Поскольку в дальнейшем героизм будет занимать нас в связи с интересующими и решаемыми проблемами как модус положительного отклонения, мы должны договориться о смысле, который будем вкладывать в этот, подчеркнем, научный термин. А смысл этот, концепт, достаточно точно передан Н. Е. Яценко: герой – это «выдающийся своей храбростью, доблестью, самоотверженностью человек, совершающий подвиг во имя счастья людей»[4], то есть герой является субъектом героического поведения. Именно такое поведение, иными словами героизм, служит основанием наречения субъекта «героем». Можно сказать еще и так: с точки зрения реального социального бытия индивид обретает (заслуживает) социальный статус героя только при условии героического поведения. Героизм в данном случае выступает как качествообразующий фактор.
Итак, герой – это индивидуально-личностный социальный статус, обретение которого обусловлено героическим поведением, героической деятельностью, героическим поступком, одним словом, героизмом, как обычно представляется вся ситуация в реальной действительности. Но герой – это не только социальный статус, это еще и социальная роль, содержание и особенности которой мы рассмотрим отдельно. Сейчас же сделаем особый акцент на сугубо социальном, общественном характере героической роли, то есть роли, проигрываемой субъектом-героем. Ее сценарий ковариантен конкретной социокультурной системе. Другими словами, эта роль не придумывается самим субъектом (героем), она формируется содержательно как органичный элемент реальной социокультурной системы и «предзадана» субъекту. И все дело в том, будет ли вообще проиграна эта социальная роль, роль героя, и как она будет проиграна тем или иным индивидом. Стало быть, сформировавшийся в данной культурно-исторической системе героический сценарий (сценарий героического поведения, героического поступка, сценарий героизма) должен храниться в социальной памяти, и при определенных обстоятельствах у индивида должна быть возможность его, этот сценарий, актуализировать в своем поведении. В этом, собственно, и заключается проигрывание социальной роли вообще и социальной роли героя в частности. Подчеркнем еще раз, что для этого должны существовать, во-первых, реальные социальные условия и, во-вторых, индивидуальные, личные (психические, интеллектуальные и физические) способности.
Теперь нам предстоит сформулировать еще одно очень важное положение. Интересующая нас знаковая конструкция, которая служит для обозначения социального статуса и социальной роли субъекта, заключает смысл, подчеркнем в очередной раз, ковариантный конкретной культурно-исторической системе. Следовательно, речь идет о том, что «герой» (held, hero, heros и т. д.) – это понятие (концепт). Содержание этого понятия обусловлено культурными и историческими и в целом социальными закономерностями и особенностями реальной общественной системы. Иными словами, мы встречаемся здесь с феноменом «семантического статута», суть которого кратко может быть передана так: это сформированное, принятое, закрепленное, узаконенное, легитимированное в данной социокультурной системе понятие. Такая природа семантического статута героя может быть рассмотрена на материалах античной культуры.
Литературные памятники (мифы, эпос, легенды, поэмы), мусические искусства, скульптурные и изобразительные произведения, философские трактаты и в целом дискурс сформировали и утвердили в сознании древних греков известные представления о герое и героическом, то есть вполне определенное с точки зрения содержания понятие, выполняющее метрическую функцию человеческого поведения, или, говоря иначе, функцию оценки последнего по принятому (легитимированному) критерию. Уже в «Илиаде» Гомера тема героизма разрабатывается (разумеется, неосознанно самим автором) именно в статутном направлении, то есть предлагаются всему обществу ответы на вопросы: кто такой герой? кого следует считать героем? При этом, разрабатывая статут античного (именно античного!) героя – подчеркнем еще раз, что ни о какой сознательно поставленной и решаемой художественной и социокультурной, тем более научной задаче в данном случае и речи не может быть, – автор опирался на уже сложенные мифы, которые, по нашему убеждению, изначально и были призваны сформировать семантический статут героя и героического поведения. В этом и заключается важнейшая социокультурная функция мифа как произведения искусства и элемента культуры.
Авторы изданного в 1987 году в Лейпциге «Словаря античности» (рус. пер.: М., 1992) отмечают, что первоначально герои появляются как персонажи древнегреческих мифов. Поступки, поведение, образ жизни мифических героев канонизируются и санкционируются как социальные эталоны. В этом процессе участвуют многообразные социально-психологические механизмы: контагиоз, увлечение, поощрение и т. д. Показательно, что образцы героического поведения со временем отделяются в общественном сознании от их субъектов и начинают жить самостоятельной жизнью, в частности, в общественной памяти. В связи с этим и можно говорить о семантическом статуте героя и героизма. Семантический статут – это суверенное бытие понятия, в нашем случае о героизме, героическом поведении, героическом поступке, утверждающегося в данной социокультурной системе.
Крупнейший отечественный исследователь античности Ф. Ф. Зелинский замечает, что на смену гомеровскому героическому эпосу, явившемуся поэтической обработкой раннегреческой мифологии, приходит дидактический эпос, имеющий сугубо практическую нравоучительную направленность. Спустя десятилетия дидактический эпос даст новый, ставший жить в веках, побег в виде элегической поэзии. В виде элегии написано надгробие фермопильских героев. Некто Каллин Эфесский своими элегиями вдохновляет сограждан на сопротивление надвигающимся полчищам варваров. Афинянин Тиртей в своих элегиях побуждает сограждан к самоотверженности и стойкости в мессинской войне. Еще позже знаменитый Солон Афинский воодушевляет своей элегической поэзией сограждан на бой с Мегарой из-за «желанного» Саламина.
Как утверждается, легитимируется семантический статут героя и героизма в культуре можно понять, рассматривая близкую нам и хорошо известную историю Советского Союза. С первых лет Советской власти газеты, а затем и художественная литература (позже к ним присоединяются кино, радио и телевидение) в соответствии с политикой, проводимой партией большевиков и правительством, делают своей главной темой героизм. Возьмем романистику. На страницах печатавшихся миллионными тиражами книг «Чапаев», «Как закалялась сталь», «Цемент», «Повесть о настоящем человеке», «Молодая гвардия» и многих других книг, обсуждавшихся на уроках в школах, получает совершенно четкие контуры статут героя нового типа – социалистического, советского. Как и полагается, этот статут имеет достаточно устойчивые параметры: альтруизм, нравственная чистота, физическая выносливость, любовь к труду, патриотизм, непримиримость к классовому врагу и агрессору, протест против социальной несправедливости, развитое чувство товарищества и коллективизма, интернационализм, сохраняющееся при любых обстоятельствах человеческое достоинство, мужество и выносливость в экстремальных ситуациях и т. д.
Историкам известны неоднократные попытки кодификации героических статутов. Например, известный деятель польской культуры Адам Чарторыйский в 1774 году составил катехизис для шляхетской молодежи. В России в 70-е годы ХIХ столетия был создан «Катехизис революционера». Его автором стал Сергей Нечаев. В третьей программе коммунистической партии Советского Союза приводится Моральный Кодекс строителя коммунизма. В этом документе легко обнаруживается стремление канонизировать героический этос как элемент социалистической культуры. Безупречное выполнение всех требований названного кодекса автоматически обеспечивало социальный статус героической личности, о которой сообщалось в прессе, по радио, телевидению, на собраниях трудовых коллективов, на Досках почета, посредством разного рода наград и почетных званий. И здесь нельзя не обратить внимание на еще один весьма примечательный факт, отчетливо проявившийся в условиях социализма в нашей стране – факт законодательного закрепления статута и статуса героя, то есть героя не только de facto, но и de jure. Но об этом мы поговорим позднее. Сейчас же приведем несколько существенных уточнений.
Поскольку герой – это не столько личность, конкретная личность, сколько утвердившийся в данной социокультурной системе статус, и именно личностный статус в системной иерархической организации определенного общества, в реальной действительности нередко возникает достаточно острый вопрос об истинном соответствии одного другому. Это соответствие должно быть фактически установлено и социально легитимировано. Иначе говоря, как реальная личность герой должен удовлетворять тому образу (стандарту) героя, который утвердился в общественном сознании в рамках данной культурной системы и временного лага. Героический статут и есть семантическое воплощение героического образа. И тут встает другой вопрос, не менее острый, о происхождении и социального статуса, и героического статута.
Собственно, а кто все это придумал? – спросит простой человек. И действительно, каковы основания, природные и социальные, непременного занесения героев в верхние ярусы социальной системной иерархии, основания разделения всех людей на «верхи» и «низы», на «героев» и «простых смертных», если они есть? и есть ли они вообще? На этот вопрос ответим категорически: такова социальная организация, организация «сама по себе», то есть органично исторически сложившаяся и утвердившаяся в процессе естественной эволюции общества. И онтологическим основанием такой организации выступают различия и неравенство как всеобщие проявления мирового универсума.
В обществе в процессе тысячелетней эволюции одна из ячеек его системной организации получила обозначение «герой» (Held, hero, heros и т. д.) и обрела – так же вполне естественно, скажем, подобно языковой системе, – смысл, адекватный самой культуре в ее историческом изменении. Поскольку этот смысл легитимирован данным обществом в рамках его собственной культуры и переживаемой исторической эпохи, мы говорим о семантическом статуте героя. Герой – это индивид, поступки, действия, поведение которого соответствуют определенному образу в общественном сознании и хранящемуся в социальной памяти, образу, как мы уже выяснили, выполняющему, помимо прочего, эталонную функцию в социальной организации. Но мы выяснили и другое: стать героем, получить данное обозначение, обрести этот социальный статус в действительности можно только при условии общественного признания. И с этой стороны каждый реальный герой есть не только (и не столько) индивидуальное, сколько сугубо социальное «произведение». Можно сказать: во всем, что связано с феноменом героизма, обязательно и неустранимо присутствует и участвует общество, социум. Герой есть не только и не столько личностное качество, индивидуальное проявление, это, если можно так выразиться, весьма специфический социальный продукт.
В связи с этим возникают достаточно интересные в общетеоретическом плане вопросы диалектики нормы и отклонения. Безусловно, героический поступок, героическое поведение есть отклонение. Отклонение от обычного, рядового, повседневного, мирского, дольнего. Но зачисление героя в верхние ярусы социальный иерархии как социальный процесс имеет свои социальные закономерности, тождественные нормоорганизации общества. Так, уже сам образ героя, закрепленный в общественном сознании, изначально нормооформлен. Сугубо нормативной является социальная иерархия, в которой герой занимает свое определенное место (ячейку). Нормативный характер в каждой культурной системе имеет общественное отношение к герою, выражающееся в рангах, наградах, этосе (почитание, поклонение, культ и т. д.).
Напоминая еще раз, что герой есть личность исключительная, необычная, при всех условиях нерядовая, а героизм есть вид отклонения, отклоняющегося поведения, подчеркнем, что в данном случае мы имеем дело с отклонением положительным, позитивным. Героизм представляет собой во всех культурных системах вид отклонения, всячески возвеличиваемого, желательного в обществе, приветствуемого и высоко ценимого. И само причисление личности к «героям» есть акт социального признания обществом исключительности личности, а стало быть, отделения ее от остальной массы – простых, обычных и даже «низких» людей. Это утверждение дает нам определенные основания для того, чтобы предложить свою гипотезу происхождения иерархической организации человеческого общества. Иерархическая организация социума начинается с разделения всех людей на обычных, простых, рядовых, относимых к «низшему» ряду, и личностей выдающихся, необычных, сильных, отличающихся от всех остальных особыми качествами, как теперь выражаются, авторитетных, способных противостоять, обобщенно говоря, «злым» силам. Эти личности относятся к «высшим» рядам. Именно такими личностями являются герои, обретающие, однако, в рамках каждой отдельной культуры, в границах каждого отдельного социума свой сокровенный смысл.
Четыре рода героизма. Героическая мифология. Типы мифологических героев
Исторический опыт позволяет нам выделить четыре рода героизма. Каждый род, в свою очередь, включает достаточно специфичные виды героизма.
Первый род образуют архетипические герои. Второй род объединяет мифологических героев. Третий род – это род реальных героев, живших и живущих в сменяющихся поколениях и проявляющих себя, заявляющих о себе, как принято говорить, de facto, а в ряде случаев, о чем мы уже упоминали, и de jure. О таких героях, дабы отличать их от предыдущих, есть смысл говорить как о мирских[5]. Четвертый род может быть и должен быть представлен как «квази». Он включает мифических героев и откровенных лжегероев. Более или менее подробное рассмотрение всех четырех названных родов героизма как социокультурного феномена составляет важную часть нашего исследования. И прежде всего мы обратимся, как того требует логика, к первому роду, наименее изученному и содержащему множество научных загадок. Это род архетипических героев. Среди ученых, обративших внимание на этот род героев, необходимо указать К. Юнга, П. Радина, Дж. Хендерсона (Хендерсена). Архетипические герои – самые древние. Их формирование обусловлено действием бессознательных механизмов. И первое место в числе архетипических героев, бесспорно, занимает Трикстер, описанный в трудах П. Радина и К. Юнга. Вот как представляет Трикстера основоположник аналитической психологии К. Юнг: «Трикстер – предтеча Спасителя, и подобно последнему является Богом, человеком и животным в одном лице. Он – и нечеловек, и сверхчеловек, и животное, и божественное существо, главный и наиболее пугающий признак которого – его бессознательное. По этой причине его покидают товарищи (очевидно, люди), что, по-видимому, указывает на отставание его уровня сознания от их. Он настолько бессознателен по отношению к самому себе, что его тело не является единым целым; две его руки бьются одна с другой. Он отделяет от себя свой задний проход и поручает ему специальное задание. Даже его пол, несмотря на фаллические признаки, не определен: он может стать женщиной и выносить ребенка. Из своего пениса он создает всякого рода полезные растения, что указывает на его исконную сущность творца, так как мир создан из тела Бога.
С другой стороны, он во многих отношениях глупее животных и раз за разом попадает в дурацкие переделки. Хотя на самом деле он не злой, он совершает ужасающие жестокие поступки просто из-за бессознательности и покинутости. Его заточение в животном бессознательном подтверждается случаем, когда его голова застряла внутри черепа лося, а следующий эпизод показывает, как он вышел из этого положения – засунув голову сокола себе в прямую кишку. Правда, почти сразу после этого он возвращается в прежнее состояние, упав под лед; его раз за разом обманывают животные, но в конце ему удается провести коварного койота, и это возвращает ему свойство спасителя. Трикстер представляет собой первобытное „космическое“ существо, обладающее божественно-животной природой: с одной стороны, превосходящее человека своими сверхчеловеческими качествами, а с другой стороны – уступающее ему из-за своей неразумности и бессознательности. Он также не ровня животным ввиду своей чрезвычайной неуклюжести и отсутствия инстинктов. Эти недостатки свидетельствуют о его человеческой природе, которая не так хорошо приспособлена к окружающей среде, как животные, но взамен этого обладает перспективой значительно более высокого развития сознания благодаря огромной тяге к знаниям»[6].