Русские суеверия - Марина Власова 8 стр.


У крестьян Архангельской губернии аспид – «ехидный», но опять-таки «связуется с представлением о змее».

Б

БÁАЛЬНИК, БÁЛЬНИК, БÁЯЛЬНИК, БÁЛИЙ, БÁЛИЯ – колдун; знахарь.

Название «баяльник» (от «баять» – сказывать, говорить) подчеркивает умение колдуна «чаровать словами и звуками». Баюн – говорун, рассказчик; бахарь-говорун, а также лекарь (рязан.).

Тот же смысл имеет слово «балий» («балия»), «уже во Фрейзингенской рукописи употребляющееся в значении врача»; «в „Азбуковнике“ объясняется: „балия – ворожея, чаровник; бальство – ворожба“» 〈Буслаев, 1861〉.

БÁБА-ЯГÁ, БÁБА-ИГÁ, БÁУШКА ЯГÁ – сказочный персонаж, обитающий в дремучем лесу (см. ЯГА).

БАБÁЙ – таинственное существо в образе страшного старика, которым пугают детей.

Баю, баю, баю, бай,
Приходил вечор бабай.
Приходил вечор бабай,
Просил: Леночку отдай.
Нет, мы Лену не дадим,
Лена надо нам самим (арханг.).

«Не реви, бабай заберет» (свердл.).

Название «бабай», видимо, произошло от тюркского «баба»; бабай – старик, дедушка. Этим словом (возможно, и в напоминание о монголо-татарском иге) обозначается нечто таинственное, не вполне определенного облика, нежелательное и опасное. В поверьях северных районов России бабай – страшный кривобокий старик. Он бродит по улицам с палкой. Встреча с ним опасна для детей.

БÁБКА, БÁБА, БÁБУШКА, БÁУШКА – женщина, старшая в роду, семье; замужняя женщина; лекарка-знахарка; повитуха.

«Бабки как таперика медики понимали – по жилам терли» (мурм.); «Бог с милостью, а бабка с руками»; «Баба побабит, все дело исправит»; «Погоди, не роди, дай по бабушку сходить» 〈Даль, 1880〉.

Повитуху, помогавшую при родах, присматривавшую за роженицей и ребенком после его появления на свет, именовали бабкой, бабушкой, баушкой и почитали, чествовали как человека, обладающего насущно важными умениями, силами, мудростью. Баба, бабушка – это и женщина, старшая по возрасту, опыту; родоначальница.

Лечебными и одновременно магическими приемами бабка-повитуха с первых мгновений рождения ребенка стремится оградить его от нездоровья, от всяческого зла. Напутствуя в будущую жизнь, призывает Божью милость и счастливую судьбу. «Пеленание и купание ребенка предоставляется бабке в продолжение девяти дней. Во время пеленания бабка говорит: „Одну душу Бог простил, другую народил. Во имя Отца и Сына и Святого Духа, аминь“. При этом кладет на младенца крестное знамение» (волог.) 〈Демич, 1891〉.

По сообщению из Заволжья, «едва новый человек увидит свет, повитуха кладет малютку в корыто и моет со словами: „Паритца, гладитца [имя ребенка]. Не хватайся за веник, хватайся за Божью милость. Выростешь большой, будешь в золоте ходить…“»

Бабкой именуют знахарку, ворожею. Бабничать – «принимать роды», бабкать – «нашептывать, ворожить» 〈Буслаев, 1861〉. «Люди, занимающиеся лечением болезней, называются у крестьян знахарями, бабками, лечейками» (калуж.); «Знахарь и знахарка (местами называется – бабушка) лечат от разных болезней, снимают порчу и угадывают, кем что украдено и где положено» (саратов.).

БА́БКА-ЗАПЕЧЕЛЬНИЦА – дух дома, «хозяйка» дома в облике старухи, бабушки (чаще всего невидимой).

«Деды и бабы» (обычно во множественном числе) – давнее, традиционное наименование предков – покровителей рода, семьи. К ним обращаются за помощью: «…родители государи, станьте вы, деды и бабы и весь род мой, и князя новобрачного постерегите и поберегите на воды и на земли…» (свадебный заговор XVII в.) 〈Черепанова, 1983〉.

Бабка-запечельница, как и баба, бабка, бабушка в крестьянских поверьях, – родоначальница, покровительница и целительница. Соприкосновение с печью приумножает эти животворные качества. Печь – теплый, «живой» центр дома, дающий «еду-жизнь». Печь покровительствует, содействует людям. «Убитого горем спрыскивают холодной водой врасплох, подводят к целу печки и говорят: „Печка-матушка, возьми с раба Божьего [имя] тоску и кручинушку, чтобы он не тосковал и не горевал о рабе Божьей [имя]“» (сибир.). Печь – постоянное или временное место пребывания домового, покойников, предков.

В поверьях XIX–XX вв. образ бабки-запечельницы обрисован смутно, сливается с обликами запечельной Мары (запечельницы) и предков-покойников, которые обитают за печью либо под ней.

БÁБКА МÁРА – фантастическое существо, появляющееся в доме.

На Вологодчине верили, что бабка Мара, старуха, путает и рвет оставленную без благословения кудель (см. МАРА, КИКИМОРА). Бабкой Марой стращали детей.

БÁННАЯ БÁБУШКА, БÁЯННАЯ МÁТУШКА – мифическое существо, обитающее в бане: дряхлая добрая старушка, лечит от всех болезней.

Появление банной бабушки иногда непосредственно связано с родами: она сопутствует роженице и ребенку; доброжелательна к слабым, больным.

«Банная бабушка – дряхлая добрая старушка, она вылечивает от всех болезней, очищает людей от нечистоты как телесной, так и духовной. К ней обращаются с наговорами: „Банная бабушка! Возьми свою нечисть, отдай нашу чистоту!“ (при золотухе и при первом мытье новорожденного)» (волог.) 〈Кичин, 15〉.

Баня всегда была насущно необходима для крестьян, часто жизнь крестьянских детей начиналась в бане, куда – вместе с повивальной бабкой – удалялась роженица и где она находилась в течение некоторого времени после родов. «Новорожденного и мать водили каждый день в баню, мыли и парили, приговаривая: „Банька – вторая мать“» 〈Авдеева, 1842〉. В Новгородской губернии новорожденного троекратно приносили в баню и окачивали наговоренной водой.

Омовение роженицы и младенца, сопровождаемое магическими действиями, нередко совершалось в несколько этапов. «После родов бабка идет с ребенком и его матерью в баню; в бане берет кусочек хлеба и говорит в него слова: „Как на хлеб на соль и на камешок ничто не приходит, так бы и на рабицу Божию [имя] ничто не приходило: ни притчи, ни прикосы, ни озевы, ни оговоры и никакие скорби. Поставлю я кругом тебя (родильницы) тын железный от земли до неба, от востоку да запада“ (хлеб кладется в пазуху родильнице).

В бане бабка в воду, в которой будет мыть младенца, кладет три камешка, которые берет из избы, с улицы и из бани, и говорит: „Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Как эти камешки спят и молчат, никогда не кричат, не ревят и ничего они не знают, ни уроков, ни призору, ни озеву, ни оговору и никакой скорби, так бы и у меня раб Божий младенец спал бы и молчал, никогда не кричал, не ревел и ничего бы он не знал: ни уроков, ни призору, ни озеву, ни оговору и никакой скорби. Будьте мои слова плотно на плотно, крепко на крепко; к моим словам ключ и замок и булатна печать“. Часть воды бабка наливает на каменку и говорит: „Мою я младенца в жару да в пару, как идет из каменки жар, из дымника пар, из сеней дым, так бы сходили с раба Божьего всякие скорби и болезни“» (арханг.) 〈Ефименко, 1878〉.

По сообщению из Вятской губернии, выпарив роженицу в бане, повитуха парила и новорожденного, обращаясь при этом к бабушке Соломониде, легендарной восприемнице Христа, – и к самой бане: «Бабушка Соломоньюшка Христа парила да и нам парку оставила. Господи благослови! Ручки, растите, толстейте, ядренейте; ножки, ходите, свое тело носите; язык, говори, свою голову корми! Бабушка Соломоньюшка парила и правила, у Бога милости просила. Не будь седун, будь ходун; банюшки-паруши слушай: пар да баня да вольное дело! Банюшки да воды слушай. Не слушай ни уроков, ни причищев, ни урочищев, ни от худых, ни от добрых, ни от девок-пустоволосок. Живи, да толстей, да ядреней».

В Симбирской губернии приговаривали так: «Не я тебя парю, не я тебя правлю – парит бабка Саломия и здоровье подает» 〈Демич, 1891〉.

Банная бабушка – сверхъестественный «двойник» бабушки-повитухи; дух, «хозяйка» «бани-целительницы и бани-восприемницы». Упоминания о ней в материалах ХIХ – ХХ вв. единичны.

БÁННАЯ СТÁРОСТА – старшая над другими «хозяйка» бани.

Упоминание о банной старосте содержится в одной из быличек, записанных в 1980-х гг. «Когда-то родильница в бане мылась с ребенком и напросилась: „Банная староста, пусти меня в байну, пусти помыться и сохрани“. Вот байники идут и нацали ее давить. А банная староста говорит: „Зацем давите, она ведь напросилась, идите в другую баню, там не напросились“. В другой байне банники кого-то и задавили. А одна воду не оставила, ни капли. Ей банная староста и привиделась во сне. „Зацем, – говорит, – воду ни капли не оставила, у меня тоже ведь дети есть“» (печор.) 〈Черепанова, 1996〉.

БÁННИК, БÁЕННИК, БÁЕННЫЙ (ЖИ́ХАРЬ, ШИШÓК), БÁЙНИК, БÁЙНУШКО, БÁЙНЫЙ, БÁННОЙ, БÁННУШКО, БÁННЫЙ ХОЗЯ́ИН (АПÓСТОЛ, БЕС, ДЕД, ПÁСТЫРЬ), БÁНЩИК, БÁЯННИК, БÁЯННЫЙ (ДЕ́ДУШКА), БÁЙНИХА, БÁННИХА, Б́AННИЦА – дух, «хозяин» бани.

Банник чаще всего невидим и дает знать о себе шумом. Как истый «хозяин» бани, он изгоняет неугодных ему посетителей, кричит, «стукочет», кидается камнями. «Один мужик пошел с бабой в баню. Вдруг кто-то застукотал на вышки. Они спугались и пошли на вышку благословясь, а там никого нет. Они спустились и опять стали мытце. Вдруг закричало не русским голосом: „Уходите скорея, а то заем!“ Мужик да баба побежали домой голы» (новг.).

Становясь зримым, банник принимает устрашающее обличье: это черный мохнатый человек, иногда огромного роста, с длинными волосами, с железными руками, когтями, которыми душит («запаривает») моющихся. Иногда банный «хозяин» сед и мохнат, иногда – наг и покрыт грязью либо листьями от веников (волог.). Банник может быть котом (арханг.); белой кошкой (карел.). Он превращается в собаку, лягушку (новг., волог.); в маленькую собачку (печор.); в белого зайчика (ленингр., новг., волог., карел.) и даже в веник, уголь (арханг.).

Часто коварный «хозяин» бани именуется крестьянами чертом (банным нечистиком, шишком, анчуткой). Ср.: «В бане видели чертей, банных анчуток» (симбирск.); «Когда черти парятся в бане, только веники свистят, но парятся они без огня, в темноте» (костр.). Баня «уже прямо-таки обиталище чертей», – считали в начале нашего века в Ярославской губернии. Во владимирских деревнях, дабы изгнать черта (прежде чем привести в баню роженицу), повивальная бабка бросала по углам камни с каменки со словами: «Черту в лоб!»

В XX в. облик являющейся в бане нечистой силы осовременивается: «Напился и ушел ночевать в баню (повествует житель Терского берега Белого моря). Вдруг зашаталось! Я чиркнул спичкой – двое стоят у дверей в шляпах и плащах черных. У меня волоса шапкой! Заматерился и ушел из бани».

Отметим, однако, что банник и черт – разные мифологические персонажи, точнее, «черт» – наименование банника, выражающее самое общее представление о нем как о «нечистой силе».

Банник обитает под полком либо появляется из-под полка. В повествовании, записанном на Печоре, работник просит хозяина взять его с собой в баню: «„А ты не забоишься-ле? Ко мне из-под полка человек выходит. Ты с ума сойдешь“. – „Нет, я не боюсь и не сойду с ума“. 〈…〉 Роботник пошел, стали мытця, а из-под полка страшной старик и вылез. Роботник им веники роспарил, оба они и мылись, а потом старик скатился под полок». Забайкальские крестьяне считали, что, если человек, услышав возню банника под полком, убежит, «банник изорвет оставшиеся вещи».

Банник связан и с каменкой – сложенной из больших камней банной печью (олон., карел.). «У банника волосы растрепаны, за каменкой сидит» (арханг.). Девушка, моющаяся позже всех домашних, обнаруживает его под лавкой: «…за водой-то нагнулась, а под лавкой сидит маленький старичок! Голова большая, борода зеленая! И смотрит на нее. Она кричать и выскочила!» (вост. – сибир.).

Банников (чертей) в бане может быть несколько; иногда банник обитает там с женой и детьми.

Намек на «семью банника» содержится в восточносибирской быличке: «И в банях чудилось тоже. Значит, все перемылись. И пошли вдвоем мать с ребятишками… Налила, говорит, воды, начинает мыть. А под полком – полок кверху поднимается – ребенок ревет: „Увяк, увяк…“ А тут кто-то и говорит: „Ну, погоди, я тебя счас помою…“ А баба та собралась, ребенка в пазуху – да нагишом из бани…»

Женский персонаж, подобный «страшному» баннику, – банная обдериха, исчерпывающе характеризуемая своим названием. Байниха, банниха, банница (арханг., свердл., тобол.) – банный дух женского пола, в общем сходный по описаниям с банником. «Старые люди слыхали: как выйдешь из бани, а там еще хлещутся, парятся: это не кто, как банница».

Названия банника «жихарь», «пастырь», «хозяин» отражают представления о нем как об исконном обитателе и «хозяине» бани. Этот «хозяин» строг, опасен для людей: «Банник человеку не товарищ». Упоминания о «добром баенном пастыре» единичны.

Банник подметает в бане веником, шумит, стучит (печор., новг.), моет волосы в кипятке (волог.). «Говорили… что в бане обитает банный дед, который моется по ночам, хлещет себя веником и стонет от удовольствия» (новг.).

Согласно устойчиво бытующим поверьям, банные хозяева очень любят париться и моются в четвертый или в третий пар (реже – в седьмой), то есть после двух или трех (шести) смен побывавших в бане людей. Поэтому нужно оставлять воду, веник, мыло банникам, содержать баню в чистоте. Нельзя мыться в четвертый, третий пар, и особенно в одиночку, после захода солнца, ночью (в полночь). Поздно не парятся, опасаясь банного, который «любит порядком поглумливаться в поздний вечер» (волог.) 〈Кичин, 15〉.

Дабы задобрить банного хозяина, в некоторых районах России под полком новой бани в Чистый четверг Страстной недели закапывали задушенную черную курицу, а затем уходили, пятясь задом и кланяясь. Когда топили новую баню, сверху на каменку бросали соль (волог.); оставляли в бане хлеб-соль, «чтобы банник не стращал моющихся и удалял из бани угар» (владимир.).

В баню, где мылись, снимая охранительный нательный крест, входили с оглядкой, испрашивая разрешение у банного хозяина, приговаривая: «Крещеный на полок, некрещеный с полка». Забайкальские крестьяне просили: «Господин хозяин, пусти в баню помыться, попариться». Вымывшись, не благословив, не перекрестив, оставляли на полке ведро и веник для банного, благодарили его: «Спасибо те, байнушко, на парной байночке» (арханг.); «Оставайтесь, баинка-парушка, мойтесь, хозяин и хозяюшка!» (волог.). Приглашали: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, гостите с нам в гости!» (мурм.). Иногда обращались и к самой бане: «Тебе, баня, на стоянье, а нам на доброе здоровье!» Нарушение этих правил влекло за собой появление «страшного» банника, который мог защекотать, задушить, запарить и даже затащить на каменку, содрать с неугодного ему человека кожу, повесив ее сушиться на печку. «В баню не ходят с крестиком – банный задушит» (енис.).

«В баню-то ходить надо вовремя, а ежели безо время-то, так с опасочкой, в особенности страшно ходить после третьего пару. Неподалеку от нас в деревне Степанове одна старушка пошла после всех ночью в баню одна. Как там случилось – неизвестно, только ее нашли утром в бане мертвую, – видно, ман ее задавил. После приезжал становой, дал похоронную: „Запарилась, должно быть, бабка“. А не от пару эдак содеется, а от нечистаго духа, который живет в бане за каменкой» (Новг., Белоз.).

Губящий людей банник может обернуться родственником, знакомым. К припозднившемуся в бане мужчине является соседка и начинает «поддавать» (лить воду на каменку), отчего становится невыносимо жарко. Незадачливый посетитель бани едва не задыхается и насилу изгоняет «соседку-банника» руганью (новг.). В другом рассказе начала XX в. такие же «знакомые и родственники» (и даже в сопровождении красноармейца) запаривают и забивают за полок старушку (костр.).

Назад Дальше