла», согласует высказывание с асимметричной языковой единицей с предшествующим контекстом1. Это явление недостаточно изучено, и, тем не менее, оно широко известно и интуитивно используется в практике чтения и осмысления слов в контексте.

Согласно нашей концепции, феномен когнитивной гармонии (далее – КГ) как механизм интерпретации повествовательного текста необходимо включить в русло собственно лингвистических исследований для решения задач определения языковой сущности данного явления, обусловленного системно-структурной и функциональной природой языка, в свете идей, выдвигаемых современной коммуникативно-деятельностной лингвистикой, используя при этом соответствующий научно-понятийный аппарат и применяя адекватные сформулированным задачам научные методики.

Используемый в работе подход к исследованию когнитивной гармонии как механизма интерпретации текста вписывается, прежде всего, в русло активно разрабатываемого ныне такого научного направления, как лингвистический интерпретационизм (В. З. Демьянков, N. Сhomsky, R. S. Jackendoff, W. Harris и др.) с его идеей «об интерпретируемости как свойстве языковой единицы и положением о том, что значение и смысл языковых выражений представляют собой результат интерпретирующей деятельности человека, а интерпретация как целенаправленная когнитивная деятельность состоит в установлении и/или поддержании гармонии в мире интерпретатора, что может выражаться в осознании свойств контекста речи и в помещении результатов такого осознания в пространство внутреннего мира интерпретатора, а в частности, в получении целостного объекта (результата интерпретации) и устранении того, что иногда называют "когнитивным диссонансом" (Л. Фестингер, 1984)»2. В основу нашего подхода положено понимание интерпретации, разработанное В. З. Демьянковым, в соответствии с которым при интерпретации художественного текста в языковом сознании интерпретатора происходит взаимодействие метаязыковых репрезентаций, возникающих при реконструкции интерпретируемого текста, с одной стороны, и имеющихся метаязыковых репрезентаций прошлого опыта интерпретатора – с другой. В процессе интерпретации «возникает интерпретация-объект» – метаязыковая репрезентация повествовательного текста; «происходит интерпретация как процесс» – становление когнитивной гармонии асимметричного знака и когнитивной гармонии событий повествовательного текста; «имеет место интерпретация как результат»3, иными словами, «гармонизация как построение глобального значения для целого текста»4 – когнитивная гармония целого повествовательного текста.

Кроме того, предлагаемый нами подход актуализирует основные положения такого научного направления, как философия сознания, активно разрабатываемого в современной зарубежной лингвистике (Т. Виноград, Т. А. ван Дейк, В. Кинч, Ф. Джонсон-Лэрд, Дж. Лакофф, У. Л. Чейф и др.). И наконец, исследование проблемы когнитивной гармонии текста актуализирует ряд ключевых положений теории интерпретации, в том числе герменевтики, рецептивной эстетики (Р. Барт, П. Рикер, E. Hirsch и др.) и интерпретационной вариативности текста (Л. Г. Ким).

Исследование факторов, детерминирующих становление когнитивной гармонии как механизма интерпретации текста, осуществляется посредством использования метода самонаблюдания, или интроспекции, описательного метода (метода наблюдения), методов когнитивного моделирования и когнитивно-дискурсивного анализа, а также экспериментального метода, предполагающего обращение к коллективному языковому сознанию интерпретаторов посредством тестирования в различных формах.

Эсперимент, проводившийся в несколько этапов, был призван подтвердить гипотезу и обосновать когнитивную гармонию в качестве механизма и результата интерпретации, поскольку установление равновесия метаязыковых репрезентаций, с одной стороны, возникающих в процессе интерпретации, с другой – имеющихся в качестве прошлого опыта, приводит к единству вариантов интерпретации и единодушию интерпретаторов (читателей) по поводу установления связи и отношений между единицами и элементами текста, как проявление когнитивной гармонии (В. З. Демьян-ков, 1983).

Автором разработана модель когнитивной гармонии как механизма интерпретации текста, в соответствии с которой при интерпретации повествовательного текста успешное продвижение коммуникативного процесса и психологическое состояние коммуникативного удовлетворения возникают при равновесии взаимосвязанных метаязыковых репрезентаций, с одной стороны, актуализируемых в сознании интерпретатора языковыми знаками реконструируемого метатекста, и, с другой – репрезентаций прошлого опыта интерпретатора.

Исследование значимо для развития когнитивной лингвистики, для дальнейшей разработки герменевтических основ техники понимания вербальных текстов. Плодотворным видится использование теоретико-методологического инструментария концепции когнитивной гармонии при раскрытии неизученных возможностей процесса интерпретации различных единиц языка.

Изложенные в книге теоретические положения ориентированы на дальнейшее развитие теории текста. Анализ когнитивной гармонии в повествовательном тексте позволяет создать когнитивную модель организации порождения и восприятия текста. Представляется допустимым выведение данной модели когнитивной гармонии за пределы повествовательного текста и изучение природы когнитивной гармонии в различных других видах текста.

Автор благодарит всех коллег, принимавших участие в обсуждении монографии на разных этапах работы над нею, за критику и помощь. Особую благодарность автор выражает многоуважаемым рецензентам – Николаю Даниловичу Голеву и Вячеславу Борисовичу Кашкину за прочтение рукописи и критические замечания, которые были учтены при ее доработке.

Глава 1

Философские основания исследования

Идея гармонии привлекала и продолжает привлекать к себе внимание представителей различных областей знания [Шестаков, 1973; Шубников, 1927; Волошинов, 2000; Сороко, 1984; Гримм, 1955; Воробьев, 1978; Боднар, 1994; Гика, 1936; Татаренко, 1999; Гратиа, 1988; Бутусов, 1978; Владимиров, 2002, 2003; Баранцев, 2005; Харитонов, 2004; Забродоцкий, 2005; Spinadel, 1997, 2004; Bergman, 1957 и др.].

В. фон Гумбольдт отмечал: «Как бы ни был богат и плодотворен язык, никогда невозможно представить подлинный смысл, совокупность всех объединенных признаков подобного слова (обозначения внефизических объектов гармонии) как определенную и завершенную величину» [Гумбольдт, 1984б, c. 364]. В. Одоевский подчеркивал: «Когда мы употребляем это слово, мы каждым словом вздымаем прах тысячи смыслов, присвоенных этому слову (гармонии. – В.Т.) и веками, и различными странами, и даже отдельными людьми» [Одоевский, 1977].

Представляется целесообразным проследить историю развития понятия гармонии в теории и практике познания.

1.1. Всеобщность гармонии

«Все сущее в мироздании подчиняется всеобщему закону гармонии, проявление которого имеет свою специфику на различных уровнях бытия» [Шевелев, 2000, c. 7]. Хотя устремленность к гармонии является не просто одной из «необходимых потребностей, но составляет сущность культуры и определяет смысл общечеловеческого движения в Беспредельности» [Шубников, 1927, c. 34], пути достижения гармонии понимались по-разному.

Восточная культура видела путь к гармонии через совершенствование внутреннего мира личности. Главным и неисчерпаемым источником гармонии представлялось человеческое сознание [Аум. Синтез мистических учений Запада и Востока, 1990].

В одной из буддийских книг утверждалось: «Неужели владеть Вселенной непременно означает держать в руках власть, обладать могуществом, сжимать карающий скипетр и отдавать приказы и повеления? Я называю владением Вселенной совсем не то. Обрести себя и все. Обретаю себя, и тогда Вселенная обретает меня… Обрести себя – значит сохранять свою целостность и гармонию» [Восток – Запад: Исследования. Переводы. Публикации, 1988, с. 5].

С точки зрения восточного менталитета «человеку следовало только сопрягать свою жизнь с законами космического совершенства, расширяя сознание, открывая в себе вселенский свет» (гармонию. – В.Т.) [Жермен, 1994, с. 71].

В восточной культуре глубоко осознавался феномен бесконечности мироздания, которое представлялось «не имеющим центра». Как следствие, любая точка мироздания могла считаться центром всего мира, что делало каждую вещь уникальной: «Одно во всем, и все в одном» [Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии, 1977, c. 379]. Для восточного менталитета важно было, опираясь на силу интеллекта, обнаружить «все в одном» (гармонию во всем. – В.Т.) [Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности, 1990]. Акцент делался на внутреннее совершенствование, развитие гармоничного сознания [Восток –Запад: Исследования. Переводы. Публикации, 1988].

В западной традиции, наоборот, значительные интеллектуальные и физические усилия направлялись на преобразование внешнего пространства, совершенствование общественных отношений [Андреев, 1991]. Так, в III в. до н.э. в Греции Платон редложил проект, целью которого было достижение всеобщей гармонии посредством коренного реформирования социальной жизни. В соответствии с проектом следовало «ликвидировать частную собственность, упразднить семью, селекционировать породу человека, установить жесткий контроль за духовной сферой» [Платон, 1990, с. 23]. В эпоху Ренессанса идеи Платона вдохновили Т. Мора, Т. Кампанеллу, а позднее и Ф. Бэкона на поиск общественной гармонии [Андреев, 1991].

Несомненно, в восточном и западном мировосприятии устремленность и потребность в гармонии была и является глобальным жизненно важным ориентиром, призванным уравновесить сознание человека и окружающий мир.

Однако понятие гармонии воспринимается не всегда однозначно. С одной стороны, в обыденном общении оно проявляется как универсально-коммуникативное средство, сравните ситуации, в которых человек выражает спонтанную мысль о том, что он в гармонии с собой или что природа вокруг него гармонична. С другой же, если сама идея о гармонии оказывается в центре дискуссий, она внезапно пробуждает сомнения перед вопросом: «Что же такое гармония?». Это напоминает знаменитую мысль Авгу-стина Блаженного: «Что же такое время? Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю» [Августин Блаженный, www.psylib®)].

Целесообразным представляется проследить путь гармоничного мировосприятия «от эстетики мифа к гармонии логоса» [Лосев, 1991, с. 7]. В соответствии с мифологическим мироощущением вся природа воспринималась живым, одушевленным организмом как некое целостное. Мифология способствовала формированию чувства гармонии, в основе которого лежало осознание единства многообразного. Так, например, в мифологии индонезийцев голова верховного божества символизировала небесный купол, правый глаз – солнце, левый – луну. «Человек страстно стремился к целостному, всеохватывающему восприятию мира, пытаясь уловить логику живого космоса, утверждая прорыв к гармонии» [Немировский, 1994, с. 72].