Употреблять иностранное слово, когда есть равносильное ему руское слово, – значит оскорблять и здравый смысл, и здравый вкус.
Правилу следуй упорно: чтобы словам было тесно, а мыслям – просторно.
Чем более мы будем национальны, тем более мы будем европейцами (всечеловеками).
Лишь усвоив в возможном совершенстве первоначальный материал, то есть родной язык, мы в состоянии будем в возможном же совершенстве усвоить и язык иностранный, но не прежде.
Новые слова иностранного происхождения вводятся в русскую печать беспрестанно и часто совсем без надобности, и – что всего обиднее – эти вредные упражнения практикуются в тех самых органах, где всего горячее стоят за русскую национальность и её особенности.
Русский язык неисчерпаемо богат и всё обогащается с быстротой поражающей.
Но какая гадость чиновничий язык! Исходя из того положения… с одной стороны… с другой же стороны – и всё это без всякой надобности. «Тем не менее» и «По мере того» чиновники сочинили. Я читаю и отплевываюсь.
Русский язык в умелых руках и в опытных устах – красив, певуч, выразителен, гибок, послушен, ловок и вместителен.
Мы должны оберегать язык от засорения, помня, что слова, которыми мы пользуемся сейчас, – с придачей некоторого количества новых, – будут служить многие столетия после нас для выражения ещё неизвестных нам идей и мыслей, для создания новых, не поддающихся нашему предвидению поэтических творений.
И мы должны быть глубоко благодарны предшествующим поколениям, которые донесли до нас это наследие – образный, ёмкий, умный язык.
В нём самом есть уже все элементы искусства: и стройная синтаксическая архитектура, и музыка слова и словесная живопись.
С русским языком можно творить чу – деса. Нет ничего такого в жизни и в нашем сознании, чего нельзя было бы передать русским словом.
Звучание музыки, спектральный блеск красок, игру света, шум и тень садов, неясность сна, тяжкое громыхание грозы, детский шёпот и шорох морского гравия. Нет таких звуков, красок, образов и мыслей, для которых не нашлось бы в нашем языке точного выражения.
Прекрасная мысль теряет всю свою ценность, если она дурно выражена.
Русский язык, насколько я могу судить о нём, является богатейшим из всех европейских наречий и кажется нарочно созданным для выражения тончайших оттенков. Одаренный чудесной сжатостью, соединённый с ясностью, он довольствуется одним словом для передачи мысли, когда другому языку потребовались бы для этого целые фразы.
Знание русского языка, – языка, который всемерно заслуживает изучения как сам по себе, ибо это один из самых сильных и самых богатых живых языков, так и ради раскрываемой им литературы, – теперь уж не такая редкость…
Язык – это наследие, получаемое от предков и оставляемое потомкам наследие, к которому нужно относиться со страхом и уважением, как к чему-то священному, неоценимому и недоступному для оскорбления.
Как иностранцы воспринимают русскую речь
Хорошо, русский – один из языков Организации Объединенных Наций, на котором публикуется официальная документация, один из самых распространённых языков в мире, и так далее…
А как обстоит дело с его благозвучностью для нетренированного уха чужеземца? Что думают об этом наши с вами современники, для которых русский язык не родной?
Ведь трудно объективно оценить, как звучит язык, если ты пребываешь в нём с рождения. Непривычное звучание иностранной речи чаще всего является причиной культурного шока.
Если мы находимся, например, в Китае или во Вьетнаме, то звучание местного языка, похожее на «сяо-мяо-ляо», вполне может свести нас с ума.
Немецкая речь, в стиле «розенкляйц ротенбертшмахер штайнблюменрихтенштадт», по тембру и накалу порой напоминает предвыборную речь Гитлера.
Но надо также понимать, что иностранцы, особенно те из них, кто не понимает русского, тоже могут быть необъективны, а свою оценку они делают исходя из особенностей произношения собеседника и, конечно, фонетики своего родного языка.
А вот как звучит наш, русский, такой родной и понятный для нас, язык для иностранцев?
Ниже приведена подборка мнений о фонетике русского языка, высказанных от всей души.
Русский звучит очень брутально, маскулинно. Это язык настоящих мачо.
Для меня русский звучит точно как польский. Та же интонация, то же «женственное» произношение, в особенности по сравнению с чешским.
По мне, русская речь – это нечто среднее между рыком моржа и мелодией Брамса.
До того, как я начал изучать русский язык, и ещё некоторое время спустя после начала уроков славистики, тем больше он казался мне похожим на запись любого другого мирового языка, пущенную задом наперёд.
Самое удивительное, что русский язык может звучать совершенно по-разному: всё зависит от говорящего, и от того, что именно говорится. В принципе, от русского языка при желании можно добиться ангельского звучания. Правда-правда! Русский – это пластилин, из которого можно вылепить всё, что пожелаете.
Как будто кто-то толком не отхаркался, набрал полный рот слюны и при этом пытается разговаривать.
Мне всегда казалось, что русский – это смесь испанского с округлым [р], французского, в который добавили [ж] и немецких грубых звуков.
Это как приглашение к отчаянному флирту. И особенно, когда русские девушки невероятно сладким голосом произносят вот это их «ПАЧИМУ?». Опубликуйте меня, пожалуйста.
В высшей степени эмоциональный язык – в интонацию русские вкладывают много чувства и страсти. Пример: «Вот это да!»
Русский язык – это пара знакомых слов, затерянных в полном лингвистическом хаосе неприятных на слух звуков.
Как звук наждачной бумаги, скребущей по шероховатой поверхности, покрытой тонким слоем лака. А если говорить о провинциалах, то их русский – это скрёб наждачной бумаги по шероховатой поверхности безо всякой лакировки вообще.
Русский язык – он как очень плохо отрегулированный радиоприёмник: полным-полно лишних шорохов, треска и скрипа.
Да, в большинстве своём приведенные высказывания не слишком приятные. Но при этом надо иметь в виду, что вообще-то оценка языка, как грубого или нежного, явление субъективное.
Например, Гулливер в своих путешествиях (если кто не знает, Гулливер был не только в стране лилипутов) тоже субъективно оценил язык лошадей, в страну которых его занесла неуёмная фантазия Джонатана Свифта: «Произношение у гуингнгмов – носовое и гортанное, из всех известных мне европейских языков он больше всего напоминает верхнеголландский или немецкий, но он гораздо изящнее и выразительнее».
Можно предположить, что немцы где-то перешли дорогу Джонатану Свифту, и тот им изящно отомстил, тонко намекнув, что даже лошадиное ржание приятнее на слух, чем… ну да ладно.
В целом же, пеняют на изобилие в русском языке шипящих, на рычащее [р], проглатывание гласных, отчего язык кажется жёстким.
Действительно, в английском языке, например, даже твёрдые звуки принято сглаживать, смягчать, тогда как в русском они произносятся чётко. Вспомните, как произносится звук [р] в английском и русском языках! Но куда уж русскому до исландского (попадался мне каким-то чудом DVD с дубляжом на исландский язык). Вот уж где действительно «камнепад в горную реку!»
Да, русский язык не прост, пожалуй, даже очень сложен для иностранцев. Вспомним хотя бы наши шесть падежей и множество падежных окончаний, хитрые числительные и затяжные шипящие причастия, защищающиеся от деепричастий и незамечающие нашествия внешних врагов.
Тем не менее русский, как и любой другой иностранный язык, поддаётся изучению, что и было доказано многими пришельцами эпохи французских гувернёров и немецких придворных гастарбайтеров.
Ну а тем иностранцам, которые считают русскую грамматику неизмеримо трудной, можно, улыбнувшись, доверительно сказать на ушко: «Скажите спасибо, что у нас нет тоновости, как в китайском или вьетнамском, да и пишем мы не иероглифами!».
Четыре «Т» русского языка
Трудности русского языка
Несчастны люди, не являющиеся носителями русского языка, но вынужденные его изучать!
Начнём с кириллического алфавита. Первое столкновение с ним непосвящённых уже вселяет ужас. В первые дни изучения каждое достижение для иностранцев – маленькая победа. Даже когда они читают слово «хлеб» пять минут. Они думают: «Круто, совсем скоро я прочту Толстого и Достоевского в оригинале!»
Но они быстро понимают, что прочесть алфавит – это одно, а говорить на русском – совсем другое.
«Представьте, что вас пнули в живот», – говорит преподаватель, объясняя звук [ы]. Ещё это можно сравнить со стаей пьяных морских львов.
Спустя три недели у них получается правильно выговорить «привет».
А если не получается, они просто начинают говорить всем «добри день».
А звуки [ш], [щ], [ч]? Для чего они вообще? Когда они начинают их употреблять – ни один носитель русского языка поначалу их не понимает.
Что такое «почтовый яшик»? Ах я-я-ящик…
Их пугает загадочный маленький мягкий знак, прокрадывающийся в самые различные слова и делающий своё чёрное дело.
Они говорят, что им нужен магазин, где продаются диваны, кровати и столы, потому что слово «мебель» для них слишком сложное. Первые попытки переводов абсолютно неверны. В формах русских глаголов можно путаться бесконечно. Грамматика, бессердечная ты сука!
Выучив один падеж, они осознают, что есть ещё пять. «Как перестать беспокоиться и полюбить именительный, родительный, дательный, винительный, творительный и предложный падежи?»
Они должны запомнить, что телевизор мужского рода, газета – женского, а радио – среднего. Особенно плохо носителям языков, в которых нет категории рода.
А потом… Потом в дело вступают глаголы движения. Преподаватель заставляет их совершать путешествие по воображаемому городу, где они должны ехать, идти, выходить, обходить, переходить и заходить.
Им кажется, что прочесть курсив носителя совершенно невозможно. (Попробовали бы они почитать записи наших врачей…)
Они начинают привыкать к тому, что повелительное наклонение в русском языке – не грубость, а норма.
«Я бы хотел чашечку кофе, пожалуйста» – уже слишком много слов.
Они неизбежно путают ударение в слове «писАть».
Или говорят об обрезании вместо образования.
В России, чтобы их поняли, они вынуждены просить спрайт или лонг-айленд с самым ужасным акцентом. Впрочем, сами они с таким же ужасным для русского уха акцентом говорят «водка» и «калашников».