И решение усыпить его, скорее всего, далось бы им нелегко. Но иногда они были вынуждены принимать претящие им решения, чтобы не лишать шансов на спасение других животных.
Подыскивая подходящий приемный дом и размещая фотографии Хаати в фейсбуке, Трейси созвонилась с одной из своих волонтерок, Николь Коллинсон, проживавшей близ Станстеда в Эссексе. Они условились, что Николь или кто-нибудь из ее помощников заберут Хаати себе, пока его не удастся пристроить в добрые руки. Сьюзан попросила подъехать в клинику Хармсуорта как можно быстрее, а Николь отлично знала, где она находится – ведь там «Би-Би-Си» снимала свой телесериал «Ветеринарная лечебница», удостоенный стольких наград и так полюбившийся ей!
Это было первым поручением Николь от ЦСНО, и она не слишком ясно представляла себе, что ей ждет. Она даже не знала, как именно выглядит анатолийский карабаш и насколько он крупный. У самой Николь была шестимесячная немецкая овчарка по кличке Винни, и она решила, что Хаати должен быть примерно такой же величины.
Николь без сожаления пожертвовала выходным. Вскочив в свой «Фольксваген гольф», она помчалась в Холлоуэй. Прибыв на место, волонтерка сильно удивилась: клиника находилась в довольно неприглядном микрорайоне и вовсе не выглядела гостеприимной снаружи. Николь почему-то на память пришел Форт-Нокс с его повышенными мерами безопасности. Клиника точно не имела ничего общего с тем, что она видела на телеэкране.
Все двери были закрыты; Николь нажала кнопку звонка, надеясь на лучшее. Она понимала, что за отсутствием у нее оформленных документов сотрудники клиники имели полное право не разрешить ей забрать пса.
К счастью, дама, впустившая Николь, судя по всему, ее поджидала.
Николь присела в приемной, все еще пребывая в неведении о том, что ее ждет. Как вдруг дверь распахнулась и в комнату вприпрыжку ворвался огромный пес без одной лапы и с обрубком хвоста. Николь оказалось достаточно одного взгляда на его мордочку, чтобы решить: если ему не подыщут приемной семьи, она возьмет его к себе.
«Он, прихрамывая, приблизился ко мне на своих трех неустойчивых лапах и положил мне на колени свою большую голову, – вспоминала она. – Затем он посмотрел на меня своими большущими каре-желтыми глазами, и я растаяла. Я рассмеялась и сказала ему: «Ничего себе, да чего ж ты здоровенный! И как же ты поместишься в моей машине?»
Работники клиники помогли Николь погрузить Хаати в «Гольф». Пес был само послушание. Он устроился позади на мягком коврике и стал смотреть в окно, как будто это было для него обычным делом.
Николь проверила смс-ки в своем телефоне. Одну из них прислала Трейси Харрис. Она просила отвезти Хаати к авто-сервизу «Саут Миммс» на М25 в Хертфордшире. Трейси нашла людей, готовых приютить Хаати, и Николь нужно было доехать до дальнего угла автостоянки и подождать там «Ленд Ровер». Уже успевшая влюбиться в большого мишку, благодушно следившего за дорогой в салоне ее машины, Николь почувствовала некоторую досаду.
Росс Маккарти и Джеймс Херли возглавляли компанию «Собаки и поцелуи» в Оксфордшире. Прежде чем основать этот отличный дневной приют для собак, Джеймс, агроном по образованию, успел поработать в фонде по защите животных.
Его партнер Росс был уважаемым бихевиористом, изучавшим поведение животных, и оба они отлично разбирались в повадках собак и кошек. Эти двое мужчин увидели фото Хаати в фейсбуке с просьбой о срочной помощи и тут же согласились приютить его. У них уже было одиннадцать своих собак, включая несколько датских догов. И Трейси знала, что с их опытом и возможностями они идеально подходят для так называемой «проблемной» собаки.
Получив зеленый свет, Росс и Джеймс тоже побросали все свои дела и поспешили к авто-сервизу – знакомится с Хаати.
Навстречу им ехала Николь. Чтобы пес не нервничал в машине, она всю дорогу болтала с ним. А когда они подъехали к «Саут Миммс», Николь подумала, что стоит дать ему испражниться. Она открыла заднюю дверцу и помогла псу выбраться из машины.
В этот момент она осознала, что уже никогда не сможет вернуть его себе. Девушка и пес уселись рядышком позади машины; Николь все болтала, а Хаати принюхивался к земле и время от времени наклонял свою голову на бок и бросал на нее проницательный взгляд – будто прислушивался к каждому ее слову.
Наконец, к ним подкатил «Ленд Ровер». Росс и Джеймс вышли из машины, и все трое засмеялись – уж больно вся сцена напоминала встречу подпольных наркодельцов, украдкой проворачивающих «сомнительное дельце» на углу автостоянки. Хаати сразу же покорил мужчин. «Что за прелестный большой медвежонок!» – воскликнули они. А затем они втроем проследили, как он – без суеты и страха – проковылял туда, где они его ждали, и позволил поднять себя в заднюю часть их машины.
Росс был поражен тем, насколько мирно и невозмутимо вел себя карабаш. Словно он знал, что они его спасали.
Не прошло и двадцати четырех часов с того момента, как его мордочка появилась на экранах компьютеров по всей Британии и Сьюзан Сайерс увидела ее, как пес оказался в безопасности.
«Было в Хаати нечто такое, что не поддавалось объяснению, – признавалась позднее Сьюзан. – Он совершенно особенный. Он источает вокруг себя какое-то необыкновенное тепло. И не смущается ничего, даже того, что вынужден ковылять на трех лапах. Как будто отлично знает, для чего он послан на эту Землю и только и ждет момента, чтобы выполнить свою работу так хорошо, как только он один и может».
Никто, даже Хаати, не мог предвидеть, насколько важная работа предстоит ему впереди – и насколько важна она будет для одного маленького мальчика.
Для них обоих, пса и мальчика, новая жизнь только должна была начаться.
2
«Герой – это обычный человек, который находит в себе силы выдержать и выстоять, несмотря на непреодолимые препятствия».
Оуэн Хаукинс был веселым, смышленым и мужественным мальчуганом, но понимали это лишь его самые близкие родственники.
Мало, кто мог оценить по достоинству его замечательный характер. Отчасти потому, что этот шестилетний мальчик с редкой формой мышечной дистрофии буквально скручивался в клубочек всякий раз, когда его родные вывозили в коляске из дома на прогулку.
«Люди таращатся на меня! Они тычут в меня пальцем!» – объяснял Оуэн взрослым и любящим его членам семьи, которые всегда были рядом, готовые поддержать его, помочь и утешить. И каждый раз, когда он говорил им такое, их сердца разрывались от горя и боли.
Оуэн родился 25 августа 2005 года в больнице Данди. Его родители – и папа, Уилл, и мама, Ким – оба были военными. Они служили на базе Королевских военно-воздушных сил Льючарс, близ Данди. Там они и познакомились на ученьях в октябре 2002 года, когда Ким было всего девятнадцать лет, а Уиллу исполнилось двадцать четыре. А через два года, в январе, они поженились неподалеку от отчего дома Ким, в Девоне. Тот холодный, но счастливый зимний день они оба помнят и чествуют.
До встречи с Ким Уилл, старший рядовой ВВС со свидетельством авиатехника по двигателям, уже отслужил в Косово и Хорватии и готовился к своей первой командировке в Ирак. К переводу туда же готовилась и Ким, рядовая авиации и техник по вооружению. Несмотря на свою насыщенную, неспокойную и временами опасную жизнь, новость о грядущем появлении на свет Оуэна стала для них настоящим праздником – Оуэн должен был стать первым внуком для родителей и Ким, и Уилла, проживавших на юге Англии. Почти сразу же после того, как Ким узнала, что она беременна, молодые решили вернуться домой, в расчете на поддержку родных. Они очень хотели ребенка, но оба прекрасно понимали, что при их работе и заморских командировках, длившихся месяцами, без сторонней помощи им не обойтись.
Роды прошли нормально – все просто нарадоваться не могли на совершенного младенца. Вот только Ким обратила внимание, что кончик одного его ушка чуть-чуть загибался – деталь, на которую большинство людей не обратили бы никакого внимания. (Позднее пара узнала, что это было признаком страшного синдрома, который в конечном итоге врачи диагностировали у Оуэна.)
Уилл тотчас же освоился в роли отца и стал во всем помогать молодой маме. Ким уверяет, что муж с самого начала показывал себя просто «золотым папочкой» и считает его «очень современным мужчиной», которого ей не в чем попрекнуть. Когда она впала в послеродовую депрессию, Уилл взял на себя все ночные заботы: он сам кормил сына и менял ему подгузники. А когда Оуэну исполнилось четыре месяца и Ким вышла на работу, они с Уиллом вместе ухаживали за малышом, если ясли были закрыты. Через шесть месяцев после рождения Оуэна Уилла и Ким перебросили на другую базу Королевских ВВС, Одиам, в Хэмпшире.
Молодые родители сначала отлично справлялись, отчасти потому, что их малыш спал по десять часов в сутки, причем именно ночью, и вдобавок часто дремал. Они думали, что им просто повезло с таким тихим ребенком. С помощью родителей Ким, Сары и Хью Ноттов, и отца и матери Уилла, Билла и Джоан Хаукинсов, они стали по-настоящему сплоченной и слаженной семьей.
На всех своих ранних фотографиях Оуэн выглядит пухленьким, счастливым малышом. Посещавшая его патронажная сестра заверяла родителей, что он совершенно здоров. Но проходили месяцы, и их все больше тяготил один вопрос: а так ли хорошо он развивается, как должен был бы по своему возрасту. Оуэн то и дело подхватывал какую-нибудь простуду, часто потел и становился горячим. В скором времени он начал заходиться кашлем и по ночам сильно слабел. Родители старались не волноваться.
В 2006 году Уилла направили в Ирак, а Ким осталась дома, совмещая материнство с работой на оружейном складе. К счастью, о ней, Уилле и Оуэне всегда пеклись родные и друзья, и она знала, что всегда может рассчитывать на их помощь с ребенком, если ей нужно было работать.
Увы, к тому моменту, как Оуэну исполнилось восемнадцать месяцев, стало очевидно, что его развитие протекает не нормально.
Дедушки и бабушки начали подмечать, что реакция у него замедленная, что он ползает, «как черепаха», и ему это стоит большого труда. Кузина Молли была на год младше Оуэна, но он выглядел сущим младенцем в сравнении с ней. Друзья и родные забеспокоились, и не только они.
Уилл и Ким заметили, что их сынишка не столько ползает, сколько как будто бы тащит себя. Он начал быстро терять вес и перестал нормально ходить в туалет. Они показали Оуэна врачу. Тот обследовал мальчика, нащупал в его животике напряженные мышцы и, констатировав у него запор, прописал нужные лекарства. Но они не помогли: Оуэн продолжал худеть и чахнуть.
В марте 2007 году Ким направили на четыре месяца в Катар, и теперь Уилл остался дома присматривать за сынишкой. Работал он при этом полный день, так что приходилось ему нелегко.
Как-то родители Уилла забрали Оуэна к себе на выходные, чтобы дать сыну хотя бы короткую передышку. А когда он пришел за малышом, усадили его и попросили их выслушать. Им вовсе не хотелось прослыть стариками, «сующими свой нос в чужие дела», и тем не менее они посоветовали Уиллу показать сына специалисту. Пообщавшись с внуком пару дней, дед с бабкой обратили внимание на то, как медленно он ползает, да и выглядит каким-то одеревенелым, напряженным, как робот. Похоже было, что мальчик просто не мог согнуть свои ноги в коленях.
Биллу Хаукинсу, отставному командиру пожарной части, переквалифицировавшемуся в консультанта по пожарной безопасности, было очень трудно поднять этот вопрос. Оуэн звал его «деда Ни-Нах» из-за шума, который производила пожарная машина, и Билл очень любил мальчугана.
Ни он, ни его жена, Джоан, медсестра по образованию, не любили пустые разговоры, но почти с самого начала в них нарастал безотчетный страх, что с их внуком происходит что-то неладное. Про себя они перебрали все известные варианты – от аутизма до лейкемии, а Джоан даже допустила, что малыш полуслепой. Они не могли понять, какой природы его проблема – физической или умственной, так как Оуэн становился беспричинно печальным всякий раз, когда они пропускали куплет в его любимом детском стишке или убирали какую-нибудь игрушку из выстроенного им ряда. Вместо того чтобы быть скачущим, здоровым малышом, он был бледным и слабеньким, да и его противный кашель все никак не проходил. Тактичные дед с бабкой, конечно, сначала признали, что Уилл – ему отец, и не их дело критиковать или поучать его. И все же, настойчиво призвали сына действовать, заверив, что только желают ему помочь.
Примерно в то же самое время родители Ким также высказали свои опасения. Они ездили с Оуэном на две недели в Португалию. И там обратили внимание на то, что он много кричал, плакал и постоянно потел. Купая малыша в ванной, Сара подметила необычную очерченность его мышц – «как у миниатюрного бодибилдера». Это было ненормально. К тому же – она это сознавала! – мальчик уже должен был бы ходить. Родители Ким приложили немало усилий, чтобы побудить Оуэна сделать хотя бы пару своих первых шагов в надежде на то, что он приятно удивит дочь и зятя при встрече в аэропорту. Но малыш так и не смог сделать ни шага.
Мнения его родителей и тестя с тещей сильно задели Уилла. Он всегда говорил, что какие бы советы ни давали им родители по поводу воспитания детей, они с Ким уважительно выслушают их. Но несмотря на то что втайне он и сам начинался тревожиться по поводу задержки в развитии сына, к подозрениям родителей Уилл оказался не готов, и их опасения расстроили его. «Оуэн был нашим первым и единственным ребенком, и для меня и Ким он был самым лучшим, – рассказывал он. – Похоже, мы просто не хотели замечать очевидного».
Уилл обдумывал слова родителей с неделю. Он старался уверить себя, что все в порядке, но подсознательно уже понимал правоту родителей. Уилл вспоминал все больше и больше вещей, которые Оуэн не мог по каким-то причинам делать, и страх все сильней и сильней будоражил его разум. В первую очередь бросалось в глаза то, что Оуэн не мог самостоятельно ходить. Для поддержки он пользовался маленькими пластмассовыми клюшками для гольфа. Уилл отобрал их у малыша, чтобы тот попытался ходить нормально, но у Оуэна ничего без них не получалось.
Ким все еще работала на другом конце света, и Уилл снова попросил патронажную работницу осмотреть их сына. Та взяла у Оуэна несколько анализов – скорее проформы ради, чтобы заполнить карту физического развития. Однако по их результатам выдала Оуэну направления в Бейзингсток и больницу Северного Хэмпшира.
Ким разрешалось звонить домой всего раз в неделю, а продолжительность разговора ограничивалась двадцатью минутами. И когда она в очередной раз позвонила Уиллу, он постарался как можно лаконичнее рассказать ей о последних событиях. Ким разволновалась не меньше, чем он. В каком-то смысле ей было даже хуже – ведь она находилась так далеко от дома. Ким не призналась Уиллу ни тогда, ни потом, что сама уже втайне начала опасаться, как бы Оуэн не страдал аутизмом. Она давно подмечала, насколько методичным он был по отношению к мельчайшим деталям, как любил все выстраивать в один ряд – даже виноградинки перед тем, как их съесть. Он также очень быстро соображал и отлично справлялся с головоломками и тестами.
По мере того как проходили недели и месяцы, тельце Оуэна становилось все менее гибким и все более зажатым и напряженным, а личико выглядело таким задеревенелым и измученным, что люди все чаще поглядывали на него с немым вопросом в глазах. В плавательном бассейне родные всегда надевали на Оуэна футболку, чтобы не было видно, как сильно отличается его тело от фигур других ребятишек. Голос Оуэна также был ненормально высоким. И становилось все более очевидным, что с ним что-то не так.
Врачи Оуэна сделали несколько срочных анализов, пытаясь выяснить, что именно было не так. Сначала они заподозрили так называемую болезнь Томсена, или врожденную миотонию, характеризующуюся длительными тоническими спазмами мышц и затрудненным расслаблением мышц после сильного сокращения. Возможно, именно такими защемлениями объяснялась скованность и зажатость в движениях Оуэна. Во многих случаях прогревание мышц помогает снять спазмы, и пациенты не нуждаются в дальнейшем лечении. Но в случае с Оуэном этот метод не сработал. Озадаченные врачи выписали ему направление в Уэссекский центр клинической генетики при Саутгемптонской больнице общего профиля, тесно сотрудничающий с генетиками Саутгемтонского университета.