ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 34. Д. 213. Л. 9-9 об. Копия. Машинопись.
Начальник Аму-Дарьинского отдела Начальнику Канцелярии Туркестанского Генерал-Губернатора. 13 Ноября 1893 г. № 288. Петро-Александровское[87]
[Ответ] на № 562
В Канцелярию Туркестанского Генерал-Губернатора
На запрос канцелярии о том, как должно признавать проживающего в г. Асхабад Хивинского аксакала Вейс-Кару, имею честь сообщить, что Вейс-Кара командирован Ханом Хивинском в г. Асхабад по делам, касающимся его подданных, и является, таким образом, лицом уполномоченным Правительством Ханства. При этом имею честь уведомить канцелярию, что в феврале месяце текущего года в мое отсутствие при рапорте за № 288 исправляющим должность Начальника Отдела Капитаном Сусаниным было препровождено к Начальнику Закаспийской области письмо Хана, просившего оказывать содействие Вейс-Каре в наблюдении за хивинцами, которые оказывали ему непослушание. Означенное письмо Хана Хивинского, по моему мнению, может вполне служить основанием к выдаче Вейс-Каре просимого им открытого листа и об оказании ему в случае надобности содействия со стороны Администрации Закаспийской области, так как без такого содействия Вейс-Кара лишен возможности успешно выполнять возложенные на него Ханом Хивинским поручения по делам, касающимся Хивинских подданных, как проживающих в г. Асхабад, так и прибывающих туда на время с торговыми караванами из Хивы. Содействие, оказываемое Администрацией Закаспийской области Вейс-Каре, будет являться тою нравственной поддержкой Хану, о которой упоминается в предложении бывшего Туркестанского Генерал-Губернатора Генерал-Адъютанта Розенбаха от 24 Октября 1886 г. за № 291, так как оно будет служить, с одной стороны, упрочению русского влияния в Хиве, а с другой – к сохранению спокойствия в местах скопления Хивинских подданных в пределах русской территории.
Начальник Отдела, Генерал-Майор[88]
Правитель Дел, Поручик[89]
Письмоводитель[90]
ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 29. Д. 1039. Л. 3-3 об. Подлинник. Рукопись.
Туркестанский Генерал-Губернатор Начальнику Аму-Дарьинского Отдела. 6 Февраля 1898 г. № 56, г. Ташкент[91]
Господину Начальнику Аму-Дарьинского Отдела.
Из письма Вашего Высокоблагородия от 16 Января за № 517 видно, что Хивинские власти учредили в гг. Чарджуе, Мерве иАсхабаде своих аксакалов, возложив на них сбор закята с Хивинских подданных, отправляющих наши и персидские товары в пределы Хивинского Ханства и выдачу паспортов проживающим в названных пунктах подданным Его Сиятельства, причем аксакалы эти собирают вместе с тем и разного рода денежные сборы с хивинцев, привозящих в Чарджуй, Мерв и Асхабад разные продукты хозяйства и пригоняющих для продажи скот, увеличивая таким образом ценность хивинских продуктов в русских пределах.
Ввиду этого и принимая во внимание что учреждение Хивинским правительством такого рода должностей в русских пределах не предусмотрено договором (неразборчиво)[92] 1873 года, признаю невозможным допустить дальнейшее пребывание в названных должностях лиц в русских городах и прошу Ваше Высокоблагородие предложить Хивинскому Правительству немедленно упразднить означенные должности аксакалов в городах Закаспийской области и Чарджуе.
Подписал Генерал-Лейтенант барон Вревский. Скрепил Управляющий Канцеляриею Несторовский.
ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 29. Д. 1039. Л. 6. Черновик. Рукопись.
Туркестанский Генерал-Губернатор Начальнику Аму-Дарьинского отдела. 14 Января 1897 г. № 36
Проект. Копия. Секретно
Его Высокоблагородию А. С. Галкину.
Милостивый Государь, Александр Семенович Вследствие письма Вашего от 3-го минувшего Декабря за № 88 считаю нужным сообщить следующее:
Русские власти Туркестанского края должны поддерживать существующее в Хивинском ханстве правительство, устраняя обстоятельства, могущие повести к нарушению порядка и спокойствия в ханстве; в случае же смерти хана для нас необходимо поддержать признанного Русским Правительством наследника его. Действия русских властей, направленные к выполнению этой задачи, должны быть очевидно тверды и настойчивы, но, однако же, без вмешательства во внутреннее управление народом ханства. Что же касается собственно законных требований русских властей, то таковые не могут оставаться невыполненными со стороны ханского правительства, и в этом отношении следует сохранить наше достоинство не только в глазах ханских чиновников, но и среди населения ханства.
На факты открытого заявления нерасположения к русским кого-либо из ханских сановников должно быть обращено внимание самого хана с предупреждением что в случае повторения таких факторов будет сделано соответственное представление Главному Начальнику края.
По имеющимся сведениям, я не имею оснований опасаться что здоровье Сеид-Мухамед-Багадур-хана может свести его могилу в течение 2—3 месяцев. Во всяком случае, вступление на его место Асфендияра-Тюри не должно, казалось бы, вызвать каких-либо осложнений, так как Асфендияр-Тюре как признанному Русским Правительством наследнику хана мы должны оказать возможное содействие.
Но если бы действительно произошли столь серьезные беспорядки в ханстве[93], что потребовалось бы занятие ее русскими войсками и, следовательно, уничтожение самостоятельности ханства, то для этого будет, очевидно, недостаточно даже и двух батальонов. Такой нежелательный результат мы обязаны предупреждать или по крайней мере отдалять всеми зависящими от нас мерами.
Сообщая о вышеизложенном, прошу Вас при личном свидании с ханом хивинским объяснить ему от моего имени, что предложения русских властей, сообщенные на его заключение, всегда направлены между прочим к пользе управляемого им народа, и потому ответы на разного рода запросы русской власти задерживать не следует без вполне уважительных к тому причин.
Затем, если бы, несмотря на принятые меры, хивинские чиновники продолжали игнорировать заключенные Вами требования, то об этом прошу донести мне, с изложением подробнее дел, по которым эти требования последовали.
Примите уверения в совершенном моем почтении и уважении.
Подписал Барон Вревский.
ЦГА РУз. Ф. И-1. Оп. 34. Д. 828. Л. 1-1 об. Копия. Машинопись.
Пояснение к Особому мнению, представленному Туркестанским Генерал-Губернатором в дополнение к проекту Журнала заседания Особого Совещания по бухарским делам 28 Января 1910 г. под председательством Статского Секретаря Столыпина
Туркестанский Генерал-Губернатор представил, в дополнение к подписанному им проекту Журнала Особого Совещания по бухарским делам 28 Января 1910 г., под председательством Ст. Секр. Столыпина, записку, названную им «Особым мнением» и представляющую собою в главных чертах возражение на записку Министерства Иностранных Дел от 19 Января 1910 г., вошедшую к число материалов к сказанному Совещанию. Так как в записке Генерал-Лейтенанта Самсонова заключаются частью неточности, частью данные, не рассматривавшиеся на Совещании и неправильно освещающие положение вещей, Министерство Иностранных Дел считает необходимым со своей стороны дать по поводу означенной записки некоторые разъяснения.
Генерал-Лейтенант Самсонов указывает прежде всего на то, что он отнюдь не имел в виду немедленного присоединения Бухары к России и не связывал этого вопроса со смертью настоящего Эмира, Сеид-Абдул-Ахада, а лишь настаивает на том, что при решении вопроса: какие именно реформы нужны Бухаре, необходимо предварительно выразить принципиально «будет ли Бухара присоединена к России вообще».
Принимая к сведению это разъяснение, Министерство Иностранных Дел не может не отметить, что ответ на поставленный Генерал-Губернатором вопрос уже заключается в Журнале Совещания в следующих словах г. Председателя Совета Министров: «…не подлежит никакому сомнению, что находящаяся ныне в фактической зависимости от России Бухара будет рано или поздно к ней присоединена, но момент, когда такое мероприятие может быть осуществлено, еще не настал». Министерство может лишь добавить к этому, что такой принципиальный взгляд на интересующий Генерала Самсонова вопрос далеко не представляет собою чего-то нового, что Императорское Правительство придерживается его уже около полстолетия, то есть с того времени, когда Россия пришла в непосредственное соприкосновение со среднеазиатскими ханствами, и что политика наша в отношении последних всегда была направлена к тому, чтобы исподволь подготовить слияние их с Империей. В архиве Дипломатической части в Ташкенте имеется, несомненно, много документальных данных на этот счет, как, например, инструкция, преподанная в 1884 году Туркестанскому Генерал-Губернатору Генерал-Лейтенанту Розенбаху, которая не отменена до сего времени, Записка бывшего Политического Агента Д. С. С. Лессара от 4 Марта 1895 г. ит.п. Министерство Иностранных Дел, по общеполитическим и экономическим соображениям и ныне вполне разделяет высказанное г. Лессаром мнение, что «чем позднее состоится фактическое присоединение среднеазиатских ханств к России, тем лучше для нас». Это отнюдь не исключает однако для нас возможности и даже обязанности заботиться о постепенном подготовлении слияния ханств этих с Россией, и за последнюю четверть века все мероприятия Императорского Правительства в Бухаре, из коих главнейшие были перечислены в записке Министерства Иностранных Дел, именно к этому и клонились. Министерству не известно, на чем основано мнение Генерала Самсонова, что осуществление сказанных мероприятий «доставалось нам с известными усилиями» и что во всем этом не усматривается усердного содействия Эмира. По точным сведениям Министерства Иностранных Дел, все наши начинания в пределах Бухары осуществлялись именно безо всяких «усилий» и при самом полном содействии Правителя ханства. Министерство имеет при этом в виду, что нельзя же считать «усилиями» весьма непродолжительные переговоры с Эмиром и более чем легкое устранение нами попыток Его Высочества обставить наименее неприятным для Его самолюбия образом некоторые из наших мероприятий, которые наиболее чувствительно затронули Его права, как, например, включение ханства в нашу таможенную черту и фиксация курса бухарской монеты. Министерству не известно ни одного примера, когда бы Эмир стремился вернуть себе какое-либо из утраченных Им прав. В частности, по поводу приведенного Генералом Самсоновым факта, что Эмир будто бы «добивался отмены обязательства чеканить теньгу на нашем монетном дворе и фиксирования ее курса». Министерство положительно утверждает, что ничего подобного не было, тем более что не существовало никогда и предположения «чеканить бухарскую теньгу на нашем монетном дворе». Очевидно, дело это было неправильно доложено Генерел-Губернатору некомпетентным докладчиком, не знакомым с архивом Дипломатической части. В действительности Эмир стремился лишь к одному, а именно, хотя бы частью возместить довольно крупные убытки, в которые вовлекла его операция с бухарской теньгой и которые не могли быть им предусмотрены при заключении в 1901 году соглашения относительно фиксации курса этой монеты. Для более наглядного выяснения этого обстоятельства необходимо вкратце привести историю этого дела, которое, кстати, является типичным примером того, как мы, при надобности, действуем решительно по отношению к Эмиру, не стесняясь Его личными интересами, и насколько Его Высочество идет навстречу нашим пожеланиям.
В видах устранения частых колебаний курса теньги, вредно отзывавшихся на торговле нашей с Бухарой, Эмиру в 1901 году предложено было продать имевшуюся у Него в наличности, а равно имевшую в то время быть вновь отчеканенной теньгу, в общей сумме до 45 мил. тенет, Русской казне по расчету 15 коп. за теньгу, и, одновременно с этим, прекратить свободную чеканку бухарской монеты; если же последней станет мало и понадобится увеличить ее количество, то, по желанию Русского Правительства, чеканить таковую на бухарском монетном дворе из серебра, принадлежащего русской казне, с возмещением Эмиру лишь расходов монетного двора, без всяких других уплат в пользу Бухарского Правительства. Русское Правительство, несомненно, несло при этом известный убыток, так как в теньге заключалось серебра лишь на 10—11 коп. Но, с другой стороны, Эмир, не говоря уже об отказе от одного из суверенных Своих прав – чеканить монету по Своему усмотрению, потерпел при этой операции довольно чувствительный ущерб. Начать с того, что он продал теньгу по 15 коп. в то время, когда она на рынке стоила копеек 18, если не более. Затем, он лишился так называемого сениориажа, то есть правительственного дохода от чеканки теньги, который составлял 10 тенет на китайский ямб в 4 ф. 49 зол. серебра и достигал в год приблизительно цифры в 700 тыс. тенет = 105 тысяч рублей. Тем не менее Эмир, даже без каких либо особых колебаний, согласился на эту жертву и заключил соответствующее соглашение, по коему Он, кроме того, обязался принимать в уплату сборов, поступающих в бухарскую казну наравне с бухарскою монетою, также русские деньги по расчету 15 коп: за одну теньгу и т. д. Впоследствии, когда пущенная в обращение высокопробная и мягкая теньга стала поступать в Государственный Банк в стертом виде, возник вопрос о возмещении Русскому Правительству убытка, проистекающего от уменьшения количества серебра в такой теньге и выразившегося в первой же партии ее в сумме свыше 100 тысяч рублей. Это обстоятельство было для Эмира полною неожиданностью. Следует тут же заметить, что раньше Бухарское Правительство не несло никаких убытков от утраты веса в теньге, так как сильно потертая не принималась вовсе в казенные платежи или допускалась лишь с известной скидкой, по базарной цене. С другой стороны, и Русское Правительство очевидно не могло принять сказанного убытка на себя. В конце концов решено было поделить убыток пополам, и Эмиру прошлось уплатить всего 53 тыс. рублей. При второй партии стертой теньги Эмиру была сделана скидка всего лишь в 1/3 стоимости недостающего серебра, и Его Высочество уплатил 44 тыс. рублей. Едва ли было бы справедливо вменить Эмиру в упрек Его попытки каким либо путем уменьшить эти, не предусмотренные к тому же соглашением 1901 г., убытки. А между тем, только это и было им сделано вто время, о котором упоминается в записке Генерал-Лейтенанта Самсонова, Эмир просил лишь дозволить ему отчеканить за свой счет и из своего серебра разрешенные ему к отчеканке 3 миллиона тенег, на что и последовало согласие г. Министра Финансов, но под условием, что впредь весь убыток, проистекающий от стертой теньги, будет приниматься Бухарским Правительством полностью на свой счет. В этом, очевидно, нет ни малейшего признака стремления Эмира «добиться отмены обязательства чеканить монету на нашем монетном дворе и фиксирования ее курса», как значится а записке Генерал-Губернатора.
Генерал-Лейтенант Самсонов переходит затем к вопросу о принципе возможно меньшего вмешательства нашего во внутренние бухарские дела, причем он находит принцип этот несостоятельным и считает, что он «совершенно усыпил Политическое Агентство наше, порвал его связь со страною, сделал Политического Агента, скорее всего, Министром Двора Эмира Бухарского и т.д. В результате, по мнению Генерал-Губернатора, Агентство оказалось совершенно неосведомленным в том, что совершается в ханстве, и проглядело такое народное движение, как вражда шиитов с суннитами, закончившаяся резнею на улицах Бухары в Январе 1910 года».