III. Уничтожение Запорожской Сечи
Когда основана была последняя Запорожская Сечь, международные условия настолько изменились, что дальнейшие судьбы Запорожья можно было считать заранее предрешенными. Россия, в это время уже могущественная и объединенная в лице двух народностей – великорусской и малорусской, быстро росла и ширилась. Юг России, когда-то страшный татарскими полчищами, несмотря на верховные права и защиту Турции, терял свои владения шаг за шагом под напором русского могущества и силы. Татары ослабели и измельчали; турки потеряли репутацию сильного непобедимого народа; Польша, раздираемая внутренними смутами и неурядицами, едва влачила свое жалкое существование. Борьба с турками и татарами оканчивалась победами двуглавого орла над ущербленным месяцем, и хотя запорожцы играли в этой борьбе самую выдающуюся роль, творили чудеса храбрости и отваги, но последующее слагалось так, что раз оказалось бы сокрушенным могущество татар и турок, услуги Запорожского казачества становились излишними. Так и случилось. Целый ряд столкновений России с Крымским ханством и Турцией закончился в 1774 году миром в Кучук-Кайнарджи, прочно утвердившем престиж России в качестве главного хозяина и распорядителя Юга. Запорожцы с своими владениями мало того, что очутились окруженными русскими войсками, но и принуждены были в силу трактата, во-первых, возвратить часть этих владений крымским татарам и, во-вторых, лишиться доходов с некоторых переправ и соляных озер в пользу Империи. Запорожье почуяло беду и, с энергией и упорством казачьим, решило отстоять свои владения. В том же 1774 году, на общей войсковой раде, были избраны три депутата от войска для поездки в Петербург – Сидор Белый, Логин Мощенский и Антон Головатый, снабженные копиями с документов на владения запорожские и полномочиями ходатайствовать пред Екатериной Великой о защите казачества от утеснений ближайшим начальством и об оставлении за войском его прежних владений. Депутация немедленно двинулась в путь, но пока она безуспешно хлопотала в Петербурге, Грицько Нечоса, как прозвали запорожцы всесильного Потемкина, приписавшегося к одному из куреней Запорожья, деятельно готовился осуществить свой план Новороссийского губернаторства. Интересы Новороссийского генерал-губернатора и запорожцев оказались в противоречии. Чтобы осуществить свой план, Потемкин должен был уничтожить Запорожье с его обширными владениями.
Историк последней Запорожской Сечи Скальковский указывает на две причины, способствовавшие падению запорожского казачества. С расширением пределов Российской империи Запорожье с своей самобытной организацией, вольностями и владениями явилось «государством в государстве». Услуги его, если и были еще нужны, то далеко не в прежних размерах и степени, а между тем казачество являлось опасным элементом для администрации и ближайших целей Потемкина. С другой стороны, обширные земельные владения Запорожья представлялись довольно заманчивыми для чиновных колонизаторов края. Оправдываясь от несправедливых нареканий на войско, кошевой Калнышевский писал в одном из писем Потемкину: «Почему не жалуется на нас тот, кто наших земель не захватывает и ими не пользуется. Только те кричат на нас, кто от нас корыстуется». Последствия подтвердили указания кошевого. Когда было уничтожено запорожское казачество, князь Вяземский получил при разделе запорожских земель 100 000 десятин и в том числе места, бывшие под обоими Сечевыми кошами; почти столько же досталось князю Прозоровскому и меньше многим другим. Таким образом, «богатая добыча», в форме обширных земельных владений Запорожья, послужила тем благоприятствующим обстоятельством, при наличности которого князю Потемкину удалось легко свести последние счеты с запорожским казачеством. Не успели еще запорожские депутаты, обласканные и обнадеженные, но ничего не добившиеся, вернуться из Петербурга домой, как Сечь, по приказанию Потемкина, была уничтожена и казачество рассеяно.
История России сохранила мало таких печальных и глубоко трагических страниц, какою представляется разрушение Запорожской Сечи. Запорожцы, убежденные в своей правоте и надеявшиеся на удачный исход ходатайств их депутации, не ждали беды в столь ужасной для них форме. Генерал Текелий, которому было поручено занятие Сечи, двинувшись во владение Запорожского войска, не встретил никакого сопротивления со стороны последнего на пути. Запорожцы были заняты своими хозяйственными делами, им и в голову не приходила мысль о том, что Сечь может быть уничтожена. Когда, гласит народная песня, «батько кошевый» увидел «великое войско из Русского краю», то сделал догадку, что должно быть им, запорожцам, придется с войском матери Царицы «татар, як саранчу, гонить». Но встревоженные казаки почуяли беду и указали своему атаману на то обстоятельство, что пушки в войске матери Царицы были наведены прямо на Сечь.
Так пели впоследствии запорожские казаки, вспоминая о разрушении своей матери Сечи. Когда Текелий расположился с войсками у Запорожского Коша, запорожцы собрались на раду, чтобы решить, как быть казачеству и что следовало предпринять. Ни разу, быть может, в истории Запорожья не было случая, когда казаки были в таком затруднении. Будь на месте русских другие войска, запорожцы, не задумываясь, сложили бы свои головы, защищая Сечь. Но пред Сечью стояли русские войска, братья по вере и единоплеменники; пришлось бы лить родную кровь, поднять бунт, междоусобие. Неустрашимые воины, поседевшие в войне и боевых стычках, молодежь, не знавшая удержу на поле битвы, отчаянные головорезы, бывшие бичом и грозой для татар и турок – все, одним словом, задумались над роковою думою о грозившей Сече беде. Народная песня передает то замешательство, которое вызвано было в среде запорожцев присутствием русских войск, и те разногласия, которые возникли по этому поводу между казаками: одна часть казачества желала мира и предлагала принести повинную Текелию, другая настаивала на том, чтобы «пока стоит еще солнце на небе, все дрались бы с запасом казачьим» и «не отдавали за спасибо Сечь», третьи были в нерешительности.
Этот момент бурной запорожской рады изображен на прилагаемой иллюстрации, представляющей снимок с картины художника В. И. Ковалева. В центре рады стоит кошевой Петр Калнышевский, с левой стороны примыкают к нему сторонники мирного подчинения Сечи требованиям русского начальства, с правой – их противники, предлагающие «убрать москаля в шоры», т. е. обмануть русские войска и «накивать пятами», т. е. бежать из Сечи, средину занимают нейтральные, ни на что определенное не решившиеся еще казаки. Но вот среди жарких споров о том, что лучше пусть русские войска «выжгут глаза запорожцам и они умрут один за другого», чем отдать Сечь, является с крестом в руках панархимандрит; он убеждает запорожцев «не подымать на братьев рук» и «не делать в своем сердце ран»; толпа прислушивается к словам своего «пана-отца», но сторонники борьбы заподозревают в архимандрите «шпегу», т. е. шпиона, и с ожесточением набрасываются на него, не обративши внимания на его духовный сан и слова умиротворения. Увещания архимандрита и угрозы проклятия «из рода в род» за пролитие христианской крови берут, однако, перевес над бурными речами толпы. Большинство запорожцев следует совету пана-архимандрита, и рада оканчивается решением «голову хилити», т. е. смириться, принести покорность.
– поется в народной песне, передающей те треволнения, которые происходили в это время на раде.
Казаки на первый раз смирились, все еще не допуская мысли об окончательном уничтожении Сечи. Батько кошевой Петр Калнышевский и войсковая старшина были посланы войском с хлебом и солью к Текелию. Текелий принял хлеб и соль, поблагодарил казаков, угостил их и сам принял от них угощение в Сечи, а кошевого и войсковую старшину, однако, арестовал и отправил в Москву. Лишившись старшины, запорожцы окончательно растерялись.
Но горю было нечем пособить. Участь Сечи была решена бесповоротно. Казакам волей-неволей пришлось хоронить свою самобытную общину. В этих крутых обстоятельствах сторонники борьбы привели в исполнение свою мысль, бежали в Турцию, на землях которой в устьях Дуная была основана впоследствии Запорожская Сечь. Уход из Сечи части запорожцев только усугубил горе оставшихся. Кошевой и старшина были отправлены Текелием в Москву, имущество было их конфисковано, а Сечь была так усердно разрушена, что не осталось камня на камне. История свидетельствует, что Текелий, с непонятным вандализмом, велел разрушить даже исторические памятники – строения, надгробные памятники и пр.; даже церковь Пресвятыя Богородицы, по рассказам одного очевидца, «обдирали», обрубая топором царские врата и срывая украшения.
Так пала последняя Запорожская Сечь в 1775 году, и совершена была по мысли Потемкина крупная и несправедливая ошибка по отношению к запорожцам, нужду в которых скоро потом почувствовал Потемкин.
IV. Образование Черноморского войска и пребывание его за Бугом
Прошло несколько лет. За это время многое успело измениться. Оставшиеся на родине запорожцы разбрелись по разным местам: одни из них поженились, обзавелись семьями и хозяйством, другие продолжали «бурлаковать», т. е. жить холостяками, и таких было большинство. Привычка к бурной военной жизни и необходимое условие такой жизни – отсутствие семейства, были тому причиною. Осиротевшие сечевики как бы ждали только удобного случая, чтобы снова «тряхнуть стариной», возобновить утерянное. И они не ошиблись; такой случай не замедлил представиться. Когда была образована Потемкиным новая провинция – Новороссийский край, в 100 000 кв. верст и с полумиллионным только населением и когда таким образом, при обширности границ вновь образовавшейся провинции, некому было оберегать ее разбросанное население, – Потемкин невольно вспомнил о «братчиках запорожцах» и пожалел о рассеянных всюду казаках. Для обширного и открытого со всех сторон от нападений поляков, турок и татар края требовалась военная защита, вполне соответствовавшая местным условиям: необходимо было легкое и неустрашимое войско, всегда готовое к отражению неприятеля и хорошо знавшее приемы и уловки своих противников. Таким именно войском считались запорожцы, и тогда-то, наконец, понял Потемкин, почему столь авторитетные деятели, как граф Вейсбах, Миних и Панин поддерживали запорожское казачество: казаки были самым надежным оплотом в борьбе с соседями и лучшей военной стражей для границ. Обстоятельства, следовательно, заставили Потемкина переложить гнев на милость и, раз остановившись на мысли о необходимости возобновления казачества, он привел потом постепенно эту мысль в исполнение.
Непосредственно после уничтожения Запорожской Сечи Потемкин хотел было уже утилизировать военные силы казачества, приказавши генералу Текелию представить ему список наиболее податливых и отличившихся в последнюю турецкую кампанию старшин, с целью награждения их жалованьем и провиантом. При посредстве таких лиц Потемкин предполагал набрать два пикинерные полка из бывших запорожских казаков. Но на языке запорожцев это означало «поробить их москалями», т. е. сделать солдатами, и поэтому казаки, помнившие, какое участие принимал Потемкин в падении Сечи, не только не поддались на обещание генерал-губернатора, но лишь усилили ряды беглецов в Турцию. Князю Таврическому, однако, удалось окружить себя некоторыми из бывших запорожских старшин, получивших армейские чины, жалованье и составивших у него нечто вроде почетного конвоя; были также единичные случаи поступления запорожцев в Херсонский и Полтавский пикинерные полки и даже на гражданскую службу. Но от всего этого до образования вновь казачьего войска было еще очень далеко. Только мысль об окончательном присоединении Крыма к России и о неизбежности новой войны с Турцией заставила князя Таврического серьезно позаботиться о восстановлении казачества. С этой целью еще в 1783 году Потемкин разрешил бывшим запорожским старшинам: Антону Головатому, Харьку Чепеге и Легкоступу «приглашать охотников к служению в казачьем звании». Впрочем, разрешение это, по-видимому, не дало на первых порах особенно осязательных результатов. По крайней мере до 1787 года об организации вновь зарождавшегося казачества нет достаточных исторических указаний. В этом году, во время путешествия Императрицы Екатерины II по Южной России, Антон Головатый, Сидор Белый и другие казачьи старшины, конечно, не без ведома и содействия Потемкина, поднесли в Кременчуге Государыне адрес, выразив в нем желание служить по-прежнему на военном поле. В том же 1787 году и те же казацкие старшины – Сидор Белый, Захарий Чепега и Антон Головатый окончательно сформировали вольные казачьи команды. Собранные им казаки получили название «войска верных казаков» и были разбиты на две группы – на конницу, под начальством Чепеги, и на пехоту, под командой Головатого; общее же начальствование над казаками было поручено Потемкиным первому кошевому атаману возродившегося войска – Сидору Белому.
Таким-то образом возникло вновь запорожское казачество под именем Черноморского войска, составившего впоследствии основную часть Кубанского казачества. Но прежде чем переселиться в нынешнюю Кубанскую область, черноморцы должны были сослужить службу Русскому государству в борьбе с Турцией. Черноморцы действительно оказали чудеса храбрости в этой войне и на деле доказали свою боевую пригодность и право на самостоятельное существование. Можно сказать, что пролитой здесь кровью они купили себе земли на Кубани.
Ближайшее участие в военных действиях началось для черноморцев с 1788 года. После двух стычек с турецким флотом – 1 июня, когда у Кинбургских берегов турки напали на казачьи лодки и были мужественно отражены казаками, и 7 июня в деле турецкого флота с русской гребной флотилией, за которую казаки получили от Потемкина одобрительный отзыв, 16 июня черноморцы участвовали в поражении турецкого флота. Сражение это отличалось замечательным самоотвержением и стойкостью со стороны русских войск. Командующий русской флотилией, в числе которой были и казачьи суда, принц Нассау-Зиген должен был выдержать напор всего неприятельского флота. Казаки при этом выказали невероятное мужество. На своих мелких гребных судах они смело бросались штурмовать турецкие корабли, сцепившись с которыми, поражали потом неприятеля на палубах собственных его судов… Турецкий флот принужден был отступить с места битвы с большим уроном. Но и казакам недешево далась эта победа, в которой они принимали такое выдающееся участие: войско потеряло кошевого атамана Сидора Белого, получившего в сражении смертельную рану и чрез три дня после того умершего. Спустя 14 дней затем, 1 июля, черноморские казаки снова участвовали в поражении турецкого флота под Очаковом.
Но особенно выказали свои боевые качества черноморцы при взятии Березани. Березань представляла по тому времени почти неприступный остров, находившийся в открытом море, вблизи очаковских берегов. Высокий обрывистый берег этого острова со стороны моря, прекрасная крепость в этой части острова и сильные батареи с юга, по отлогому берегу, доступному для нападения со стороны суши, казалось, делали невозможным сколько-нибудь удачный штурм Березани и тем более для казаков с их небольшими силами и гребными судами. Однако утром 7 ноября, по приказанию Потемкина, казачья флотилия под начальством войскового судьи Антона Головатого смело направилась на остров со стороны суши, несмотря на сильный неприятельский огонь с Березани. Приблизясь насколько позволял этот огонь и глубина моря к отлогому берегу Березани, казаки сделали залп из пушек и ружей, бросились затем в воду, всползли на укрепленный берег и атаковали неприятельские батареи. Рукопашная схватка заставила турок бросить батареи и отступить к крепости, до стен которой преследовали их казаки. Когда турки укрылись за стенами крепости, сильный картечный огонь отсюда принудил казаков воротиться на турецкие батареи. Направивши с батарей турецкие пушки на турецкую крепость, казаки в свою очередь открыли усиленную канонаду. Движение, сделанное со стороны русского флота, от которого отделилось несколько фрегатов по направлению к Березани, и отправление к острову канонерских лодок решили участь турецкого гарнизона: турки сдали остров и крепость казакам.