Война и мода. От Петра I до Путина - Ольга Хорошилова

Ольга Хорошилова

Война и мода. От Петра I до Путина

© О. А. Хорошилова, 2018

© ООО «Издательство «Этерна», оформление, 2018

Кое-что о «марсианах»

Бывает сложно объяснить иностранцам, почему в России везде – в магазинах, на базарах, в уличных киосках – продают военные вещи. Огромное количество военных вещей, на любой вкус: пилотки со значками и шевронами[1], бескозырки с георгиевскими лентами, матросские воротники-гюйсы, шапки-ушанки с бутафорской звездой или настоящей офицерской кокардой, гимнастерки и военные ремни, камуфляжные футболки с силуэтами «вежливых людей» и президентом Путиным в форме ВМФ, буденовки, полевые сумки, копии офицерских фуражек. Пугающе популярны головные уборы, «хиты летнего сезона» – полосатые шапки арестантов с нашитым номером. Их носят вместо панамы, когда жарко, в самом безобидном погодном смысле.

Недоумение иностранцев можно понять: где-нибудь во Франции, в Британии или Австралии вы не найдете на прилавках военной сувенирной одежды. Максимум – милые каски лондонских полицейских или полосатые блузы бретонских рыбаков. В России предлагают полное обмундирование и снаряжение. Туристические магазины стали цейхгаузами. «Почему это здесь так?» – спрашивает на ломаном русском турист-европеец, тыча в пилотки и футболки с «вежливым» спецназом. И правда – почему?

У политологов либерального толка ответ всегда готов: Россия – милитаризованная страна, сейчас она ведет активную внешнюю политику, пытается влиять на международные процессы, в том числе военным путем. Президенту необходима большая и послушная армия, а также поддержка общества, и поэтому так популярен образ вооруженных сил и столь навязчиво пропагандируются войны и русские победы в СМИ, культуре и даже моде.

В какой-то степени эти политологи правы. Война и армия повсюду – в новостях, на выставках, в кино, театрах и на подиумах. Все основные праздники, будь то 4 ноября, 27 января, 23 февраля, 9 мая или 22 июня, связаны с военными победами и вооруженными силами, и каждый раз это шествие праздных толп в псевдовоенной форме. Улицы превращаются в Марсовы поля, граждане – в «марсиан».

9 мая ликующие толпы окрашены в хаки. Женщины, мужчины и дети – в копиях армейской формы эпохи Великой Отечественной. Почти круглый год на российских улицах можно увидеть георгиевские ленты, часто без особой причины, просто так, по привычке.

Военная тема проникла в детские комнаты. Одна мебельная фабрика недавно прославилась на всю страну удивительной разработкой: кроваткой «Бук-1», напоминающей одноименную ракетную установку. И это тогда, когда весь мир обсуждал сбитый «Буком-1» пассажирский» Боинг-777». Разработчики, впрочем, быстро исправились и переименовали изобретение в «Защитник». И тут же другие фабрики принялись строгать детские кроватки по лекалам военной техники. Хорошо продаются «Танк», «Эсминец», «Подводная лодка», «Истребитель», «Миротворец».

Теперь даже зверей в зоопарках стали наряжать в форму спецназа и армейских частей, и те послушно, в касках и с ружьями, вертятся по свистку дрессировщика.

Стало слишком много войны и армии, но связывать их популярность исключительно с нынешним временем не стоит, потому что нет абсолютных начал.

Тема войны в России популярна издавна. Еще в XVII веке, как писал историк Александр Корнилов[2], «содержание служилого сословия сделалось господствующим интересом в Московском государстве». Петр I уничтожил многое из того, что в этом Московском государстве почитали неприкосновенным, но значение армии не отрицал. Наоборот, он жестко реформировал «служилое сословие», создал войска нового, европейского, образца. Почему-то все упускают из виду, что царь сначала переодел в европейское платье свои полки и лишь затем – светское общество. Петровская мода возникла на основе мундиров и военных реформ.

Армия стала важным участником вполне мирных пышных светских празднеств, ею искренне восхищались, ее платье и внешность копировали. Восхищение это передавалось детям и внукам. Любая незначительная военная победа лишь усиливала любовь к армии в русском обществе, а объективно красивая форма, особенно первой половины XIX века, не могла оставить равнодушными записных столичных щеголих. Стало модно подражать армии, появились спенсеры а-ля гусар, шляпки а-ля кивер, чепцы а-ля Суворов…

Моде свойственна сервильность. В истории русской моды есть моменты неприкрытого подхалимажа, к примеру когда она участвовала в государственной пропаганде. В период войны с Турцией Екатерина II сделала популярными Русские платья, полагая, что они укрепят патриотические чувства в столичных галломанках, а также помогут ей завершить свой новый политический образ – «Матери Отечества».

Каждое новое проигранное сражение в Крымской войне отзывалось взрывом ура-патриотизма в прессе и сервильной литературе. Мода не отставала. В тяжелом для нас 1855 году она предложила сверхпатриотичные новинки – прогулочные наряды в стиле крестьянина и в стиле русского ополченца. Детей рекомендовали наряжать в костюмы стрелков Императорской Фамилии. Впрочем, эта пропаганда не смогла заглушить горечи от бесславно проигранной кампании. В 1856 году многие отказались от русского и военного стиля.

Мода еще не раз становилась средством пропаганды. Сейчас на улицах, особенно в мае, можно встретить детей, одетых в костюмы, имитирующие военную форму. Видимо, родители полагают, что так они будут лучше знать историю страны. Популярность стиля Великой Отечественной конечно же связывают с политикой президента Путина. Мол, только при нем, благодаря популяризации образа Победы, стала возможна такая ура-патриотическая травестия. Но в России издавна одевали детей в стиле милитари. В XIX веке многие родители искренне верили, что, надев точную копию отцовского обмундирования, мальчишка проникнется чувством уважения к русской армии и, возможно, также станет офицером. Русские рубашки, шаровары, сарафаны и кокошники, которые носили дворянские отпрыски, должны были, по мнению родителей, развивать в них чувство любви к Отечеству и русскому крестьянину. И сейчас есть такие, которые верят в облагораживающую силу военных пилоток и детских гимнастерок.

Но моде свойственна артистическая гибкость. Она ловко меняет маски и лукавит даже тогда, когда проявляет истово верноподданнические чувства. У нее всегда найдется противовес. Цветные балаклавы художников уравновесили черные балаклавы спецназа, георгиевским лентам противостояла мода на ленты белые. Суровому стилю Николая Павловича мода нашла элегантный ответ – расхристанный революционный стиль и бороды образца 1848 года. Строгие офицерские мундиры и военные платья императриц XVIII века спровоцировали контртенденцию – маскарадную травестию, изящную, звонкую, неожиданно смелую даже для того, просвещенного, времени.

Милитаризм, избыточная пропаганда вооруженных сил и военных побед – осознанный выбор современных российских политиков, и ответ, возможно, за модой.

Часть I

Под знаком Марса. Войны и воины в русской моде

Война, безусловно, оказывает влияние на костюм. Это аксиома. Россия в течение всей своей истории была вовлечена в крупные и локальные конфликты. Ее победы и поражения отражены не толь-ко в документах, газетных сводках и дневниках современников, но и запечатлены в модных тенденциях XVIII – начала XXI века. Только разбили турок и подписали Кючук-Кайнарджийский мирный договор[3] в 1774 году, как появились платья-«трофеи», символы наших побед, головные уборы в форме тюрбанов, веера в честь Чесменской баталии[4]. Одолели Наполеона в 1812 году, и щеголихи преобразились в крестьянок, господа надели сюртуки, напоминавшие армяки ополченцев. Великая война сделала модным патриотический русский триколор, а война Гражданская – истово-алый, кроваво-красный цвет. И чем активнее светская публика следила за ходом военных действий, чем больше сообщений было в прессе, тем ярче образы войны проявлялись в костюмах, мужских, женских и детских.

Иногда война становилась катализатором реформ, в том числе в области обмундирования. Русско-турецкая кампания 1877–1878 годов показала, что форма, введенная Александром II, не соответствовала зимним условиям боя, поэтому Александр III, только вступив на престол, кардинально перекроил ее. Поражение в Русско-японской войне, одной из причин которой было отсутствие полевой формы в наших частях, привело к появлению защитного обмундирования, в нем русская армия отправилась на фронт Вели-кой войны.

Парадоксально, но война иногда положительно влияла на промышленность. Благодаря пожару в Москве 1812 года, село Иваново, лишившись главного конкурента, смогло в кратчайшие сроки по-ставить на ноги производство и набойку тканей. Ивановский тек-стиль до сих пор один из самых знаменитых российских брендов.

На моду влияли и воины. С XVIII века армия, ее форма и образы находили отражение в костюме не только мужском, но в женском и детском. Обмундирование петровских полков предвосхитило реформы в области цивильного костюма. Павел I насильно привил гатчинско-прусский стиль светской моде. Во время Отечественной войны 1812 года портные и модистки копировали элементы армейской формы и подвижного государственного ополчения.

Глава 1

XVIII век

В стиле петровских солдат

История новой России начинается с реформ Петра I. С того же периода принято отсчитывать историю русской европеизированной моды. Верноподданные царя, вовсе того не желая, натянули тесные весты[5], неудобные жюстокоры[6], неприличные кюлоты[7], нахлобучили пышные парики, сбрив свои пышные бороды. Реформы буквально перевернули все с ног на голову.

Но когда говорят о процессе европеизации русского костюма, забывают один важный момент, а именно милитаризацию. Петровская мода, становясь европейской, копировала, прежде всего, военный стиль, и спровоцировал это сам царь, повелев надеть одежду, аналогичную той, которую уже носили его потешные полки. Тем самым светскую моду диктовала петровская армия.

Петр I

С гравюры Я. Хубракена. Коллекция О. А. Хорошиловой

Рядовой лейб-гвардии Семеновского и каптенармус и капрал лейб-гвардии Преображенского полков

Художник Д. Н. Кардовский. Открытка начала XX века. Коллекция О. А. Хорошиловой

Она играла важнейшую роль в становлении нового русского государства. Царь прекрасно понимал, что обеспечить границы, а также существенно расширить их можно лишь с помощью войск, выученных на европейский манер, владеющих правилами европейской тактики, вооруженных в согласии с последними боевыми требованиями и обмундированных в полном соответствии с европейскими армейскими уставами. Петр готовился вести войны с европейскими государствами по их правилам.

Тот образ, который он себе придумал, также вполне соответствовал его активной внешней политике. Царь был не только реформатором, он был военным (бомбардиром Петром Алексеевым, урядником Преображенского полка Петром Михайловым, флотским плотником, шаутбенахтом, арьер-адмиралом…), он был военачальником и триумфатором. Ему льстили сравнения с римскими полководцами. Петр отнюдь не был против, когда скульпторы, в том числе любимый Растрелли, изображали его в римских латах и плаще-сагуме в стиле Цезаря. Русский царь превратился в монарха-европеоида, в просвещенного полководца-императора, умевшего превосходно изъясняться не только на языке мирной дипломатии, но и на языке войны, на котором говорили в Европе. Поэтому одни из первых его реформ были связаны с армией.

Потешное войско юного Петра Алексеевича, возникшее в 1683 году (первым его солдатом был, как известно, придворный конюх Сергей Бухвостов), стало базой петровской армии, именно с него ведут свое начало два старейших русских полка – Преображенский и Семеновский. Потешные, эдакий игровой тренажер царя, отличались от «настоящих» войск не только тем, что подчинялись новому, отредактированному лично Петром, уставу, но и своей одеждой. «Сарское» (голландское) платье надели некоторые чины Преображенского и Семеновского полков уже в 1692–1693 годах одновременно со своим командиром Петром Алексеевичем[8]. Затем его опробовали «в действии» во время потешных Кожуховских маневров и Азовских походов. В конце 1690-х годов царь начал новый этап реформ, обучал и тренировал своих солдат по европейским уставам и осенью 1698-го – зимой 1699 года одел Лефортовский, Бутырский, Преображенский и Семеновский полки в платье, названное «венгерским», в нем смешались элементы разных восточноевропейских костюмов. Оно также отчасти повторяло варианты «служилого платья» русских стрельцов, которое в царствование царя Федора Алексеевича приобрело ноты польского и венгерского стилей.

Фузелер Псковского драгунского полка

Художник Д. Н. Кардовский. Открытка начала XX века. Коллекция О. А. Хорошиловой

Главным элементом «венгерского» платья был суконный кафтан: в Лефортовском и Бутырском полках – красный, в Преображенском – темно-крапивный, в Семеновском – синий. Офицеры носили их с золотыми или серебряными шнурами и петлицами, а также пуговицами, обшитыми золотой или серебряной нитью[9].

Помимо кафтанов петровские солдаты и офицеры носили суконные бостроги[10] (под кафтаны), красные шапки («курпики» или «клобучки») с меховой опушкой, сапоги и ботинки («чирики»), чулки, башмаки, кушаки или шарфы.

Первое публичное представление этого примечательного «венгерского» военного платья состоялось 15 января 1699 года на празднике Крещения. Свидетелем его был Иоганн Корб[11]: «Открывал шествие полк генерала де Гордон (он же Бутырский полк. – О.Х.)… ярко-красный цвет новых кафтанов усиливал блеск шествия. Гордонов полк сменил другой, называемый Преображенский и обращавший на себя внимание новой зеленой одеждой… Затем следовал третий полк, который именуют Семеновским… кафтаны солдат были голубого цвета»[12].

Весной 1700 года по образу и подобию четырех петровских полков были одеты недавно сформированные пехотные и драгунские части, также получившие венгерские кафтаны разнообразных цветов.

Петровские выборные полки стали образцом для реформирования гражданского костюма. Почти сразу после того, как «венгерское» платье надели лефортовцы, бутырцы, семеновцы и преображенцы, аналогичную одежду ввели для невоенного городского населения. Указ от 4 января 1700 года гласил: «Всем Боярам, и Окольничим, и Думным, и Ближним людям, и Стольникам, и Стряпчим, и Дворянам Московским, и Дьякам, и Жильцам, и всех чинов служилым и приказным и торговым людям, и людям Боярским, на Москве и в городах, носить платья, Венгерские кафтаны, верхние длиной по подвязку, а исподние короче верхних тем же подобием, и то платье, кто успеет сделать, носить с Богоявлениева дни нынешнего 1700 года, а кто к тому дни сделать не успеет, и тем делать и носить, кончая с нынешние сырные недели»[13].

«Венгерское» платье упомянуто и в дневнике Иоганна Корба: «Теперь их одеяние (горожан Москвы. – О.Х.) всего больше похоже на венгерское»[14]. Известно, что такие же наряды, по образцу полковых, носили приближенные Петра I, в том числе князь Петр Прозоровский и граф Яков Брюс, а также шуты – Филат Шанский и Яков Тургенев. Таким образом, выборные петровские полки не только определили внешний вид новых военных частей, но и повлияли на светскую мужскую моду того времени.