Сильный стремительный ветер, вихрь в крестьянских верованиях – живое существо. При усиливавшемся ветре говорили: «Вихрь, тебе дорога, мне другая», надеясь, что он услышит и отвернет (перм.). Если же вихрь проклинали, то, «оскорбившись», он начинал буянить: раскидывать сено, срывать крыши. Стремясь остановить вихрь, ему угрожали, ругали, призывали: «Аминь, аминь, аминь, рассыпься!» (волог.).
Облик разрушительного духа-вихря обрисован в заговоре-отсушке, направленном на уничтожение любви. «Пойду я в поле на травы зелены, на цветы лазоревы. Навстречу мне бежит дух-вихорь из чистого поля со своею негодною силою, с моря на море, через леса дремучие, через горы высокие, через долы широкие; и как он бьет травы, и цветы ломает и бросает, так же бы раб Божий [имя] бил, ломал раба Божьего [имя] и бросал и на очи не принимал, и до себя вплоть не допущал, и казался бы тот человек пуще змея лютого, и жгло, и палило бы его огнем, громом и молнией. Тому слову моему нет края и конца, ни переговору и недоговору» (Южная Сибирь).
К могучим, всесокрушающим вихрям обращен заговор-«присуха». «На море на окияне, на острове на Буяне стоят три дуба зеленых, под темя тремя дубам зеленым – цари ветрам, цари вихорям, цари царевичам, короли королевичам; а я, раб Божий, подойду, поклонюся – вашей вере приложуся: уж вы, батюшки-ветры, батюшки-вихри, сильные могучие богатыри! Вы сослужите мне службу верну и неизменну, пошлите своих послов – почтальонов и курьеров и отберите от меня, раба Божьего [имя], всю мою тоску тоскующую, сухоту сухотующую, тоску неисповедиму и плачь неутолиму, да понесите от меня, раба Божьего [имя], к рабице Божьей [имя] через горы, через долы, через быстрыя реки, нигде не запутайте и не залытайте, нигде не оставьте: ни в улках, ни в переулках, ни в частых переходах, ни в высоких заплотах, а оставьте у рабицы Божьей [имя] в слышании, в теле белом, в ретивом сердце. Батюшки-ветры, батюшки-вихори, сильные могучие богатыри: Лука, Марко, Матвей, Гаврило, пятый вихорь! Задуйте, завейте в белое тело, в ретивое сердце, в печень, в кровь горячу, в ясныя очи, в черныя брови, в семдесят семь суставов, соединенных суставом, и в семдесят семь жил, соединенною жилою, не могла бы она без меня, раба Божьего [имя], ни жить, ни быть, ни дню дневать, ни часу часовать, ни минуты миновать…» (перм.).
«Буйные ветра» упоминаются в заговоре «на измену мужа», записанном в 1970–1980-е гг. на Новгородчине. «Густые дыма, буйные ветра, лятите туда, в то место, в то жиленье, в то строенье, где Иван живет. Перядайте ему тоску и печаль в его сердце, в его живот, чтоб ныло и болело по Марье-рабы. У-у, Ваня, приезжай домой!» Заговор следует произнести в ту пору, когда топится русская печка и идет самый черный дым, а в городе – открыв форточку в 12 часов ночи.
Вихрь – «дедушко безрукой» (яросл.). В Олонецком крае вихрь, случившийся на Власьевой неделе (около Масленицы), приписывали святому Власию – «Власий бородой трясет».
В сказках вихрь уносит царевен: Вихорь, Вихорь Вихоревич – богатырь, чудовище, обитающее в «Вихревом царстве» (онеж.). «В недрах земли или под землей находятся разные царства, которыми управляют – Вихорь, летучий Змей и Яга-баба» (арханг.). В результате вихря образуется вихорево гнездо или ведьмина метла – скопление веток на березе (на сосне, реже – на других деревьях). Такие ветки подвешивали на скотных дворах; в заутреню Чистого четверга ими окуривали скот (енис.).
«Живой» вихрь – вещий, вещающий. 21 августа, в день Мартына-ветрогона, вихрь спрашивали на перекрестках о том, какова будет зима.
В вихре может таиться вредоносный дух – вихрик. «Вихор, когда пыль по дороги столбом, в вихор не надо попадать, в сторону отходи, може в ем вихрик есть, попадешь и заболеешь неизлечимой болезнью» (волог.). Несущийся по дорогам вихрик напоминает встречного, «ветрового духа», который «расшибает» путников (см. ВСТРЕЧНИК).
«От вихря надо бежать, чтоб он не прошел через человека, иначе можно умереть, получить тяжелую болезнь или сойти с ума» 〈Попов, 1903〉.
«Вот намеднись наш мужик ехал из города, едет, это, с товарищами, глядь, вихрь находит [рассказывает орловская знахарка]. Мужик-то и скажи: „Ой, братцы, как бы этот вихрь с меня шапки не снял!“ Сказал так-от, вихрь как налетит – шапку-то ему и сбил. Ну, приехал мужик домой, приехал да и залежал. Жена его бежит ко мне: „Бабушка Марфа, мужик мой залежал, как бы не от глазу?“ Ну, я пришла, глянула. „Нет, – говорю, – это вихрь нашел, а не от глазу. От глазу – коверкает, а тут так – лежит себе, да и все. Ну, я наговорила, и ничего – полегчало».
Согласно представлениям, бытующим повсеместно, вихрь – вместилище нечисти. «Простой народ в Сибири думает, что в вихре летает нечистый дух, дьявол, негодная, нечистая сила» 〈Майков, 1869〉. Вихрь, вьющийся возле трубы дым – «работа нечистой силы» (саратов.). Вологодские крестьяне, даже находясь в избе, старались не есть во время грозы, бури, так как в это время над землей носится нечистая сила и «останавливается там, где видит еду». В Нижегородской, Воронежской губерниях вихрь считали «беспокойными нечистыми», а в Ярославской – верили, что в вихре, ломающем крыши, лютует нечистая сила.
«Причина метели и вообще бушевания ветров – возня чертей» (волог.); вихрь есть не что иное, как игра беса (курск.); в вихре вертится дьявол (волог.). «Столб пыли, вихрь, подымающийся на дороге, производится дьяволом, который начинает вертеться и подымает пыль. Если в такой столб, бегущий по дороге или по полю, бросить нож, то нож окажется в крови. Опыт этот, однако, очень опасен, так как раненый дьявол непременно отомстит. Если наклониться и взглянуть на такой столб между ног, то можно увидеть дьявола. 〈…〉 Если крикнуть: „Вызы, вызы!“ – вихрь становится злее, но если закричать: „Натолку чесноку, да в с… зобью!“ – то вихрь совершенно взбеленится…» (волог.) 〈Иваницкий, 1890〉.
Посмотрев на вихрь между ног, нагнувшись, увидишь в нем черта. Такое поверье бытовало повсеместно. И хотя некоторые исследователи считают вихрь «основной ипостасью черта», вихрь – опасное сгущение сил, принимающих разные обличья.
Облик буйствующих в вихре нечистых (как и самого вихря) зачастую расплывчат. Вихорный, вихровой (тульск., яросл.) – духи вихря, не описанные отчетливо, лишь обозначенные этими наименованиями. Вихровой, обитающий в вихре, иногда «скидывается» молодцем, которого можно ранить, бросив в вихрь нож. В вихре могут помещаться (вызывать вихрь, появляться вихрем) два старика с большими рогами и собачьими ногами (нижегор.), огромный человек, машущий руками (арханг.); леший, покойники.
Леший традиционно не только лесной, но и стихийный, «ветровой» дух: он может вызывать вихрь, быть вихрем. «Про вихрь говорят: „Леший идет“» (арханг.).
«Стоит только умеючи бросить в вихрь острое шило или острый ножик, как на кончиках их увидишь капли крови. Это ты ранишь лешего. Раз вихрь схватил кружить мужика с острой косой и сильно обрезался. Когда мужик высвободился, то увидел на косе кровь» (тульск.).
Вихрь – кружение либо разгульный полет мифологических существ: следствие чертовой свадьбы или венчания Сатаны с ведьмой (арханг.) 〈Даль, 1880〉; свадьбы лешего с лешухой (костр.).
«Видел один лесник и свадьбу (лешего) – натерпелся страсти. Ходил он, знаешь, известно осенью – лесовал да и приопоздал на порядках. Вдруг слышит гром по лесу, индо земля застонала! Вот налетела на него целая свадьба, подхватили его с собою, пронесли там сколько и принялись пировать. И лешие, и лешухи – старые, молодые и всякие – пьют, едят, хохочут, а лесник сидит чуть жив. Стали и его потчевать, да только проку мало от чертова потчеванья: чуть поднесет мужик водки али пива ко рту – посудина уже и пуста. И рад бы для смелости выпить чарку-другую, да не удается, а они так и заливаются: хохочут, индо лес дрожит! После затеяли пляску, наломали дерев и, напировавшись, понеслись дальше, захвативши и мужика с собою. Да скоро бросили его, а сами пропали. Насилу на другой день к вечеру выбрался к станку» (арханг.).
В повествовании из Костромской губернии ямщик указывает седоку на небольшой вихрь, который, «играя, бежит по дороге»: «„Вишь ты, проклятый, как!“ – глубокомысленно заметил ямщик. „Кого ты бранишь, братец?“ – спросил я его. „А вон голова-то победная погуливает“. – „Да укажи, пожалуйста, где? Я никого не вижу. Там, куда ты указываешь, один вихрь встает“. – „Какое вихрь, это он-то и есть леший! 〈…〉 Он это пляшет“. – „Да разве он любит плясать?“ – „А то как же: вестимо, что так. Мне батюшка-покойник – дай ему, Господи, Царство Небесное! – сказывал, что коли какая девка оченно, бывало, распляшется, то, говорил, это ее леший ломает да носит. Да и как же ему теперь не плясать? Ведь вы, господа, по свадьбам-то своим пляшете, или… как по-вашему… танцуете, что ли? Ну, так и он тоже“. 〈…〉 „И ты этому веришь?“ – „Знамо дело, верую; неужто не верить, ведь я не немец“» 〈Андроников, 1856〉.
Леший-вихрь «хватает» и уносит про́клятых людей, точнее – тех, кто «отослан к лешему» сгоряча, необдуманной бранью.
«Вот опять я от своей матки поди тысяцю раз слыхав, как унесло титешново робенка. Вишь, дело-то было во время обрядов, а сам знаешь, у баб тут бывает хлопотливо: то туды, то сюды. Ребенка баба не может никак утишить, приозлилась, да как бросит его в зыбку со словами: „Унеси тя, – говорит, – лешой, неугомонной!“ Вдруг… поднявсё вихорь, сперва на улице, а потом в избу двери отворив, да робенка в трубу лишо вынес. Баба, конечно, испугалась, как ведь, храни Бог, хоть до ково доведись! Побежала скоряя за попом, вишь, говорит, надо молебен на том местецке отслужить, дак и отбросит. Поп пришел со всем выносом и давай служить молебен. Как стали подходить к концю, посмотрели, а робенок от перед окошком на костре дров сидит да ревит – подбросило, знацит» (волог.).
Про́клятые и леший-вихрь пребывают в стремительном кружении, пролетая иногда огромные расстояния. В повествовании ХХ в. из Восточной Сибири про́клятая (вместе с лешим) носится вихрем; по материалам Русского Севера, в вихре «вертятся» про́клятые мужчина, женщина и дьявол. «В иных местах думают, что в каждом вихре заключен мужчина или женщина, которые „запрокляты“» (волог.).
Если про́клятый снял с себя крест, принял от лешего еду или его не «отвели», не сумели возвратить родные, он исчезает безвозвратно; становится подобием лешего-вихря или просто вихрем, ветром.
Сильный ветер, разрушительный вихрь сопровождает неуспокоенных, разгневанных мертвецов (преимущественно – самоубийц) либо вызван ими. Когда ветер завывает в трубе, это плачет покойник; вихрь, срывающий крыши, – выражение недовольства умерших. Вихрь – это умерший неестественной смертью (псков.). После гибели удавленницы в деревне поднимается вихрь и «открывается все». Она «проносится вихрем» мимо окон (новг.).
Несущиеся вихрем покойники принимают обличья быстрых (крылатых) коней, традиционные для вихря, ветра; они «возят на себе» нечисть. Рассказы о вихревых полетах-поездках лешего и чертей на обернутых лошадьми самоубийцах (удавленниках, утопленниках, опойцах) популярны и в XIX–XX вв.
«Шел раз бурлак за Волгой, из Лыковщины (Пензенской губернии), шел да и думает: „Что я здесь шатаюсь? Хоть бы леший какой пришел да меня отсюда домой доставил!“ Только сказал, подлетает тройка лихих коней с кучером. Бурлак сел и понесся как ветер. Триста верст пролетел в одну минуту, а кучер сидит да только покрикивает: „Ну-ка, ну-ка, попадья, распатронь-ка! Ну-ка, ну-ка, попадья, распатронь-ка меня!“ Домчал бурлака домой. Он рассказал все. А у них незадолго до этого попадья повесилась: он, значит, на ней ездил» (симбирск.).
В костромской быличке утопленник возит лешего, сохраняя человеческое обличье. «Сидит он (леший. – М. В.), сударь мой, на мужике, а сам знай щекочет его хвостом-то. 〈…〉 Да слышь, весело больно окаянному, что загубил грешную душу христианскую; иногда, говорят еще, подхватит эдакого мертвеца, да и ну вертеться с ним. Это, по-вашему, называется вальсик делать, что ли» 〈Андроников, 1856〉.
Приобщаемые особой («неестественной», «не от Бога») смертью к сонму нечистых духов (или к божествам, духам дохристианского происхождения), покойники служат им, отождествляются с ними; становятся частью стихийных сил универсума. Самоубийцы в поверьях XIX–XX вв. обрисованы двойственно: и как наделяемые сверхъестественными способностями, и как греховные, самовольно прервавшие жизнь люди. Некоторые крестьяне утверждали, что «черт насвистывает и накрикивает сильный ветер и этим ветром уносит к себе тех, кто прогрешил» (пенз.).
Возня чертей (вихрь, метель) объясняется радостью по поводу того, что к ним попадет человечья душа (волог.). Ветры и вихри считали душами, «дыханием» грешных людей, которые носятся по земле, не находя покоя (смолен.).
Широко бытовали поверья, согласно которым вызвать сильный ветер мог свист, поэтому тех, кто принимался свистеть, особенно в море, на промысле, останавливали и ругали. И напротив, чтобы была поветерь (попутный ветер) – насвистывали (арханг.). «Некоторые люди умеют свистом вызывать ветер: веют на ветру ягоды или орехи, ветер стихнет – они посвистят – и задует» (томск.) 〈Бардина, 1992〉.
По мнению крестьян Череповецкого уезда Новгородской губернии, от вихря предохранял собранный утром Великого четверга и воткнутый под крышу верес (можжевельник), «святое дерево». Заговор «от вихря» записан на Орловщине: «Ветры и вихри налетные, наносные, набродные, незаведомые, полдневные, лесовые, болотные, луговые, пошлю я вас во чисты поля, во сини моря, во гнилы болота. Не я вас высылаю, высылает вас Матушка Пресвятая Богородица».
«Для утоления вихря» крестьяне Владимирщины трижды произносили: «Как вода огонь заливает, так и слова мои бурю утишают. Аминь».
ВОДИ́ЛО, ВО́ДКА, УВО́ДНА – нечистая сила, которая «водит», заставляет блуждать людей; леший.
«Ой, видно, водка увел: ищем корову, нет ее» (новг.).
«В лесу водит» означает, что в нем нечисто, живет нечистый дух (или леший), который сбивает людей с дороги: «Не ходите туда, там водит» (новг.); «Парня-то водило-водило – на третьи сутки нашли» (онеж.); «Этот лес нечистый, тама завсегда водит» (томск.).
Поверья, согласно которым человек теряет дорогу не из-за собственной оплошности, но его «водит», заводит нечистая сила, бытовали повсеместно. Крестьяне представляли ее по-разному: и невидимой, неясного обличья, и в облике животных, людей. «А ведь лес – это самое нечистое место: тут всего есть, то есть всякой всячины набито. И поводит тебя иногда – и сам не знаешь, где ходишь, и притимится всякая тварь, да и подшутит иногда» (олон.).
В повествовании, записанном в окрестностях Дербента, леший «водит» урядника, заночевавшего в лесу, в «не совсем чистом месте». «Только так около полуночи просыпается, глядь: на нем лежит кто-то косматый, да такой тяжелый, что под ним ни дышать, ни подвинуться нельзя… Стал урядник кричать и гнать его с себя – не идет! Так он с ним больше часу возится, наконец Господь надоумил его осениться крестным знамением. Только что он, значит, осенился, глядит: никого и нет! Лежит на нем одна только бурка… Вот он встал, надел на себя бурку и пошел – вдруг видит, что впереди его что-то чернеется, словно человек идет, вот урядник и стал ему аукать! Урядник закричит – а-у! И тот ему отвечает: а-у! А сам все не останавливается и идет впереди урядника. Урядник за ним побежит, и он побежит. Урядник закричит: стой! И тот отвечает: стой! Да так он его целую ночь водил по лесу и завел, значит, в такую трущобу и дичь, что урядник совсем выбился из сил, – да опять Господь Бог его и надоумил осениться крестным знамением! Только что осенился, глядит: никого нет, кругом болото, и стоит он, значит, по пояс в воде».
«Уводит» белая важенка (мурм.); кошка (новг.). «Пьяный шел с Клинов… И двое ребят ему встретилось – в гармонь играли, песни пели. И его под руки завели в лощину, в кусты. Разули до портянок. И в такое болото увели, что ему не вылезть было. Мы всей деревней спасали этого деда» (новг.). Нечистые «водят» крестьянина под видом предводителя дворянства и жителя соседней деревни (волог.). Чаще всего «водят» леший, черт.