Закон сохранения массы вещества налицо: кто-то получил и продолжает получать в громадных количествах финансовые конфетки, а кто-то, извините, фантики, Государству же осталась полупустая вазочка всего промышленного потенциала бывшего Советского Союза, которая будет продолжать пустеть до тех пор, пока государственная власть не проявит готовность остановить отток финансовых конфеток за пределы страны.
Итак, на начало промышленной приватизации по-Чубайсу будущие капиталисты и очень богатые граждане России, также как и большинство их соотечественников, не располагали сколько-нибудь существенным количеством собственных денежных средств. В дальнейшем, получив возможность через контрольные пакеты акций осуществлять стратегическое управление деятельностью очень прибыльных компаний, образованных в результате акционирования государственных унитарных предприятий и промобъединений (концернов), будущие российские олигархи в итоге присвоили себе право определять судьбу получаемых компаниями финансовых результатов, хотя сами эти акционерные общества на первых порах оставались ещё государственными.
Произошёл процесс приватизации не собственности как таковой, а того, что благодаря её эксплуатации можно было получить. Судьба прибыли от деятельности этих юридических лиц, ранее поступавшей в распоряжение Государства, стала определяться по усмотрению очень узкого круга частных физических лиц, инвестиционная способность которых в начале, да и в середине приватизационных процессов была чистым блефом (!).
При приватизации крупнейших горнодобывающих и нефтедобывающих компаний, образованных при акционировании промышленно-отраслевых объединений (концернов), прибыль от их деятельности гарантировалась наличием лицензий на добычу полезных ископаемых, хорошо отлаженной ещё со времен Советского Союза технологией и опытными кадрами. Новым собственникам приходилось решать лишь две задачи: во-первых, как после промышленной приватизации узаконить свои права на приобретённые производственные активы, во-вторых, как распорядиться прибылью, с завидной регулярностью образовывавшейся от функционирования вчерашнего государственного производства. Благодаря «авторитарно-демократическому» режиму, установившемуся при Президенте России Борисе Ельцине, громадной поддержке Властью будущих олигархов каких-либо рисков у новых хозяев жизни не было вообще в сравнении с размерами ожидавшихся в плановом порядке прихватизированных финансовых результатов.
До акционирования и приватизации рентабельнейших гигантов отечественной промышленности Государство ещё во времена развитого социализма планово направляло большую часть доходов этих юридических лиц на решение совершенно конкретных социально-значимых задач: строительство жилья и социальной инфраструктуры городов и посёлков, развитие фундаментальных и прикладных наук, поддержку функционирования учреждений культуры и искусства.
Сама по себе приватизация ничего не изменила в производственном и финансовом состоянии бывших государственных промышленных предприятий и объединений (концернов), которые и в прежние времена развитого социализма были рентабельными. Однако теперь уже, во времена развитого капитализма, Государство и соответственно общество могли рассчитывать лишь на средства, собираемые от налогов и иных обязательных неналоговых платежей, размеры которых для промышленно-отраслевых компаний, добывающих природно-сырьевые ресурсы, были ничтожно малы в сравнении с уровнем реально получаемых ими доходов.
Государственная машина власти и управления, состоявшая из высокопоставленных должностных лиц, добровольно отказалась от получения финансовых средств, прежде собиравшихся и расходовавшихся в интересах всего российского народа, в пользу группы частных лиц, тесно связанных общими политико-экономическими интересами с самими же высокопоставленными госчиновниками.
Подавляющему большинству российских граждан было предложено спокойно, с жизненной мудростью отнестись к новым собственникам промышленных предприятий и объединений (концернов), по преданности первому российскому президенту оказавшихся более достойными, чем весь остальной трудовой народ. Люди без особых возражений позволили внушить себе то, что от этого творческо-афёрного меньшинства, которому под контроль отошла далеко не худшая государственная промышленная собственность, стоит ожидать проявления какой-то там хозяйственной инициативы, разумного управления производством, инвестиций, а также некоторого меценатства.
Финансовые ресурсы, которые раньше шли на централизованное решение конкретных социальных программ, направленных на улучшение жизни людей, теперь составляют большую часть оттока капитала из России за рубеж, где вкладываются в развитие промышленных производств иностранных государств, либо в шикарные дворцово-домовые постройки новой российской буржуазии. Со всем этим представители крупного частного бизнеса теперь уже самому Государству предлагают мириться, как со сложившейся реалией, и организовывать жизнь в стране по их правилам, как им кажется, истинно демократическим и весьма либеральным.
А большинство граждан России продолжает «кормиться» щедрой интеллектуальной пищей, поставляемой средствами массовой информации, о ценностях общества развитой демократии, о необходимости законопослушания, уважительного отношения к частной собственности и её обладателям, не получая правдивых сведений о реальной цене самой российской демократии.
Автор данной книги ни в коей мере не ратует против основополагающих принципов демократии – народовластия, как раз наоборот, раз демократия – это власть народа и вся другая государственная власть производна от воли народа, то сам народ вправе знать реальную цену всего того, от чего зависит его жизнь и благоденствие. Народ вправе знать не только скорбную, но и рублёвую цену, которую он, не ведая того, заплатил за смену общественно-политического строя, а также которую ему ещё предстоит платить, мирясь с вывозом капитала из страны, измеряемым миллиардными суммами.
Давно известно, что много богатых – хорошо, хуже, когда много бедных. Закон сохранения массы вещества неумолим. Если за пределы России вывозится капитал, то народ той страны, куда он вывозится, становится потенциально богаче, экономика того государства оживляется, а российский народ при этом становится беднее, как минимум, на сумму, эквивалентную размеру вывезенного капитала. За пониманием этого следует осознание истинных причин роста неразрешённых социальных проблем и антагонизма в гражданском обществе, пока ещё не привыкшем мириться с детской беспризорностью, с незаслуженно-вынужденной нищетой пенсионеров, с высочайшим уровнем смертности, с недостроенным социальным жильём, с неукомплектованными лекарствами больницами и поликлиниками, с неоправданным ростом коммунальных платежей и так далее.
Бытует мнение, дескать, хватит того, что появившийся в ходе промышленной приватизации по-Чубайсу частный капитал обяжет себя исправно платить налоги, все остальные проблемы должно решать Государство. Да, формально-юридически это так и есть, конечно, если в ходе приватизации государственной промышленной собственности всё прошло исключительно честно, возмездно и открыто (!).
Безусловно, ещё лучше, когда выросший на приватизационной ниве частный капитал социально ориентирован и готов не просто оказывать содействие, а принимать активнейшее участие в скорейшем решении самых злободневных социальных проблем своего народа, а не проблем народов зарубежных государств.
Разработчики методики российской промышленной приватизации громогласно обещали приток иностранного капитала в Россию в виде долгосрочных инвестиций в её экономику, а не отток российского капитала за рубеж. Однако, поскольку до сих пор всё происходит как раз наоборот, значит, Анатолий Чубайс и его единомышленники ранее добросовестно заблуждались или намеренно выдавали за истину мнимые предположения и ложные расчёты, в выгодном свете преподносимые ими в качестве обоснований своих действий. Представители крупного приватизированного частного капитала России при выборе между патриотизмом и боязнью национализации в большей мере неправомерно прихватизированных объектов промышленной собственности и прибылей, получаемых от их использования, предпочитают последнее, стремясь путём вывоза капитала как можно скорее укрепить своё финансово-экономическое положение зарубежными активами.
Опираясь на социальную философию Джона Дьюи, можно сделать вывод, что в процессе внутриличностного конфликта богатейших людей России, ставших таковыми в результате приватизации самых рентабельных промышленных предприятий, безусловно, победил частный интерес над гражданским, а иногда и служебным долгом, победила неуёмная алчность, подпитываемая заносчивым снобизмом и откровенной житейской неразумностью. Что же тогда приобрёл в результате прошедшей в стране промышленной приватизации по-Чубайсу среднестатистический россиянин?
Ответ прост, как прост и одновременно до неразрешимости сложен для многих россиян извечный вопрос: «Что делать?», – а также его иные вариации: «Как жить дальше? Чем и на что кормить семью, чем и за что оплачивать коммунальные услуги, где и на что учить детей, где, чем и на что лечить себя и своих близких?».
Повторимся, быстрота проведения промышленной приватизации в России была обусловлена борьбой Бориса Ельцина за второй срок в президентском кресле. По Марксу «деньги – товар – деньги», здесь же «деньги – власть – деньги». В 90-е годы XX века власть в России превратилась в товар, остаточные симптомы этого наблюдаются до сих пор и, похоже, останутся в гражданском обществе надолго!
Анатолий Чубайс утверждал: «У нас не было выбора. Если бы не было залоговых аукционов, коммунисты выиграли бы выборы 1996 года, и тогда эти выборы в России оказались бы последними, поскольку эти ребята легко с властью не расстаются. … Институт частной собственности – это не просто свод законов или класс собственников, которые имеют реальную власть. Это 146 млн. человек, которые должны согласиться с тем, что частная собственность священна». («Коммерсантъ ВЛАСТЬ», № 46 (599) от 24 ноября 2004 года, стр. 43)
Предельно ясно, большинство, то есть 146 миллионов граждан России, должно смириться с тем, что реальная власть находится в руках меньшинства, составляющего класс крупных частных собственников, а также с тем, что частная собственность и, следовательно, власть капитала священны. Именно за эти ценности Президент России Борис Ельцин руками Анатолия Чубайса и гайдаровского окружения волюнтаристически, опираясь не на право, а на бесправие, раздал горстке физических лиц, выдвинутых им в олигархи, лучшие промышленные предприятия и объединения (концерны) страны.
Но ведь это не есть народовластие, не есть демократия!
Это можно было бы, скорее, охарактеризовать аристократической республиканской формой правления, если бы общественный статус ведущих личностей по обычаям и законам приобретался по наследству, а не украдкой – посредством неправомерного присвоения части общенародной собственности «под шумок» происходивших в стране политико-экономических перемен. На самом деле, – это самое настоящее правление охлократии, правление немногих лиц, во времена Бориса Ельцина ловко «вынырнувших» из толпы, разбогатевших и при помощи денег неформально, но крепко-накрепко на разных уровнях подчинивших себе государственную власть, слепо поддерживаемую эмоциями легко возбудимой толпы, стремившейся к желанной, но не совсем понятной ей демократии.
Именно толпы, ибо народ – это общность людей, исторически сформировавшаяся и существующая на определённой территории, объединённая едиными целями своего развития, при демократической форме правления из самой себя избирающая своих правителей и контролирующая их.
Российский народ избрал Бориса Ельцина главой государства, но ведь он не делал выбор в пользу превращения России в олигархическо-президентскую республику, где кроме государственных органов власти и управления в решении государственных, общественно-значимых вопросов так или иначе обязательно будет принимать участие маленькая группа богатейших прихватизаторов российской промышленности, которые по-Чубайсу «имеют реальную власть».
При настоящей демократии российский народ не стал бы мириться с авторитарно-волюнтаристическим правлением первого президента страны, неправомерно раздавшего общенародную промышленную собственность в частную собственность лично им же произвольно определённых в олигархи физических лиц. Это могло произойти лишь при охлократии, когда правит не народ, а охваченная эмоциональным возбуждением толпа, в 90-х годах XX века сотворившая из Бориса Ельцина кумира, тем невольно одобрившая все его противоправные деяния, готовая винить кого угодно, даже себя, но не кумира, до тех пор, пока кумира не сменит новый кумир (!).
Олигархическо-президентская республика – это вынужденное сосуществование всенародно избираемой президентской власти и неформально существующей власти сверх крупного частного капитала, образованного неправомерными методами в процессе прошедшей промышленной приватизации по-Чубайсу, несомненно, в ней на два порядка меньше демократии, чем в конституционной монархии королевства Великобритания. В Великобритании, в конце концов, есть королева, лорды-аристократы, но гражданское общество живёт, опираясь на демократические принципы.
В России «Борисова правления» не было монархии, не было аристократии, не было и реальной демократии, но зато были потомки вчерашних революционеров-большевиков, которые с чего-то вдруг стали олигархами – капиталистами (владельцами крупнейших промышленных производств), претендующими на то, чтобы к их мнениям в обязательном порядке прислушивались органы государственной власти и управления.
В аристократической республике, по Монтескье, «верховная власть принадлежит … определённому количеству семейств». В этом вполне можно обнаружить некоторую схожесть олигархического и аристократического правления (последнего в его исторически сложившемся понимании). «Аристократическое правительство по самой своей природе обладает некоторой силой, которой нет у демократии. Знать является в ней таким сословием, которое в силу своих прерогатив и ради своих собственных интересов сдерживает народ; так что в этом отношении, поскольку законы существуют, они исполняются. Но насколько легко этому сословию обуздывать другие, настолько трудно ему обуздывать самого себя. Природа этого государственного строя такова, что он как будто в одно и то же время и ставит людей под власть закона, и освобождает их от неё», – писал Шарль Луи Монтескье. (Ш.Монтескье, «О духе законов», стр. 26, стр. 29)
Как при аристократическом правлении знать, так и при олигархическом – представители крупного частного бизнеса стремятся заставить народ жить по написанным ими, или их представителями законам, коим они сами не всегда готовы следовать и подчиняться. Этот двойной стандарт, давным-давно лаконично описанный Шарлем Луи Монтескье, к сожалению, существовал и в общественных отношениях России во времена президентства Бориса Ельцина. В подтверждение, напомним читателю высказывание Бориса Березовского: «Чубайс уверен, что он живёт по одним законам, а общество – по другим». (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 1, стр.94)
Сам стиль правления Президента России Бориса Ельцина подтверждал: страна жила и работала по указам и распоряжениям, принимаемым верховным правителем и его «семьей» в интересах олигархов, призванным укреплять слабеющую государственную власть деньгами. Выходит, вышел исторический обман. Стремились к демократии, вроде бы даже боролись за неё, а пришли через охлократию к олигархии. Организовывали общественное порицание и историческое осуждение коммунистической партии, чтобы получить в результате правление партии олигархов. Вполне возможно, изначально целью высокопоставленных борцов за демократию была олигархия, и лишь «благоразумное стеснение» не позволило им откровенно в этом признаться российскому народу, в то время перемен во всём к ним прислушивавшемуся.
Россия стала беднее, и если бы не высокие мировые цены на энергоносители, а также развитая ещё во времена Советского Союза добывающая природно-сырьевые ресурсы промышленность, то это могло привести к масштабной социальной катастрофе, возможно, в рамках всего Евразийского континента или даже мира (!).