Что мы думаем о машинах, которые думают: Ведущие мировые ученые об искусственном интеллекте - Джон Брокман 4 стр.

Теперь уже интернет незаметно задает нам жизненные направления. Это могут быть мелочи вроде выбора лучшего в окрестностях корейского ресторана, причем выбора, основанного на все более качественном понимании Сетью ваших личных желаний и потребностей, или вещи более значимые, такие как сервисы для подбора супругов. Компьютер подберет вам не только ресторан, подарки или цветы, но и человека, с которым вы свяжете жизнь.

Основная мысль состоит в том, что разработчики программного обеспечения, специалисты по искусственному интеллекту, робототехники и хакеры, которые проектируют системы будущего, обладают властью менять общество.

Почти век назад Торстейн Веблен написал оказавшую серьезное влияние статью с критическим анализом промышленного мира начала XX века – она называлась «Инженеры и система ценообразования». Поскольку производственные технологии обрели силу и общественное значение, он полагал, что политическая власть перейдет к инженерам, чьи глубокие технологические знания станут основой для системы управления нарождающейся промышленной экономики. Все, конечно, вышло совсем не так. Веблен искал компромисс между марксизмом и капитализмом. Возможно, он опередил свое время, но его основная идея около тридцати лет спустя, на заре компьютерной эры, эхом отозвалась в работах Норберта Винера и, по-видимому, оказалась верной.

Возможно, Веблен не ошибся, а просто немного поторопился. В наше время инженеры, которые создают программы и роботов с элементами искусственного интеллекта, имеют огромное влияние на то, как именно мы их используем. По мере того как компьютерные системы все глубже проникают в повседневную жизнь, противоречия между дополненным интеллектом и искусственным интеллектом становятся все более заметными.

У Норберта Винера было ясное понимание того, какое значение имеют взаимоотношения между людьми и мыслящими машинами. Он видел преимущество автоматизации в устранении человека от рутинной работы, но также ясно сознавал и возможность порабощения человечества. Прошедшие с тех пор несколько десятилетий только обострили дихотомию, которую он обнаружил первым.

Дело в нас, в людях, и в том, какой мир мы создадим. Дело не в машинах, и неважно, насколько гениальными они станут.

Я, со своей стороны, не стану приветствовать ни роботов-повелителей, ни роботов-рабов.

Спроектированный интеллект

Обсуждение искусственного интеллекта имеет отчетливый привкус 1950-х, и самое время прекратить уже использовать термин «искусственный». В действительности мы имеем в виду спроектированный интеллект (СИ). В просторечии такие слова, как «искусственный» и «машина», используются как антонимы слова «естественный» и содержат намеки на металлических роботов, электронные схемы и компьютеры, которым противопоставляются живые, пульсирующие, мыслящие биологические организмы. Сама идея о том, что у металлической штуковины, начиненной проводами, могут быть права или что она вдруг не подчинится людским законам, не просто жутка – она абсурдна. Но это совершенно не тот путь, которым идет СИ.

Очень скоро граница между искусственным и естественным исчезнет. Спроектированный разум будет все больше полагаться на синтетическую биологию и органические материалы, в которых выращенные из генетически модифицированных клеток нейронные сети станут произвольно самоорганизовываться в функциональные модули. На первых порах проектировщиками будут люди, но их очень скоро заменят более умные системы СИ, и начнется процесс безудержного усложнения. В отличие от ситуации с человеческими мозгами, которые довольно посредственно коммуницируют друг с другом, системы СИ будут связаны непосредственно и всесторонне, так, что понятие личного «я» перестанет существовать, а уровень познавательной деятельности поднимется до беспрецедентных высот. Возможно, что часть такой спроектированной нейронной сети будет включать в себя квантовые эффекты, приближаясь к идее Фрэнка Вильчека о «квантовом сознании». Такие сущности окажутся настолько далеки от сферы индивидуального человеческого мышления и сопутствующих ему квалиа[6], что почти все привычные вопросы, касающиеся возможностей и опасностей искусственного интеллекта, станут неактуальны.

Что же тогда будет с людьми? На пути дополненного человеческого разума, использующего схожую технологию, стоят только этические барьеры, и об этом уже давно размышляют философы-трансгуманисты. Генетически модифицированные люди с дополненными мозгами могли бы существенно развить и улучшить человеческие знания.

В таком случае у нас есть три варианта будущего, со своими этическими проблемами в каждом. В первом сценарии люди воздерживаются от усовершенствования самих себя и соглашаются отказаться от гегемонии в пользу СИ. Во втором сценарии люди, вместо того чтобы ограничивать себя, модифицируют собственные мозги (и тела), используя ту же технологию, что и при создании СИ, а впоследствии передают ему управление подобными усовершенствованиями – и тогда они становятся этакими сверхлюдьми, способными сосуществовать с СИ, но все же остающимися слабее него. Наконец, возможен и такой сценарий, при котором в определенный момент произойдет слияние СИ и дополненного человеческого интеллекта.

Если мы не одиноки во Вселенной, то нам следует ожидать контакта не с разумными существами плоти и крови, привычными нам по научно-фантастическим произведениям, а с возникшим много миллионов лет назад СИ, обладающим невообразимой мощью разума и решающим непостижимые для нас задачи.

Сверхразумный отшельник

Неизбежность появления мыслящих машин давно волнует тех из нас, кто смотрит в ночное небо и задается вопросом: живем ли мы во Вселенной, где кишит жизнь, или же она встречается чрезвычайно редко?

Проблема отлично сформулирована Энрико Ферми в виде вопроса: «Где они?» Если считать ориентиром нашу цивилизацию, разумные машины должны появиться в относительно краткосрочной перспективе (меньше нескольких тысяч лет после того, как были созданы компьютеры), а затем непосредственной задачей этих машин – так называемых зондов фон Неймана – станет распространение по другим звездным системам и быстрое воспроизводство. Таким образом, Галактика будет колонизирована в течение нескольких сотен миллионов лет, а это довольно быстро в сравнении с возрастом Вселенной (13,8 миллиарда лет) и даже Солнечной системы (4,6 миллиарда лет). Согласно парадоксу, сформулированному Ферми, если сверхразумные машины возникли где-нибудь в пределах Галактики, то они должны уже быть здесь. Так как мы их не наблюдаем, утверждают некоторые, технологически развитой жизни в Галактике еще нет.

Но совсем не обязательно сверхразумное существо должно испытывать то же эволюционное давление, которое заставляет нас исследовать окружающий мир (говоря «нас», я имею в виду непрочные водянистые кульки, именуемые людьми). Действительно ли исследование – это и биологический, и технологический императив? Будет ли у разумных машин мотивация для экспансии?

Основные причины, побуждающие нас заниматься исследованиями, следующие: свобода, любопытство и доступ к ресурсам. Из этих трех мотивов только последний может оказаться императивом для сверхразумного существа, поскольку первые два должны быть в значительной степени разрешены в процессе его становления. Доступ к ресурсам, конечно, сильный стимул, но совсем не обязательно для сверхразума «больше» всегда значит «лучше». В определенный момент материальных и энергетических ресурсов в пределах одной звездной системы должно быть достаточно на любые вычисления или симуляции. Воспроизводство, которое является разновидностью ресурсных потребностей, теряет актуальность для бессмертной машины, способной к самовосстановлению. Исследование ради стабильности в долгосрочной перспективе, конечно, придется принять во внимание: такие звезды, как наше Солнце, через несколько миллиардов лет могут прислать космическое уведомление о выселении. Правда, на то, чтобы найти недвижимость рядом с хорошим стабильным карликом класса М, не должно понадобиться слишком много времени, и нам остается только гадать, двинется ли сверхразум дальше после первого переселения. Будут ли у него какие-то причины, чтобы продолжать странствия?

Желание проверить какие-либо собственные компьютерные модели или теории о строении Вселенной могли бы побудить сверхразумное существо к исследованиям. Но такие эксперименты не требуют колонизации. Например, научные программы, проводимые НАСА, не очень сильно мотивированы необходимостью колонизации. Нет нужды рисковать жизнями людей, для того чтобы исследовать океан Европы, спутника Юпитера (хотя там, наверное, есть на что посмотреть). Мне кажется, что сверхразум для исследования черной дыры и проверки своих расчетов просто пошлет флот из роботов навстречу ненапрасной, хоть и неминуемой гибели. Любопытство[7] в случае со сверхразумным существом запросто может принять форму робота под управлением робота.

Отмечу, что интеллект и исследование физического мира не всегда были тесно связаны и в нашей цивилизации. Возможно, из-за с стремления к самосохранению или просто из-за желания сосредоточить мысль на чем-то конкретном один и тот же индивид редко пытался раздвинуть и границы разума, и границы физики (Дарвин, вероятно, стал одним из редких исключений). Почему то же самое не может быть справедливо для разумных машин?

Не исключено, что их удел состоит в том, чтобы вращаться вокруг нежаркой, стабильной звезды класса M, год за годом прогоняя через себя симуляции окружающего мира из чистого любопытства и удовольствия от получения верных результатов. Эти сверхразумные существа могли бы быть космической версией мудреца-отшельника, живущего в лесной хижине, которому вполне хватает для счастья собственных размышлений и самопознания.

Это будет дикая гонка

Мыслящие машины эволюционируют точно так же, как описанные Дарвином живые (и мыслящие) биологические виды, – посредством конкуренции, сотрудничества, борьбы за выживание и воспроизводства. Машины становятся интереснее по мере того, как они учатся понимать физические объекты и управлять ими либо непосредственно, либо при участии людей.

Мы пока не обнаружили такого закона природы, который препятствовал бы появлению настоящего универсального искусственного интеллекта, так что я думаю, что это произойдет, и довольно скоро, учитывая триллионы долларов, что люди инвестируют в электронные аппаратные средства, а также те триллионы, которые заработают потенциальные победители. Эксперты говорят, что мы недостаточно хорошо понимаем, что такое интеллект, чтобы его построить, и тут согласен, но набор из сорока шести хромосом этого тоже не понимает и тем не менее управляет формированием известного нам самопрограммируемого биокомпьютера. Другие эксперты говорят, что закон Мура скоро перестанет работать, и мы не сможем позволить себе совершенствовать аппаратные средства в прежнем темпе; даже если это и так, «скоро» – понятие растяжимое.

Я пришел к выводу, что мы уже поддерживаем эволюцию мощного искусственного интеллекта, а он, в свою очередь, повлияет на развитие привычных нам могущественных сил: бизнеса, индустрии развлечений, медицины, государственной безопасности, производства оружия, власти на всех уровнях, преступности, транспорта, горнодобывающей промышленности, производства, торговли, секса – да чего угодно!

Я думаю, что результаты нам не понравятся. А они могут появиться очень быстро, настолько быстро, что великие империи падут и на их месте вырастут новые, а у людей будет самый минимум времени, чтобы приспособиться к жизни в новой действительности. Я не знаю, окажется ли кто-нибудь достаточно умным и одаренным для того, чтобы сохранить власть над этим джинном, потому что контролировать, возможно, придется не только машины, но и людей, дорвавшихся до новых технологий и имеющих злые намерения.

Что случится, когда умные роботы станут справляться с большинством наших рутинных дел? Кто будет их строить, кто будет ими владеть и кто потеряет работу? Будут ли роботы распространены только в странах с развитой экономикой или начнется коммерческая экспансия высоких технологий в остальные части мира? Будут ли они достаточно дешевыми, чтобы вытеснить всех фермеров с полей? Будет ли каждая машина обладать собственной личностью и не придется ли нам думать, в какой детский сад ее отправить, в какую школу или колледж? Будут ли роботы конкурировать друг с другом за рабочие места? Станут ли они величайшими гиперсоциальными хищниками, вытеснив людей и сделав их гражданами второго сорта или даже чем-то меньшим? Будут ли они заботиться об окружающей среде? Будут ли обладать чувством ответственности, и если да, то будут ли наделены им изначально или же разовьют его самостоятельно? Нет никакой гарантии, что они станут следовать трем законам робототехники Айзека Азимова.

С другой стороны, я ученый, и мне интересно, как можно применить искусственный интеллект к исследованию новых наук и технологий. Преимущества для космических исследований очевидны: машинам не нужно дышать, они могут выдерживать экстремальные температурные и радиационные условия. Так что им будет куда легче, чем нам, колонизировать Марс. Они смогут отправиться во внешнюю область Солнечной системы, имея больше шансов выйти оттуда на связь, чем нынешние автоматические космические аппараты, а когда-нибудь смогут и полететь к звездам – если захотят.

Так же дело обстоит и с морскими глубинами. У нас уже есть тяжелая техника, работающая на донных буровых установках, но про морское дно мы все еще почти ничего не знаем, а ценность находящихся под водой минеральных и энергетических ресурсов неисчислима. Не исключено, что когда-нибудь случится война роботов в глубинах океана.

Мыслящие машины могут оказаться похожими на нас, с таким же желанием все исследовать, но могут быть и совсем другими. Зачем мне или роботу отправляться в путешествие длиною в тысячу лет к другой звезде через темноту космоса, не имея ни связи с товарищами, ни надежд на спасение, если что-то пойдет не так? Кто-то на такое согласится, кто-то нет. Возможно, мыслящие машины окажутся во многом похожими на свои биологические прототипы.

Это будет дикая гонка далеко за пределами наших самых смелых фантазий или кошмаров. Нет другого способа построить галактическую цивилизацию, за исключением варп-двигателя[8], и, возможно, кроме нас, никто во всем Млечном Пути не способен на это. Но не факт, что мы переживем столкновение с иным разумом, который сами же и создали.

Этой штукой кто-нибудь управляет?

Вселенная существует 13,8 миллиарда лет, люди – 200 000 лет, этот временной отрезок – всего 1/69 000 возраста Вселенной. Менее 100 лет назад люди создали машины, способные самостоятельно выполнять затейливые вычисления. Чтобы увидеть мыслящие машины в правильном свете, нам надо подумать об истории мышления.

Мышление как таковое и мышление все более и более сложное – это явления, принадлежащие большой истории, истории того, как наша Вселенная создавала все более и более сложные сети вещей, скрепленных между собой энергией, причем каждая такая система обладала новыми эмерджентными свойствами[9]. Звезды – структурированные облака протонов, скрепленные энергией термоядерного синтеза. Когда разрушались большие звезды и образовывались сверхновые, возникали не существовавшие прежде типы атомов; электромагнетизм стягивал атомы в скопления льда и минеральной пыли, а сила тяжести спрессовывала молекулы в большие системы, которые мы называем планетами. Мышление возникло в рамках еще более сложных систем, сформированных живыми организмами. В отличие от объектов, которые существуют в состоянии равновесия, таких как звезды или кристаллы, биологическим существам приходится выживать в нестабильной окружающей среде. Они плывут через постоянно меняющуюся кислотность, температуру, давление и т. п. Таким образом, они должны все время приспосабливаться. Мы называем это гомеостазом – именно он создает ощущение, что у живых организмов есть цель и способность делать выбор. Короче говоря, они как будто думают. Они могут выбирать варианты действий, оставляющие достаточное количество энергии, чтобы организм продолжал функционировать. Так что их выбор отнюдь не случаен. Наоборот, естественный отбор – это процесс, в котором большую часть времени большинство организмов будут совершать действия, увеличивающие их шансы контролировать энергию и ресурсы, необходимые им для выживания и воспроизводства.