Эванс выделил три типа письменности. К первому он отнес иероглифическое письмо, образцы которого встречались на печатях и геммах. Измерив глубину слоя в Кноссе, Эванс определил, что эта письменность относится к 2000–1650 годам до н. э. Притом что иероглифы часто попадались на глиняных пломбах, запирающих ящики с табличками, на самих табличках они встречались редко: во всем дворце Эванс обнаружил лишь один ящик табличек с иероглифическими надписями.
Другие таблички несли надписи в “новой системе линейного письма”, развившегося из иероглифического к XVIII веку до н. э. Линейная письменность “принципиально отличалась от иероглифической и была гораздо совершеннее… Вертикально ориентированные буквы похожи на европейские”.
К 1902 году Эванс выделил два типа линейного письма. Письмо А использовалось примерно с 1750 до 1450 года до н. э., а письмо Б сформировалось на основе письма А к концу этого периода. Линейное письмо Б было в ходу до окончательного разрушения дворца в начале XIV века до н. э. Эванс назвал письменность “линейной” не потому, что знаки были выстроены в ряды, а потому, что они были схематичными, составленными из отдельных линий. Этот метод отличался от применяемого в древней Месопотамии: там знаки наносили на мягкую глину клиновидным инструментом. (Финикийский алфавит с его простыми контурными знаками, породивший почти все современные системы письма, также был линейной письменностью.)
В отличие от линейного письма Б (справа), надписи на линейном А выглядят неряшливо.
Подавляющее большинство табличек из Кносса содержало надписи на линейном письме Б. И письмо типа А, и письмо типа Б содержали некоторое количество одинаковых знаков, например
, но в каждой системе имелись и уникальные знаки. Линейное письмо Б выглядело аккуратнее и было более стилизованным, чем линейное письмо А. Большинство текстов, записанных линейным письмом А, нанесено на нелинованные таблички, что придает им неряшливый вид. Знаки линейного письма Б, напротив, всегда наносились на заранее “разлинованные” таблички. “Очевидно, таблички поставляли в таком состоянии клеркам, как бумагу в современные конторы”, – писал Эванс.Из критской письменности трех типов: иероглифического, линейного А и линейного Б – шансы последнего быть дешифрованным казались наибольшими. Как и в случае с любым секретным кодом, чем больше у дешифровщика текста, тем выше вероятность благоприятного исхода. Количество найденных в Кноссе табличек с линейным письмом Б – более 2 тыс. – сильно превышало количество других табличек.
Таблички с линейным письмом Б невероятно красивы. Поверхность некоторых угольного цвета, другие таблички красновато-коричневые или ярко-оранжевые. (Цвет глины зависит от доступа кислорода при пожаре.) Нанесенные на глину символы, как правило, аккуратные. Это результат работы, писал Эванс, “опытных писцов”, которые на обороте оставляли “автографы” в виде отпечатков пальцев или даже каракулей. И сейчас, глядя на таблички, ощущаешь присутствие мыслящих, образованных людей.
Шутливые рисунки, выполненные 3 тыс. лет назад на обороте табличек в Кноссе (вверху) и на материке (внизу).
Это переживание оживляет процесс археологической дешифровки. Притягательность молчащей древней письменности возникает не только по причине того, что дешифровщик не может ее прочитать, но и из знания, что давным-давно кто-то умел это делать. Для Эванса писцы из Кносса были живыми людьми, которые кропотливо описывали современные им события. Люди должны суметь прочитать это снова, пускай даже 30 веков спустя.
“Мы нашли здесь… материалы, которые однажды смогут раздвинуть границы истории, – писал ассистент Эванса Джон Майрз в 1901 году. – Проблемы, связанные с дешифровкой глиняных табличек, захватывающе интересны”. И так будет следующие полвека.
Глава 2
Пропавший ключ
Около 5 тыс. лет назад у человека отпала необходимость помнить все. Речь, развиваясь вместе с человеком, существовала по крайней мере уже 50 тыс. лет. Гораздо позднее люди поняли, что могут закрепить устный язык в графической форме. Впервые люди не должны были зависеть от одной только памяти, чтобы передавать из поколения в поколение предания, историю, практические знания. Мы называем письменностью эти чудесные системы хранения и поиска информации.
Письменность, одно из важнейших изобретений в истории, по всей вероятности, возникла примерно в одно и то же время в нескольких местах. Прежде люди для сохранения и передачи информации полагались на более примитивные системы, например на узелковое письмо, глиняные жетоны и дощечки с зарубками. Ученые называют такие системы протописьменностью. Но собственно письменность – полноценная символическая система, с помощью которой можно записывать любые тексты на каком-либо языке – появляется около 3300 года до н. э. с изобретением в Шумере клинописи. Примерно в то же время были созданы древнеегипетские иероглифы.
Письменность, кажется, была редкостью в древнем мире, и даже сегодня она предмет роскоши: согласно некоторым оценкам, лишь 15 % из примерно 6 тыс. существующих на планете языков имеют письменность. Возможно существование языка без письменности. Но не наоборот.
Письменность сродни карте. Она преобразует звуки языка, отдельные или в соединениях, в определенные графические знаки. Существуют три типа преобразования, которые позволяют звукам языка “встретиться” с глазом. Любая система письма – это один из этих трех типов или их комбинация.
Первый тип, в котором символ обозначает целое слово (или понятие), называется логографическим (идеографическим) письмом. Китайская письменность с ее десятками тысяч знаков, каждый из которых обозначает отдельное слово, – хрестоматийный пример логографического письма.
Во втором типе отдельный символ обозначает слог, например ма или па, бo или дo. К системам слогового письма, или слоговым азбукам, относится японская кана. (Японская письменность в целом представляет собой смешанный тип: кроме слоговых знаков она содержит много логограмм, которые, как и кана, заимствованы из китайской письменности.)
В системах третьего типа знаками обозначаются отдельные звуки. Такой системой является алфавит. Им мы обязаны финикийцам, семитскому народу, который адаптировал несколько более раннюю буквенную систему приблизительно в I тысячелетии до н. э. В финикийском алфавите было 22 знака, причем лишь для согласных звуков. Позднее этот алфавит заимствовали греки, прибавив знаки для гласных звуков. От греков алфавит получили этруски и римляне. Финикийское письмо и его прямые потомки являются прародителями почти всех алфавитов, использующихся сегодня, от латинского и кириллицы до еврейской и арабской азбук, а также, вполне вероятно, многих нелинейных систем письма Индии.
О каком бы типе ни шла речь, любая письменность основывается на одном и том же принципе: отдельные знаки используются для репрезентации одного или нескольких звуков языка. В логографическом письме знак обозначает целую последовательность звуков – слово. Слоговое письмо разбивает текст на более мелкие кусочки, и каждый знак используется для обозначения сразу двух-трех звуков. В алфавитных системах сегмент еще меньше. Он, как правило, передает только один звук: л, м, т, в и т.д. Таким образом, каждая система функционирует как простое кодирующее устройство, выступающее медиатором между звучащей речью и графическим знаком. Но чтобы код работал, он должен быть прозрачным для всех.
Чтобы установить взаимосвязь между звуками языка и знаками, которые репрезентируют их (то есть чтобы получить ключ от кода), нужно уметь читать на этом языке. Пока в живых остается хоть один человек, у которого есть такой ключ, язык может быть прочитан. Но со временем ключ может быть утрачен. Тогда связь между звуком и знаком нарушается и текст становится герметичным. Тут-то и начинается дешифровка.
Морис Поуп так объясняет притягательность древней письменности:
Дешифровка – наиболее завораживающее достижение науки. Есть нечто волшебное в прикосновении к неизвестной письменности, особенно письменности из далекого прошлого, и не сможет убежать от славы тот, кто первым решит загадку. Кроме того, дешифровка – не только раскрытая тайна. Это ключ к дальнейшему познанию, открывающий потайную сокровищницу истории… Наконец, дешифровка может стать эффектным личным триумфом.
Когда читатель сталкивается с текстом, возникает вопрос: что известно о языке, на котором написан текст, и что известно о письменности, которую использовали для записи? Отношения между языком и письменностью могут принимать одну из четырех форм:
Верхняя левая ячейка – наиболее простой случай: известный язык записан с помощью известной письменности (например, этот абзац = русский язык + кириллица).
Остальные три случая предполагают дешифровку различной степени сложности. В случае I неизвестная письменность используется для записи известного языка. Именно так обстоит дело с ронгоронго, письменностью жителей острова Пасхи, открытой европейцами в 60-х годах XIX века. Известная по меньшей мере с XVIII века, эта письменность, по-видимому, использовалась для записи текстов на рапануи, полинезийском языке, на котором и сейчас говорят на острове. Но поскольку письмо ронгоронго вышло из употребления (а также потому, что дешифровщикам не хватает подсказок, например границ между словами), невозможно сказать, какие символы этой письменности с какими звуками этого языка коррелируют.
В случае II известная письменность используется для записи неизвестного языка. Это случай этрусского, древнего неиндоевропейского языка жителей Апеннинского полуострова. Письменность, которой пользовались этруски, происходит от греческого алфавита, поэтому можно прочитать этрусский текст вслух, наделяя каждую букву ее привычным, как в греческом языке, звуковым значением. Но получившееся будет звучать как тарабарщина. Никто не знает, что означает большинство этрусских слов или какова этрусская грамматика.
Случай III самый трудный из всех: неизвестны и язык, и письменность. Это наиболее суровая среда для дешифровки, так как аналитику неоткуда ждать помощи: ни из знакомой письменности, чтобы вычленить звуки языка, ни из знакомого языка, чтобы классифицировать письменность. Это случай линейного письма Б. В 1900 году, когда Эванс открыл его, эта письменность была лингвистической терра инкогнита.
Во времена Эванса наиболее известным случаем археологической дешифровки была дешифровка древнеегипетских иероглифов. В отличие от линейного письма Б, эти иероглифы не пришлось добывать из-под земли: они всегда были на виду – и всегда завораживали. Их дешифровка, завершившаяся в 20-е годы XIX века, оказала сильное влияние на Эванса и, увы, пагубно сказалась на его отношениях с линейным письмом Б.
Появившееся около 3000 года до н. э. египетское иероглифическое письмо было в ходу более 3 тыс. лет. С распространением христианства египтяне все чаще стали пользоваться коптским алфавитом из 24 знаков, восходящим к греческому. Около 400 года иероглифы полностью вышли из употребления. Однако они остались вырезанными в камне – и волновали умы еще долгие столетия.
До Нового времени никто не знал, на каком языке говорили древние египтяне. Возможно, это был предшественник коптского, афроазиатский язык, позднее вытесненный арабским. Столкнувшись с наихудшим для дешифровщиков сценарием (неизвестная письменность + неизвестный язык), ученые могли лишь строить догадки о том, что иероглифы значат.
В 1799 году, с открытием Розеттского камня, у ученых появился ключ. Во время Египетского похода солдаты Наполеона заняли город Розетту (ныне Рашид) неподалеку от Александрии. Солдатам приказали разобрать старинную стену. Сломав ее, они нашли большую черную плиту. Эта плита весом в три четверти тонны была перевезена в Каир и в итоге попала в Британский музей.
На камне были тексты. Внизу располагался фрагмент на греческом языке: указ 196 года до н. э., перечисляющий, по словам Саймона Сингха, “блага, которыми Птолемей V Эпифан осыпал народ Египта, и… почести, которые [египетские] жрецы в ответ воздавали фараону”. Второй фрагмент, вверху, на древнеегипетском языке, был записан привычными нам иероглифами, а третий, в центре стелы – демотическим египетским письмом. (Беглое, упрощенное демотическое письмо вошло в употребление в VII веке до н. э. Если иероглифы египтяне использовали для религиозных целей и в официальной документации, то демотическое письмо служило для повседневных нужд.)
Итак, два языка и три вида письменности. С открытием Розеттского камня дешифровщики получили желанную билингву. Так как текст представлял собой официальный документ, ученые разумно предположили, что все три фрагмента передают одну и ту же информацию.
Благодаря греческому фрагменту стало понятно общее значение иероглифического текста. Но точный способ, как иероглифы кодируют текст на египетском, какую систему письменности они представляют и какие звуковые значения имеют знаки, оставался загадкой. Большинство ученых решило, что иероглифы были частью логографической системы, где каждый знак передает целое египетское слово.
Частично этот вопрос прояснил в 1814 году англичанин Томас Юнг (Янг), физик и человек энциклопедических знаний. Юнг родился в 1773 году и прославился своими работами в области цветовосприятия и физиологии зрения, а также трудами по физике. Кроме этого, он всерьез увлекался языками. “Юнг научился бегло читать уже в возрасте 2 лет, – пишет Сингх. – К 14 годам он знал древнегреческий, латынь, французский, итальянский, древнееврейский, арамейский, халдейский, самаритянский, арабский, персидский, турецкий и эфиопский, а когда он стал студентом Кембриджа, то из-за блестящих знаний его прозвали «Феноменальный Юнг»”.
Юнг начал подозревать, что египетские иероглифы были не чисто логографической системой, а письмом смешанного типа, включающим и пиктограммы, и знаки для передачи отдельных звуков. Он сделал этот вывод после того, как заметил, что некоторым греческим именам собственным соответствуют не отдельные знаки, а целые наборы иероглифов.
Имена собственные – лучшие помощники дешифровщика. Обычно они переходят из одного языка в другой почти без изменений, и нередко есть возможность вычленить их безошибочно, даже если имеешь дело с незнакомой письменностью. (Они сыграют значительную роль и в дешифровке линейного письма Б.) Предположим, что вы заполучили табличку, на которой написано:
Τᾣ Ὅμηρῳ χρῡσὸν Μαργαλίτις πέμψει.
Margalit will send gold to Homer.
Табличка содержит текст (“Маргалит отправит золото Гомеру”) на английском и древнегреческом, где присутствуют два имени собственных. Даже если вы не знакомы с древнегреческим языком и если слова на древнегреческом тексте располагаются в другом порядке, нежели в английском, наверняка вы без труда обнаружите эти имена собственные.
Юнг обратил внимание на то, что в египетском письме некоторые группы иероглифов были помещены в картуши. На Розеттском камне также имелись картуши. В 1762 году француз Жан-Жак Бартелеми, священник и исследователь восточных языков, предположил, что картуши маркируют наиболее значимые слова, такие как имена богов и правителей. Одним из таких имен в греческой части камня было слово Ptolemaios, [фараон] Птолемей. Если бы Юнг сумел найти имя Птолемея и в египетском тексте, то, как пишет Сингх, “было бы можно понять, как могут звучать эти иероглифы, потому что имя фараона произносится примерно одинаково во всех языках”.
В тупик ученого ставил тот факт, что последовательность символов в картуше редко была фиксированной. Хотя египетское письмо имело общее направление справа налево, внутри картуша знаки обычно располагались в последовательности, которая была наиболее удачной с эстетической точки зрения. Несмотря на эти трудности, один картуш показался Юнгу особенно многообещающим. С некоторыми вариациями писец повторил его полдюжины раз. В самом простом виде картуш выглядел так: