Джо Мерчант
Антикитерский механизм: Самое загадочное изобретение Античности
Переводчик Петр Дейниченко
Научный редактор Егор Быковский
Редактор Наталья Нарциссова
Руководитель проекта И. Серёгина
Корректоры Е. Аксёнова, М. Савина
Компьютерная верстка А. Фоминов
Дизайнер обложки С. Хозин
Фонд поддержки научных, образовательных и культурных инициатив «Траектория» (www.traektoriafdn.ru) создан в 2015 году. Программы фонда направлены на стимулирование интереса к науке и научным исследованиям, реализацию образовательных программ, повышение интеллектуального уровня и творческого потенциала молодежи, повышение конкурентоспособности отечественных науки и образования, популяризацию науки и культуры, продвижение идей сохранения культурного наследия. Фонд организует образовательные и научно-популярные мероприятия по всей России, способствует созданию успешных практик взаимодействия внутри образовательного и научного сообщества.
В рамках издательского проекта Фонд «Траектория» поддерживает издание лучших образцов российской и зарубежной научно-популярной литературы.
© Jo Marchant, 2008
This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2017
Посвящается Иэну
Пролог
В Национальном археологическом музее в Афинах в уголке есть экспонат, который выглядит несколько странно рядом с древнегреческими статуями и амфорами, заполняющими гулкое пространство просторного зала. Под стеклянным колпаком бережно хранятся три плоских обломка, похожих на заплесневелые зеленые картонки. Все они представляют собой несколько металлических пластин, покрытых патиной разных оттенков – от беловато-зеленой окиси олова до темной, зеленовато-голубой хлористой меди. Обломки пролежали на дне морском 2000 лет, и это видно.
Но присмотритесь к ним повнимательнее, и вы разглядите нечто невероятное. Сквозь патину проступают выгравированные буквы, большое колесо и часть размеченной круглой шкалы. Рентгеновский снимок рядом с этими странными предметами показывает, что скрыто под корродированным слоем: изящные шестерни разного размера. Их треугольные зубцы столь тщательно выточены и подогнаны, что кажется, вот-вот двинутся – и колеса начнут вращаться. Конструкция выглядит вполне современной и легко узнаваемой – больше всего она похожа на внутренности будильника.
Это – Антикитерский механизм. Теперь известно, что его фрагменты содержат по меньшей мере три десятка шестерней, а гравировка на поверхности пластин – это инструкции. С 1901 г., когда его извлекли из обломков затонувшего античного корабля, он остается одним из самых поразительных артефактов древности. Если учесть все, что мы знаем о технологиях того времени, он просто не должен был бы существовать. Ничего близкого по уровню сложности не появлялось после него больше 1000 лет, вплоть до эпохи Возрождения, когда в Европе были изобретены астрономические часы.
Оставьте в стороне заполняющие музей статуи, забудьте обо всех найденных с тех пор сокровищах затонувших античных кораблей – как бы прекрасны они ни были, они лишь дополняют наше восприятие искусства греческих скульпторов. Но этот невзрачный объект – нечто иное. Хотя за 2000 лет, проведенных на дне моря, он почти разрушился, идеи и знания, воплощенные в нем, переворачивают все наши представления о том, кем были древние греки и на что они были способны. В нем сокрыта тайна, на разгадку которой ушло больше столетия. Так что же это? Кто на Земле мог создать такое? И раз уж эта сложная технология однажды возникла, как получилось, что она оказалась так надолго забыта? Несколько человек не в силах отвернуться от загадки, с которой столкнулись, посвятили свои жизни тому, чтобы понять тайну устройства и ответить на эти вопросы. Многие из них не дожили до того дня, когда истина наконец обнаружилась, но каждый из них приоткрыл ее часть, и эта книга расскажет их истории.
Но конечно, ничего этого не случилось бы, не будь капитана Контоса и его команды отважных собирателей губок. Без них обломки Антикитерского механизма так и лежали бы на дне морском. Именно эти люди нашли остатки кораблекрушения и рисковали жизнями в первой попытке спасти предметы с затонувшего судна: смелое предприятие, из которого не все вернулись живыми.
1. Я вижу мертвецов!
Центром мироздания древних греков было море. Страны с определенными границами, которую мы сегодня называем Грецией, тогда не существовало. Греки, связанные общим языком и культурой, сохраняли свою самобытность, расселяясь по всему Средиземноморью. Ко временам Гомера, около VIII в. до н. э., греки из Аттики, Беотии, Лаконии и Ахеи достигли многих дальних краев: разбросанных по Эгейскому морю островов, Македонии и Фракии на севере, на востоке – побережья Малой Азии, на юге – Египта и Ливии, а на западе – побережий Италии, Сицилии и Франции. Единственный практичный способ сообщения между этими удаленными поселениями – по воде. В течение тысячелетий корабли, не только греческие, но и соперничающих цивилизаций – Финикии, Египта, а позже Рима, бороздили Средиземное море. Помимо колонистов, они доставляли солдат, рабов, купцов и дипломатов. Обычный их груз – зерно, вино, оливковое масло – везли или в качестве даров, или для торговли. Но были на кораблях и предметы роскоши из разных стран: страусиные яйца из Ливии, золото и слоновая кость из Египта, лазурит из Афганистана. Из Северной Европы торговые суда везли янтарь, а с рудников Кипра – медь для изготовления бронзового оружия, доспехов и отливки скульптур.
В самом сердце этого связанного водой мира лежит гористый полуостров, который сегодня мы называем Грецией. Чтобы выбраться из усеянного островами Эгейского моря на запад, в открытые воды, капитанам, подобно Одиссею, нужно было провести свои корабли по коварному проливу между южной оконечностью полуострова – мысом Малея и островом Крит.
И сейчас, когда со времен Гомера миновало без малого 3000 лет, проход этот по-прежнему полон опасностей. А больше столетия назад, когда 100 с лишним поколений успело смениться с тех пор, как приводила в восторг своих первых слушателей «Одиссея», пройти Малею пыталась команда другого греческого корабля. Моряки стремились домой, к острову Сими в Эгейском море. Но из-за ветра тоже сбились с курса и пережили достойное рассказа приключение…
Шел 1900 г. Половину мира занимала Британская империя, где правила королева Виктория. Все сильнее чувствовалась железная хватка промышленной революции. Вместе эти силы меняли жизнь до неузнаваемости. В Германии над Боденским озером поднялся первый цеппелин, в Нью-Йорке в «Мэдисон-сквер-гарден» прошла первая автомобильная выставка. Появлялись новшества и в судоходстве. Британский королевский флот готовился спустить в серые воды Барроу-ин-Фернесс первую подводную лодку. А число пароходов, бороздящих Мировой океан, впервые превысило количество парусников.
В Средиземноморье революция затронула один из самых важных местных промыслов – сбор губок. Задолго до времен Гомера античные ныряльщики добывали средства к существованию, срезая губки с морского дна; мы знаем, что в древности ими пользовались для мытья, а также для уборки жилища. Один из самых известных примеров – когда Одиссей наконец возвращается домой, чтобы жестоко расправиться с женихами, осаждавшими в его отсутствие Пенелопу, прежде чем повесить служанок за неверность, он приказывает им губками смыть со столов кровь убитых.
Профессия собирателей губок мало изменилась за прошедшие века, а появилась она, вероятно, около 6000 лет до н. э., когда на земле Греции возникло сельское хозяйство, а по Эгейскому морю двинулись первые корабли. Самые умелые и бесстрашные ныряльщики жили на юго-востоке архипелага Додеканес, особенно на островах Калимнос и Сими, где в теплых водах вырастают очень крупные губки. Нагие, вооруженные всего лишь острым ножом, атлетически сложенные собиратели губок погружались с помощью тяжелых плоских камней на глубину до 30 м и складывали губки в корзины, пока выдерживали легкие.
Но в XIX в. этот промысел изменился навсегда. Возможно, перемены были неизбежны, но если нужно назвать конкретного человека, то, пожалуй, главную роль здесь сыграл выдающийся немецкий инженер Август Зибе. Он изучал металлообработку в Берлине, был офицером-артиллеристом и участвовал в битве при Ватерлоо, а позже перебрался в Лондон и поселился в Сохо. Плодовитый изобретатель, Зибе среди прочего придумал вращательный водяной насос, бумагоделательную машину, весы, а также устройство для заморозки льда, названные его именем. А в 1837 г. он изобрел водолазный шлем, соединяющийся с костюмом из водонепроницаемой ткани.
Как и все изобретения Зибе, оно было весьма хитроумным, но, в отличие от остальных, имело далекоидущие последствия. Установленный в шлеме клапан позволял водолазу в костюме дышать воздухом, подававшимся с корабля с помощью компрессора. Впервые водолазы могли погружаться на необходимую глубину или по крайней мере насколько хватало длины шланга и оставаться под водой куда дольше. Потенциальная экономическая выгода для промысла губок была громадной, и в 1860 г. предприимчивый местный торговец Фотиос Масаторидис привез на Сими новые водолазные костюмы.
Они были сделаны из нескольких слоев толстой прорезиненной ткани, герметизированной каучуком, и имели большие бронзовые воротники и нагрудники. Сверху привинчивался круглый медный шлем, столь тяжелый, что поднять его можно было только двумя руками. Одетый в костюм водолаз мог видеть лишь сквозь небольшие окуляры, сделанные из особо прочного стекла. Плавать в такой амуниции было невозможно. Вместо этого водолазам приходилось идти по дну, таща за собой воздушный шланг и страховочный линь, – словно астронавтам, привязанным к космическому кораблю, который плывет в плотной атмосфере планеты с высокой гравитацией.
Увидев это странное снаряжение, опытные ныряльщики отнеслись к нему, мягко говоря, с подозрением. Тогда Масаторидис уговорил свою беременную жену продемонстрировать его в действии. Облаченная в костюм, она сошла по ступеням в море, и вода сомкнулась над ее головой. Снаряжение не подвело. Представленные женщиной, да еще – что казалось совершенно немыслимо – беременной, костюмы быстро обрели популярность.
Поначалу они казались настоящим чудом. После некоторой практики погружения на глубину до 70 м стали обычным делом. Там водолазы могли передвигаться по дну в поисках губок, собирать их и держать связь с кораблем с помощью линя, закрепленного на запястье. Резко возросшая добыча изменила промысел, и торговцы, сбывавшие этот обильный улов (а иногда даже ныряльщики) сделали огромные состояния. В период расцвета промысла, между 1890 и 1910 гг., тысячи собирателей губок ежегодно погружались в море и в общей сложности проводили на дне миллионы часов.
Однако за финансовым успехом стояли человеческие трагедии, поскольку водолазные костюмы принесли с собой массового убийцу – кессонную болезнь, косившую людей без разбора.
Если дышать на глубине сжатым воздухом, то содержащийся в нем азот поступает в легкие под более высоким давлением, чем он содержится в теле. Избыток азота растворяется в крови и тканях до тех пор, пока давление не уравновешивается. До тех пор пока вы не поднялись на поверхность, это не вызывает проблем. Но, если подниматься быстро, давление резко падает, и азот, растворенный в тканях, образует пузырьки – так же, как углекислый газ, когда откупоришь бутылку шампанского.
Проявления кессонной болезни зависят от того, где формируются пузырьки – как правило, в суставах, что грозит мучительными болями и невозможностью распрямить конечности. Пузырьки, возникающие в мозге, вызывают помрачение сознания, потерю памяти, головную боль. Оказавшиеся в позвоночнике и нервных узлах могут привести к параличу; те, что в коже, – к зуду и ощущению, будто по телу ползают какие-то насекомые. Пузырьки могут давить на нервные волокна и закупоривать сосуды, в том числе сердца. Серьезные случаи смертельны, и это не самый легкий способ покинуть этот мир.
О первых случаях кессонной болезни стало известно в 1840-х, причем не у ныряльщиков, а у шахтеров и строителей мостов, спускавшихся в шахты – кессоны, куда нагнетался сжатый воздух, чтобы вытеснить воду. Английское ее название the bends – буквально «изгибы» – отражало состояние, в котором рабочие, возводившие опоры Бруклинского моста в 1870-х, возвращались из кессонов, скрючившись от болей в спине и конечностях. Своим насмешливым товарищам они напоминали тогдашних модниц, носивших турнюры, из-за чего линия спины приобретала так называемый «греческий изгиб» (Greek bend).
Но собиратели губок, начавшие в 1860-х применять новые водолазные костюмы, ничего об этом не знали. И вскоре начали умирать, причем массово. Между 1866 и 1910 гг. от кессонной болезни умерло около 10 000 ныряльщиков, а еще почти 20 000 остались парализованными – около половины тех, кто ежегодно уходил на глубину.
Это сильнейшим образом сказалось на всех собирателях губок, пострадала почти каждая семья. Под давлением жен и вдов ныряльщиков водолазные костюмы вскоре были запрещены во многих странах, в том числе в Ливане и Египте. Но додеканесские ныряльщики продолжали использовать их – отчасти из жажды наживы, отчасти из желания проявить себя. По сравнению со скучной жизнью на суше погружения давали им шанс разбогатеть и прославиться, и жили они как на войне, когда каждый день мог оказаться последним. Теперь более чем когда-либо они чувствовали себя единым племенем. Молодые, мужественные, гордые, они шли навстречу огромной опасности ради богатства, которое приносили в дом, и на своих крошечных островах считались настоящими героями. Каждую весну целая флотилия хрупких деревянных суденышек отправлялась с Сими и соседних островов, и на каждом было до 15 ныряльщиков. На всех – один водолазный костюм и ручная помпа-компрессор для подачи воздуха. Все лето они жили и работали на судах, уходя порой очень далеко, даже к берегам Африки. Осенью оставшиеся в живых возвращались на груженных уловом кораблях, готовые отпраздновать успех.