Но до поры до времени Кальес и Обрегон не выказывали явных стремлений свергнуть Каррансу. Ведь в условиях 1917 года это могло бы привести к очередной широкомасштабной войне, вовсе не нужной и без того измученному населению. Любой мятеж против Каррансы мог вызвать новый приток пополнений в отряды Сапаты и Вильи, а также побудить отдельных местных генералов к провозглашению собственных «планов» по занятию президентского поста. (Как мы помним, всякое хоть мало-мальски значимое восстание по традиции называлось «революцией» и начиналось с провозглашения «плана» – то есть политической программы повстанцев.) Весь этот хаос почти наверняка привел бы к военной интервенции США. А американцы, вступив в Первую мировую войну, в апреле 1917 года ввели воинскую повинность и содержали под ружьем миллионную армию.
Итак, пока Карранса формально обладал всей полнотой власти в стране, за исключением тех районов, где шла борьба с силами Эмилиано Сапаты, Феликса Диаса и Панчо Вильи.
Основной проблемой нового правительства было сложное экономическое положение страны. Конечно, революция и гражданская война в Мексике 1910–1917 годов не имели для экономики столь разрушительного значения, как аналогичные события в России в 1917–1920 годы. Некоторые мексиканские штаты, например Юкатан, вообще не пострадали от боевых действий. К тому же там, где эти боевые действия велись (прежде всего на севере страны), почти все противоборствующие стороны старались беречь предприятия и жилые постройки. Именно полностью сохраненные крупные латифундии севера (асиенды) были реквизированы революционерами и служили источниками финансирования в борьбе с правительственными войсками Уэрты. В Соноре и Чиуауа армии Обрегона и Вильи продавали с конфискованных асиенд скот в США и закупали там оружие. В самой Мексике до прихода к власти Каррансы военной промышленности практически не существовало, хотя Уэрта и пытался ее создать.
Однако к 1917 году поголовье скота сильно уменьшилось, и даже на севере страны, где мясо было повседневной едой, начался голод. К тому же американцы резко ограничили импорт мексиканского скота, будучи крайне недовольны новой мексиканской конституцией. Фактически США требовали от Мексики выполнения трех условий в качестве предпосылок для возобновления полномасштабных торгово-экономических отношений: возмещения убытков американских граждан, которые те потерпели в годы гражданской войны; начала погашения внешнего долга страны иностранным кредиторам (причем, опять же, всех долгов, включая и те, что были сделаны нелегитимным правительством генерала Уэрты, не признанным даже самими США); фактического отказа от введения в силу положений статьи 27 Конституции 1917 года в отношении американских нефтяных компаний – на практике это означало бы экстерриториальность американского бизнеса в Мексике.
Карранса, как уже упоминалось, являлся последовательным националистом и относился к США, мягко говоря, очень прохладно. «Дон Венус» был готов обсуждать первые два пункта американских требований, ибо и сам ратовал за священность права частной собственности. Но в отношении конституции Карранса ни на какие уступки идти не желал – он был твердо убежден, что недра Мексики должны принадлежать только мексиканцам.
В подобных мыслях не содержалось ничего радикального, тем более «большевистского», хотя американские СМИ часто именовали помещика Каррансу «красным» или «большевиком». Еще испанские завоеватели Мексики провозгласили все недра собственностью короны, то есть государства. Им не перечили и мексиканские либералы, в частности Хуарес, чьи традиции формально продолжала революция. Даже диктатор Порфирио Диас пытался в 1907-1909 годах реформировать мексиканское законодательство о недрах, чтобы закрепить их принадлежность всей нации. Кстати, именно поэтому американцы в 1910-м поддержали вооруженное восстание против Диаса.
Но в 1917 году вопрос о недрах, прежде всего о нефти, стал вопросом жизни и смерти мексиканского государства. Правительство Каррансы тратило в месяц примерно 16,5 миллиона песо, из которых 10 миллионов шло на нужды армии.[12] В рядах армии числились примерно 120 тысяч военнослужащих (на самом деле солдат было менее 80 тысяч, офицеры и генералы просто присваивали себе жалование «мертвых душ»). Карранса, как уже упоминалось, по соображениям внутриполитического характера не мог радикально сократить армию, не рискуя спровоцировать военный мятеж.
Доходы правительства Каррансы в месяц составляли не более 11 миллионов песо. Эта сумма даже превышала аналогичный показатель времен Диаса, однако ее не хватало для нормального функционирования правительства в условиях военного положения во многих районах Мексики. Пока разницу между доходами и расходами удавалось погашать за счет займов у частных банков, но эти деньги кончались. Каррансе срочно нужен был иностранный заем. Он помнил, что именно неудача Уэрты с получением кредита за рубежом привела его режим к банкротству и поражению в гражданской войне.[13]
В разгар Первой мировой войны Карранса мог занять деньги только у США, так как страны Антанты и Четверного союза не выделили бы ни сантима, пфеннига или копейки в пользу далекой от театров военных действий Мексики. Американцы же, как упоминалось выше, требовали от Каррансы фактической ревизии только что принятой конституции. Если бы президент и принял это капитулянтское условие, его режим немедленно смело бы народное восстание под руководством Обрегона и Кальеса и при поддержке Вильи, постоянно величавшего Каррансу «креатурой проклятых янки».
Американские нефтяные компании в Мексике под защитой отрядов Пелаеса встали на путь откровенного саботажа – они снижали производство, мотивируя это неясностью своего правового статуса после принятия конституции. Одновременно их лоббисты в Вашингтоне пытались побудить правительство США к открытой военной интервенции в Мексике. Явно антиправительственная политика американских промышленников не только подрывала престиж Каррансы как главы суверенного государства, но и лишала новый режим важного источника финансирования – налогов и экспортных пошлин, взимавшихся при вывозе нефти.
Поэтому Карранса пытался всячески лавировать между США, Германией и Японией, что было не так уж сложно, учитывая сумятицу военного времени.
Осенью 1916 года Карранса обратился к Германии с просьбой о поставках оружия.[14] В то время, как мы помним, на территории Мексики находилась карательная экспедиция армии США во главе с генералом Першингом, по официальной версии направленная для преследования Вильи после дерзкого рейда последнего на американский городок Колумбус в марте 1916 года. Карранса не исключал полномасштабной войны с США и крайне нуждался во внешнеполитическом союзе с Берлином. Но Германия не желала обострять отношения с США, которые хотя и помогали Антанте оружием и снаряжением, но все же пока непосредственно не участвовали в войне.
Однако политика Германии коренным образом изменилась уже в первые месяцы 1917 года. В Берлине решили, что самым кратким путем к капитуляции Англии будет неограниченная подводная война против всех судов, доставлявших товары на Британские острова. Многие из этих судов были американскими, и их потопление могло спровоцировать вступление США в войну. Но немцы считали, что поставят Англию на колени быстрее, чем США перебросят вооруженные силы в Европу. В этих условиях Германия стремилась заключить с Мексикой военный союз, чтобы американцы оказались втянутыми в войну на своей южной границе и забыли о Европе.
19 января 1917 года фактический министр иностранных дел Германии Артур Циммерман в шифрованной телеграмме, адресованной германскому посольству в США для передачи в дипмиссию Германии в Мехико, предложил Мексике совместное объявление войны США. Немцы гарантировали финансовую и военную помощь, а также присоединение к Мексике всех территорий (штатов Техас, Аризона и Нью-Мексико), отторгнутых у нее США в ходе войны 1846–1848 годов, что увеличило бы территорию страны примерно в два раза. Однако телеграмма Циммермана была перехвачена британской разведкой. Англичане сначала частично, а затем полностью расшифровали текст и через месяц передали его американцам. Сразу передавать США расшифрованный текст не стали, чтобы немцы не сменили код.[15] В Вашингтоне депеша вызвала переполох, и ее решили опубликовать, что и было сделано 28 февраля 1917 года.
Телеграмма Циммермана
Полный текст телеграммы Циммермана гласил: «Мы намереваемся начать 1 февраля неограниченную подводную войну. Попытаемся, несмотря на это, сохранить Америку нейтральной. Если это не удастся, предложите Мексике союз на следующих условиях. Совместное ведение войны. Совместное заключение мира. Достаточная финансовая поддержка и согласие с нашей стороны на то, что Мексика снова получит ранее утерянные территории в Техасе, Нью-Мексико, Аризоне. Частности передаются на усмотрение Вашего Высокородия. Ваше Высокородие в строжайшей тайне сообщит президенту вышеупомянутое, как только начало войны против Соединенных Штатов станет неминуемым, и прибавит предложение немедленно пригласить Японию присоединиться (к союзу) и одновременнно посредничать между нами и Японией. Пожалуйста, укажите президенту на то, что неограниченное применение наших подводных лодок сейчас открывает перспективу заставить Англию в течение нескольких месяцев заключить мир. Подтвердите получение. Циммерман»
Каррансе пришлось отмежеваться от всех контактов с Берлином. Иным образом мексиканский президент в тот момент поступить не мог – части карательной экспедиции Першинга после долгих и мучительных переговоров стали наконец покидать мексиканскую территорию. Карранса не хотел давать президенту США Вильсону ни малейшего предлога для задержки Першинга в Мексике. 14 апреля 1917 года Карранса формально ответил немцам отказом.
За неделю до этого США вступили в войну против Германии (для обработки настроенного в целом пацифистски американского общественного мнения Вильсон использовал именно телеграмму Циммермана), и Карранса мог уже не опасаться широкомасштабного военного вторжения со стороны северного соседа.
Да и Вудро Вильсон, давно мечтавший о вступлении в войну на стороне Антанты, изменил отношение к Каррансе, которого недолюбливал. Назначенный в феврале 1917 года послом США в Мехико Генри Флетчер получил от Вильсона инструкции любыми способами избежать того, чтобы спровоцировать мексиканского президента на антиамериканские действия.
26 февраля посол Флетчер встретился по заданию госдепартамента с министром иностранных дел Мексики Кандидо Агиларом (хотя изначально должен был добиваться встречи с Каррансой, чтобы зачитать ему телеграмму Циммермана и вынудить прокомментировать ее публично). Выслушав текст телеграммы, Агилар удивился и сказал, что германский посланник в Мехико Экхардт никаких предложений такого рода ему не делал. Может, посланник говорил об этом с Каррансой, но он, Агилар, не в курсе. Между тем Экхардт 5 февраля получил от Циммермана указание немедленно предложить Мексике союз, не дожидаясь вступления США в войну, если текст телеграммы каким-либо образом станет известным американцам. Однако Карранса находился в штате Халиско, и Экхардт не смог вовремя с ним встретиться.[16]
На самом деле Агилар, мягко говоря, дезинформировал Флетчера. 20 февраля германский посланник все-таки проинформировал мексиканского министра иностранных дел о содержании телеграммы Циммермана. Агилар немедленно ответил согласием и сразу же установил контакт с японским посланником.[17] 26 февраля Экхардт снова поднял вопрос о германо-мексиканском союзе в беседе с Агиларом. Но в тот же день к Агилару прибыл Флетчер, и мексиканцы поняли, что тайная дипломатия Берлина уже не является тайной.
Вступив в войну, администрация Вильсона старалась без нужды не задевать национальные чувства южных соседей, и, к неудовольствию бизнесменов США, президент оставался глухим к жалобам американских нефтяных компаний в Мексике на Конституцию 1917 года. Он лишь пообещал вплотную заняться этим вопросом после окончания мировой войны.
Карранса явно наслаждался полученной им после вступления США в войну в Европе свободой внешнеполитического маневра. В феврале 1917 года Мексика выступила с инициативой создания в западном полушарии «блока нейтралов». Этот шаг вызвал одобрение Берлина и явное неудовольствие США – американцы хотели под предлогом войны получить военные базы в латиноамериканских странах. Вильсон ужесточил торговые санкции против Мексики. Отныне американские компании лишались права продавать южному соседу не только оружие, но и продовольствие. В Мексике начался голод.
Финансовое положение Каррансы в условиях фактического американского эмбарго стало катастрофическим, и в апреле 1917 года он решился наконец прижать американский нефтяной бизнес в Мексике. Было объявлено о введении экспортного налога в 10 % на вывоз мексиканской нефти. Американские нефтяные компании опять запротестовали, но правительство Вильсона не нашло формального повода для осуждения. К тому же вступившим в войну США была необходима мексиканская нефть.
Посол США в Мехико Флетчер сообщил 10 апреля 1917 года, что Мексика готова вообще прекратить экспорт нефти из порта Тампико. Госсекретарь Лансинг немедленно предложил Вильсону оккупировать Тампико. Однако президент в ответном письме своему госсекретарю был вынужден признать, что, «к сожалению», мексиканское правительство имеет законное право делать со своей нефтью все, что захочет.[18] Правда, Вильсон пытался побудить англичан совершить оккупацию Тампико, но те были слишком заняты войной в Европе.
Вильсон не стал нажимать на Мексику еще и потому, что в выступлении перед Конгрессом 15 апреля 1917 года Карранса объявил о мексиканском нейтралитете в Первой мировой войне, чего и добивался президент США. Карранса расценил молчание Вильсона как победу и продолжил наступление на «нефтяном фронте». В июне 1917 года он запретил иностранным компаниям бурение на участках, сданных в аренду после 5 февраля, то есть после вступления в силу новой мексиканской Конституции.[19] 19 февраля 1918 года был опубликован декрет, по которому все иностранные добывающие компании были обязаны заплатить мексиканскому правительству роялти за право добычи нефти, причем и в тех районах, где добыча шла задолго до принятия конституции.[20] Вплоть до уплаты роялти иностранным компаниям запрещалось бурить новые скважины даже в пределах уже находящихся в их руках территорий. Одновременно иностранцам предписывалось срочно перерегистрировать свои концессионные права на добычу нефти у мексиканских властей.
На сей раз правительство Вильсона выступило с резким протестом и расценило декрет Каррансы как противоправное применение мексиканской конституции задним числом. Особое возмущение Вашингтона вызвало именно требование о повторной регистрации прав на добычу. Американские газеты стали называть Каррансу большевиком и писать о «советской Мексике».
Никаким большевиком помещик Карранса, как мы уже не раз говорили, конечно, не был, однако события в далекой России имели прямое отношение к его политике. После декрета Ленина о мире в ноябре 1917 года Россия фактически вышла из войны. Карранса расценил это как удар по США – ведь теперь германская армия с восточного фронта будет переброшена на западный и нанесет поражение необстрелянным «пончикам» (так называли солдат американской экспедиционной армии в Европе).
К тому же сразу после социалистической революции в России немцы возобновили свой флирт с Каррансой и через посольство в Мехико предложили ему кредит в 70 миллионов песо в обмен на мексиканский нейтралитет в войне. Карранса был не против, однако инициатива германского посольства тогда не была поддержана в Берлине. Немцев охватила самоуверенность – после выхода России из войны они рассчитывали быстро покончить с Антантой без помощи далекой Мексики.
Весь 1917 год Карранса пытался получить кредит в США, и перейти на открыто антимериканские позиции заставил его в числе прочих причин крах этих попыток. 8 мая 1917 года он запросил у Конгресса полномочия на учреждение центрального банка страны, чтобы привести в порядок крайне обесценившуюся мексиканскую валюту. Конгресс не возражал, но центральному банку требовался первоначальный капитал – причем в твердой валюте.