Вот отрывки его выступлений, концовки статей.
«Может ли сыроварение служить предметом романа?»
«Трудно живется нашей сатире. Капитал, которому некогда положил основание Гоголь, не только не увеличивается, но видимо чахнет и разменивается на мелкую монету».
«Что потребность найти «свой путь» и вступить на него твердой ногой сделалась настоятельнейшею потребностью современного русского общества и в особенности той его части, которую принято называть «молодым поколением», – в этом нет ничего поразительного или внезапного».
«С легкой руки г. Львова (автора комедии «Свет не без добрых людей») в российской литературе образовался новый род сочинительства, который все более и более ищет в ней утвердиться. Русские сочинители убедились, что относиться отрицательно к жизненным явлениям невозможно, что это занятие фальшивое и невыгодное, что, наконец, ввиду известных данных, громко вопиющих о прогрессе, оно не только не своевременно, но и несправедливо».
«Мотивы романа устарелые, почти заплесневевшие».
«Кто любит добродетель и желает продолжать любить ее, тот пусть не читает нового романа г. Лажечникова».
«Господин Авенариус – писатель молодой, но положительно ничего не обещающий в будущем».
«Рассказать содержание нового романа г. Михайлова невозможно, потому что его нет. В романе около шестисот страниц. Еще одно слово: некоторые подробности слишком отзываются заимствованиями; так, например, сцена возвращения к мужу Зины напоминает сцену возвращения жены Лаврецкого в «Дворянском гнезде». Это тоже не говорит в пользу самостоятельности автора».
«Время теперь стоит самое веселое; пороки истреблены, злоупотребления уничтожены, гнусные поползновения, какие были, посрамлены. Остались лишь пороки и злоупотребления второго сорта, а именно: камелии, шармеровские фраки и колониальные магазины купца Елисеева. Почему банкир непременно «жирный»? Почему люди, стремящиеся к золоту, то есть опять-таки к материальным и духовным удобствам, представляются «с пеленок растленными»? Почему, наконец, у человека, который достиг этих удобств, непременно должен исчезнуть «человеческий образ»? Не потому ли, что все это рутина, рутина и рутина? Повторяем: г. Минаев сатирик местный и петербургский, и в этом смысле можем с удовольствием указать на две пьесы: «Вампир» и «Приап», как на особенно удачные».
«В заключение нелишним считаем сказать несколько слов и о недостатках нового романа г. Решетникова. Эти недостатки общи и прежним его произведениям, а именно: большая неловкость в построении романа, неумение распорядиться материалом и великое изобилие длиннот, которые делают чтение романа весьма утомительным».
А ведь сам М. Салтыков-Щедрин, несмотря на гонения и запреты, дослужился в чиновничьей России до статского советника, не понаслышке знал о казнокрадах, беззаконии царской администрации, о расправах, чинимых народу, о взяточниках, лихоимцах, бюрократии и прочих общественных язвах. И не боялся говорить правду, хотя и страдал от произвола местных и петербургских властей.
Его гражданское слово прозорливого публициста и сурового критика было мощным орудием обличения общественных пороков.
Мне запомнилось его последнее письмо, адресованное сыну.
«Апрель 1889. Петербург. Милый Костя, так как я каждый день могу умереть, то вот тебе мой завет: люби мать и береги ее; внушай то же и сестре. Помни, что ежели Вы не сбережете ее, то вся семья распадется, потому что до совершеннолетия вашего еще очень-очень далеко. Старайся хорошо учиться и будь безусловно честен в жизни. Вот и все. Любящий тебя отец.
Еще: паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому».
Надо быть предельно требовательным к своему творчеству, любить настоящую литературу так, чтобы видеть в собственных работах все слабости, все недостатки, всю пошлость и ложь и по возможности равняться на великие образцы.
Монах и Самсон
«Здесь звучали как-то слова, что критик должен заниматься не какой-то мелкой ерундой, а «нужна обстоятельная критика, причем не нескольких стихотворений, а творчества в целом, или, по крайней мере, хотя бы одной книги целиком».
Мой ответ был прост: кто же сейчас будет тратить время на изучение какого-то автора, тем более его творчества? Кроме как в литературных институтах, где получают зарплату (смешную). К чему это я?
Ирина Шатырёнок выделила свое драгоценное время и сделала очень интересный критический анализ части произведения Василия Прохоренко, доброжелательный, с конкретными пожеланиями и обоснованными ей замечаниями. Это дорогого стоит. Это по-семейному, если хотите. Несмотря ни на какие личные отношения. Lightynna свою лепту внесла. Приятно, если здесь будут культивироваться такие добрые отношения. Конечно, не исключая и каких-то разборок семейных. Это здорово. Где можно найти такое сотрудничество критиков и писателей? Мало кому (если никому вообще) это сейчас нужно.
Предлагаю вам статью Ирины в виде, представленном автором. Статья весьма полезна начинающим писателям» (А. Новиков).
«Солнце клонилось к западу. Стройный монах с загорелым лицом и аккуратной бородой шел спокойной и уверенной походкой вдоль берега тихой полноводной реки. Берег густо зарос кустами, и монаху часто приходилось подходить к самой воде. Хорошо, что у него были новые кожаные сапоги, смазанные бараньим жиром. Ноги оставались сухими, а ряса чистой, потому что монах приподнимал ее, когда ступал в мокрое. Солнце уже висело низко над горизонтом большим красным пятном».
Хорошо, что у него были новые кожаные сапоги. Хорошо, что ноги оставались сухими, а ряса чистой, потому что…
Он, как хороший мальчик, слушает маму и не ступает в мокрые лужи, чтобы не замочить обувку.
Кому нужны эти подробности. Подчеркнутая аккуратность монаха. Это так важно?
Да, вспомнилаcь одна фраза главной героини из фильма «Москва слезам не верит», как она очень не любит грязные ботинки у мужчин. Встреча героев происходит в загородной электричке. И хороший психолог-физиономист Гоша тут же ей отвечает, что ему тоже не нравится грязная обувь.
Герой нашей повести, наверное, из той же породы мужчин.
А если бы стройный монах с загорелым лицом шел размашистой походкой уверенного, привыкшего к дальним странствиям ходока, и подол его рясы был забрызган грязью, а старые сапоги были истоптаны до дыр, думаю, образ его от этого не пострадал бы, а только выиграл.
Он молод, стар, вынослив? И человек в годах может быть сухим в кости и стройным. Загорелое лицо, а лица нет. Какой он, монах? На лице в минуты острой опасности много чего можно прочесть, а глаза, взгляд, какой у монаха взгляд? Или небольшой острый меч более говорящий?
Я помню у М. Шолохова одну характеристику Григория Мелихова: «висловатый, коршунячий нос». И все. Точно, метко, образ готов, впечатался в память навсегда.
«Было очень тихо, ведь и сам монах ступал почти беззвучно.
– Помо… – послышался вдруг чей-то приглушенный зов на помощь. Монах остановился и стал настороженно вслушиваться.
– По… – опять прозвучал над вечерней водой короткий сдавленный вскрик.
Монах осторожно стал пробираться в глубь кустов. Его чуткий слух вскоре распознал звуки борьбы. Так и было: на небольшой поляне меж кустов молодая девушка отчаянно боролась против двух разбойников, которые повалили ее в густую траву и пытались сорвать с нее одежду и одновременно зажимали ей рот, чтобы она не кричала».
Приведу пример правки. Здесь надо передать драматизм ситуации, быстроту реакции, напряженность момента и потому фразы должны быть короткими, рублеными, передающими ритм, динамику происходящего.
У автора звучит как-то все спокойно-растянуто. Не передается ощущение опасности.
Писатель работает со словами, это его инструментарий, его материал, из которого он создает реальный мир. Та или иная повесть, роман правдоподобны, если талантливо написаны, иначе читатель сразу распознает фальшь.
Слово, как и звук у композитора, краски у художника, глина у скульптора, вещно. Художественное слово имеет свою материю, свой вес, цвет, полутона, осязаемость. Слова на бумаге тоже материализуются, перевоплощаются, меняются, говорят или очень красноречиво молчат.
Слово должно быть стилистически богато, насыщено авторской эмоцией, если оно живое – оно пульсирует, плачет, стонет, звучит, поет, страдает, может пахнуть или вонять, для каждой конкретной ситуации подходит предельно точно.
Часто сам автор не в состоянии объяснить, как это происходит на самом деле. Есть, есть в этом своя тайна, своя мистичность и какое-то чудо созидания.
Одним словом, творчество. Правка:
«Монах напрягся, превратился в один слух и стал осторожно пробираться на звук. Он уже хорошо слышал рядом возню, шум и явные звуки борьбы человеческих тел.
Так и было: на небольшой поляне между кустов молодая девушка отчаянно боролась с двумя разбойниками. Они повалили ее в густую траву, зажав рот, чтобы несчастная не кричала, и рвали на ней одежду».
«Монах вышел из-за кустов.
– Не помочь ли вам, братья? – серьезно спросил он.
– Не помочь ли вам, братья? – серьезно спросил он.
Один из разбойников вскочил на ноги и достал из-за пазухи кривой нож.
– Ступай прочь, монах, и помолись за отпущение грехов этой девицы, – злобно захохотал он.
Монах даже не шелохнулся.
Разбойник, нагло ухмыляясь, стал угрожающе надвигаться на монаха, выставив вперед острый нож.
Монах коротким движением одной руки отбросил в сторону полу рясы, а другой выхватил из ножен небольшой острый меч, который, сверкнув огненно-красным в лучах заходящего солнца, стремительно описал ровный полукруг в воздухе».
Слова «стремительный» и «ровный» разные, они здесь противоречат друг другу.
Правка:
Конец ознакомительного фрагмента.