Правовой институт является структурной единицей системы права, следующей за подотраслью права, однако при условии, что соответствующая отрасль характеризуется сложным строением, т. к. некоторые из отраслей состоят только из правовых институтов и не характеризуются делением на подотрасли.
Многочисленные определения правового института, предлагаемые в научной литературе, несут одинаковую смысловую нагрузку и, как правило, отличаются друг от друга только некоторыми терминами. Вполне понятно, что любое определение не отражает всех необходимых признаков[17].
И.А. Трофимец вполне оправданно считает, что под институтом следует понимать «совокупность правил, имеющих отношение к одному и тому же предмету, образующих единое целое, организованное вокруг общей цели. Правовые институты призваны регламентировать отдельные фрагменты, или, точнее сказать, стороны общественной жизни»[18].
Абсолютно прав О.Э. Лейст, отмечая, что «понятия, которыми оперирует теория государства и права, по степени обобщенности должны иметь значение для всех отраслевых наук»[19]. Таким образом, без детального анализа понятия и содержания юридической ответственности нельзя претендовать на разрешение отраслевых проблем в рамках семейного права.
Проблема понятия, правовой природы, отраслевых особенностей юридической ответственности постоянно находится в центре внимания правоведов, являясь наиболее сложным, дискуссионным вопросом в отечественной теории права и цивилистической мысли. При этом следует признать, что различные отрасли права разнообразно определяют ее содержание.
Прежде всего следует отметить, что законодательного определения юридической ответственности не существует, и, как представляется, такое обобщающее понятие достаточно сложно сформулировать и установить законодательно. Вслед за советской научной мыслью в российской науке наиболее широкое распространение получила точка зрения о том, что юридическая ответственность – это форма государственного принуждения.
По мнению С.С. Алексеева, «ответственность – государственное принуждение, выраженное в праве, выступает как внешнее воздействие на поведение, основанное на организованной силе государства и наличии у него «вещественных» орудий власти и направленное на внешне безусловное (непреклонное) утверждение государственной воли»[20]. Аналогичная позиция высказана Н.А. Стручковым[21].
Таким образом, понятие юридической ответственности в советской литературе по правовой тематике определялось через применение мер государственного принуждения, чего, однако, недостаточно для возникновения такой ответственности.
«Юридическая ответственность – государственное принуждение к исполнению требований права, правоотношение, каждая из сторон которого обязана отвечать за свои поступки перед другой стороной, государством и обществом»[22]. Полагаем, что именно такая трактовка имеет интегрированное начало, т. к. объединяет две концепции понимания юридической ответственности: как принуждения и как правоотношения. Думается, что такое понимание юридической ответственности имеет рациональное начало и соответствует практики ее применения.
Другие авторы характеризуют юридическую ответственность в аналогичном ключе – как правовую обязанность должника отдавать отчет своим действиям[23]. Такое понимание юридической ответственности делает это понятие весьма широким и расплывчатым, что лишает его практического значения.
М.К. Сулейменов предлагает «применять термин «санкция» в том значении, в котором он употребляется в общей теории, т. е. для обозначения элемента нормы, указывающей на правовые последствия ее нарушения, и для обозначения самих этих последствий»[24]. Считаем, что такой подход является слишком широким и не соответствует содержанию понятия «юридическая ответственность».
О.С. Иоффе определяет, что правовая ответственность – это особая государственно-принудительная мера, обрушивающая на ответственного субъекта существенно новые, дополнительные обременения[25]. С.Н. Братусь высказывал позицию, что «юридическая ответственность – это та же обязанность, но принудительно исполняемая[26]… на основе государственного или приравненного к нему общественного принуждения»[27]. Полагаем, что данная точка зрения не в полном объеме характеризует ответственность в силу того, что исполнение обязанности под принуждением не является ответственностью.
Таким образом, большинством ученых юридическая ответственность рассматривается как мера государственного принуждения; обязанность претерпевать неблагоприятные последствия; обязанность, принудительно исполняемая; обязанность дать отчет; оценка (осуждение); наказание; реализация санкции; правоотношение; реакция общества на правонарушение[28]. Ученые-юристы справедливо подчеркивают, что эти концепции полностью не исключают друг друга, а раскрывают отдельные признаки, характеристики, стадии юридической ответственности[29]. Многозначность, многоаспектность понятия юридической ответственности можно объяснить тем, что любое общественное явление получает различную характеристику, которая зависит от того, в каком отношении оно рассматривается[30].
Все же большинство ученых-теоретиков связывают юридическую ответственность прежде всего с неблагоприятными последствиями для правонарушителя.
Далее следует уделить самое пристальное внимание второму подходу, получившему развитие в отечественной теории права. Следует констатировать, что в правовой науке не сложилось единства мнений о понятии позитивной юридической ответственности. Известный теоретик Ф.Н. Фаткуллин определяет позитивную ответственность как осознание правовых свойств своих действий (бездействия), соотнесение их с действующими законами и подзаконными актами, готовность отвечать за них перед государством и обществом[31]. Близкую позицию занимал Л.Б. Смирнов, который указывал на осознание долга, его эмоциональное осмысление как на один из существенных признаков юридической ответственности[32].
Однако необходимо указать на критику понимания позитивной юридической ответственности в юридической науке, существо которой сводилось к тому, что в этом понятии нет ничего юридического, а лишь одни нравственные и психологические признаки и характеристики. Вместе с тем полагаем, что именно нравственно-психологические характеристики присущи семейно-правовым отношениям, поэтому можно говорить об отнесении этих признаков к семейно-правовой ответственности.
Как справедливо указывает Д.А. Липинский, «критика со стороны оппонентов позитивной юридической ответственности, указывающая на психологизацию данного понятия, во многом способствовала исследованию этого явления не со стороны субъективного, а исходя из ее объективных признаков»[33].
Ряд специалистов в области теории права и отраслевых юридических наук понимает позитивную юридическую ответственность как обязанность соблюдения предписаний правовых норм, обязанность действовать правомерно. По мнению Б.Т. Базылева, сущность позитивной юридической ответственности заключается в обязанности соблюдать предписания правовых норм, которая должна реализоваться в реальном правомерном поведении[34]. Вместе с тем, безусловно, верна позиция, в соответствии с которой позитивная юридическая ответственность нетождественна одной обязанности действовать правомерно.
В рамках теории права можно выделить и существующий в науке третий взгляд на анализируемую проблему. «Юридическая ответственность – предусмотренная нормами права обязанность субъекта правонарушения претерпевать неблагоприятные последствия; вид социальной ответственности»[35], – делает попытку соединить в себе два взгляда на юридическую ответственность: традиционно сложившееся представление о юридической ответственности как ответственности-наказания, санкции, т. е. ретроспективной ответственности, и ответственности позитивной (положительной), т. е. ответственности человека за выполнение им своих обязанностей, активную и осознанную деятельность. Данный подход представляется наиболее оправданным и заслуживает его распространение на брачно-семейную сферу, которая в большей степени, чем иные, имеет морально-этический компонент, личностное доверительное начало и фидуциарность.
Полагаем, что можно рассматривать юридическую ответственность в качестве родового понятия по отношению к понятию «семейно-правовая ответственность».
При исследовании института ответственности в рамках семейного права, безусловно, необходимо исходить из общих положений института юридической ответственности. Анализ научной литературы позволяет сделать вывод, что в отношении применения норм семейно-правовой ответственности высказываются различные точки зрения[36].
В специальных словарях и учебниках по теории государства и права, к сожалению, семейно-правовая ответственность не выделяется в самостоятельный вид (в лучшем случае в последние годы после перечисления основных видов юридической ответственности – конституционной, уголовной, административной, дисциплинарной и гражданско-правовой – упоминается дискуссионное выделение некоторых иных видов юридической ответственности, развивающихся в рамках «молодых» отраслей права (таможенная, экологическая и др.)[37].
Последовательно, разделяя позицию ученых, которые выделяют семейное право в самостоятельную отрасль права и законодательства, не можем согласиться с постановкой вопроса об отсутствии семейно-правовой ответственности в качестве самостоятельного вида юридической ответственности. Видимо, сторонники такой позиции исходят из тех соображений, что семейное право не сформировалось как самостоятельная отрасль (иначе как понимать их утверждение о том, что «любая отрасль права (если она сформировалась в качестве самостоятельной) должна обладать собственным институтом юридической ответственности»[38]). Правда, в другой своей работе Д.А. Липинский, рассматривая систему права как подвижную, развивающуюся структуру, упоминает «профилирующие» отрасли права, из которых «выделились и обособились самые разнообразные отрасли права», что позволяет ему предположить, «что аналогичные процессы должны происходить и с юридической ответственностью»[39], – т. е. вопрос о возможности обоснования существования иных видов юридической ответственности остается открытым.
В трудах советских ученых семейно-правовая ответственность исследовалась крайне ограниченно. В науке, однако, имелись разработки отдельных проблемных моментов семейно-правовой ответственности[40]. В семейно-правовой доктрине традиционно лишение и ограничение родительских прав рассматривались как меры семейно-правовой ответственности[41]. Что касается места именно семейно-правовой ответственности в системе юридической ответственности[42], то необходимо указать на существование двух полярных суждений. Одни авторы признавали ее существование в качестве самостоятельного вида, другие – резко критиковали такой подход.
Упоминание семейно-правовой ответственности в рамках семейного права можно найти лишь в одноименных учебных курсах в части, касающейся применения мер ответственности за нарушение прав и неисполнение обязанностей, закрепленных в СК РФ, а также при реализации и защите семейных прав[43]. Однако авторы ограничиваются анализом санкций, предусмотренных в законе за нарушение алиментных обязательств, или рассмотрением вопроса о лишении или ограничении родительских прав, не давая определений понятия «семейно-правовая ответственность», ссылаясь на то, что этот вопрос в научной литературе является дискуссионным. Действительно, справочники и учебники следуют за научной мыслью, а т. к. в научной литературе нет однозначного определения этой правовой категории, мы не встретим четких позиций и в учебниках.
Полагаем, что вопросам семейно-правовой ответственности в научной литературе необходимо уделять внимание не только специалистам по семейному праву, но и ученым-теоретикам, разрабатывающим общую теорию юридической ответственности, с целью ее обогащения. Собственно говоря, от позиции, на которой стоит тот или иной ученый, какую точку зрения в отношении сущности юридической ответственности как общего понятия он выберет, зависит и то, каким образом будет рассмотрена сама проблема семейно-правовой ответственности.
Последовательно отстаивая в настоящем диссертационном исследовании систему взглядов и положений (концепцию) о том, что семейно-правовая ответственность является самостоятельным институтом семейного права со своей спецификой, постараемся сформулировать в настоящей работе авторское определение института семейно-правовой ответственности, «семейно-правовая ответственность», определить ее правовую природу.
Как справедливо писал В.А. Умов, право устанавливает лишь внешние границы семейно-правовых состояний, таких как брак, родство, усыновление, но не регулирует их внутренней природы, лежащей во внеправовой сфере[44].
В учебниках по теории права среди видов правонарушений либо совсем не выделяют семейные правонарушения и, соответственно, среди видов юридической ответственности семейно-правовую ответственность[45], либо лишь упоминают существование таковой. При этом следует отметить, что одним из оснований выделения видов юридической ответственности служит отраслевая принадлежность[46].
Нельзя не отметить, что нормы об ответственности в действующем СК РФ отсутствуют, что может внести сомнения существования института семейно-правовой ответственности в системе семейного права.
В учебниках по семейному праву России институт семейно-правовой ответственности, как правило, рассматривается в связи с лишением и ограничением родителей родительских прав[47], что было вполне естественно на тот период развития в регулирования брачно-семейных отношений. Данное обстоятельство объясняется тем, что в кодифицированном акте семейного законодательства отсутствует специальный раздел или даже глава, аккумулирующая положения об ответственности за семейные правонарушения. Анализ положений СК РФ позволяет констатировать, что сам термин «ответственность» употреблен в его тексте 14 раз, однако упоминание это носит точечный, бессистемный характер. Использование в названии ст. 45 и 115 СК РФ термина «ответственность» само по себе не отражает ее семейно-правовой характер. Более того, содержание данных статей свидетельствует о гражданско-правовой природе ответственности супругов по обязательствам, плательщиков алиментов за несвоевременную их уплату[48]. Вместе с тем, как справедливо отмечено А.М. Нечаевой, «ответственность вовсе не «инородное тело» в семейно-правовых отношениях, а работающий, приходящий в действие в необходимых случаях элемент семейно-правового регулирования»[49].