Она споткнулась и чуть не растянулась на полу. Гейб успел подбежать и поймать ее. Он продолжал и дальше ее поддерживать, хотя Миа больше не грозило падение. Она зарделась от смущения и быстро огляделась: не видел ли кто.
– Порядок? – тихо спросил Гейб.
– Полный, – выдавила Миа. – Зачем ты здесь?
Уголки его рта изогнулись в полуулыбке, и Гейб удостоил Миа своим фирменным ленивым взглядом.
– Заехал тебя проведать, зачем же еще?
– Можешь отведать кофе. У нас его отлично готовят.
Гейб посмотрел на столик в дальнем углу, продолжая держать Миа за локоть.
– Гейб, мне надо работать, – сердито прошептала она.
– Вот и прими у меня заказ, – сказал он, усаживаясь за столик.
Миа закатила глаза:
– Эта кондитерская не твоего уровня. Ты и сам знаешь. Даже представить не могу, чтобы ты ел в таком месте.
– По-твоему, я сноб? – удивился он.
– Нет, обычное наблюдение.
Гейб взял меню, быстро просмотрел и положил обратно.
– Кофе и круассан.
Миа покачала головой, но пошла к прилавку, чтобы взять круассан и налить чашку кофе. Луиза, слава богу, ушла к Грегу и не видела этой сцены. Миа не хотелось объяснять хозяйке, кто такой Гейб.
Ей пришлось подождать, пока утихнет дрожь в руках. Тогда она взяла чашку, тарелочку с круассаном и отнесла их Гейбу. Но тот вцепился ей в руку и не дал отойти от стола.
– Посиди, Миа. В зале все равно никого нет.
– Гейб, я не могу рассиживаться. Я на работе.
– А тебе разрешаются перерывы?
Миа не стала ему рассказывать, что именно это она и собиралась сделать перед его приходом. Вполне в стиле Гейба, черт побери: дождаться, когда кондитерская опустеет, и заявиться.
Сокрушенно вздохнув, Миа села напротив:
– И все-таки зачем ты приехал? Ты же сказал, что у меня есть время до понедельника.
– Хотел взглянуть на конкурентов, – без обиняков ответил Гейб. Он оглядел кондитерскую и вопросительно посмотрел на Миа: – Неужто ты этого хочешь, Миа? Тебе и вправду здесь хорошо?
Миа обернулась. Ни Грега, ни Луизы. Когда она вновь посмотрела на Гейба, у нее дрожали колени.
– В контракте… много странного. – Она произнесла это с великим трудом и потупилась, не в силах больше выдержать его взор. – Много о чем нужно подумать.
Когда же она украдкой взглянула на Гейба, то обнаружила, что он полностью удовлетворен.
– Значит, ты уже прочитала.
– Пролистала, – соврала Миа, стараясь говорить как можно непринужденнее и чуть загадочнее, как будто подобные предложения ей поступали по сто раз на дню. – Вечером почитаю внимательно.
– Хорошо. Я хочу, чтобы ты была уверена. – Он потянулся через стол и тронул ее запястье. Всего лишь прикосновение, но даже оно участило ее пульс, а по руке побежали мурашки. – Бросай ты эту работу, Миа, – сказал Гейб негромко, чтобы слышала только она. – Сама знаешь: тебе здесь не место. Я открою тебе совсем другие горизонты.
– Мне или себе? – спросила она вызывающе.
Гейб снова улыбнулся так дьявольски соблазнительно, что Миа чуть не растаяла на месте.
– У нас будет взаимовыгодное соглашение.
– Я не могу оставить их сейчас. Это будет некрасиво, Гейб.
– Я обещаю найти им временную замену, пока они не подыщут кого-то еще. Миа, вокруг полно людей, которым позарез нужна работа. Миллеры просто не хотят тебя отпускать. Они никого и не ищут, потому что ты их вполне устраиваешь и они думают, что ты будешь работать у них, пока им удается тебя удерживать.
Миа помялась и нервно откинула волосы:
– Я подумаю об этом.
Гейб снова улыбнулся, его глаза лучились теплом. И вдруг, не успела она воспротивиться, привлек ее к себе и чуть приподнял ей подбородок. Она не шелохнулась и не отпрянула. Она млела, делаясь податливой и погружаясь в его объятия, а поцелуй становился все более страстным. У Миа перехватило дыхание. Она не двигалась и не пыталась вырваться.
Гейб подразнил ее языком, просунув его в ее рот, потом отступил. Лизнул губу, чуть прикусил и пососал.
– Подумай об этом, Миа, – шепнул он. – Я буду ждать твоего решения. – Он разомкнул объятия, встал и вышел из кондитерской к ожидавшей его машине.
Гейб уехал, а Миа еще долго смотрела на улицу. После его поцелуя у нее покалывало губы, и она приложила пальцы ко рту. Она еще помнила его запах, его объятия.
Из ступора Миа вывел звякнувший колокольчик. В зал вошел покупатель. Тут же появилась Луиза и спросила, чего он желает. Миа унесла со стола полупустую чашку Гейба и нетронутый круассан.
Ее рабочий день почти закончился. Она трудилась несколько часов – главным образом во время ланча, когда все столики были заняты. Иногда хозяева просили ее выйти с утра в субботу и воскресенье.
Миа побрела в подсобку, чтобы снять передник и берет. В голове царил кавардак. Грег хлопотал возле печи, туда же вернулась и Луиза. Миа долго стояла в дверях, пока Грег не поднял голову и не увидел ее.
– Миа, у тебя что-то случилось? – спросил он.
Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула:
– Мне нужно вам кое-что сказать.
Глава пятая
– Так ты уволилась? Ну, блин! – воскликнула Кэролайн.
Миа медленно кивнула. В кастрюле закипала вода. Миа посолила ее, затем опустила туда спагетти.
– Не томи, рассказывай. Что это с тобой? Я уж думала, ты метишь в какие-нибудь главные кондитеры.
– Ты говоришь как Гейб, – пробормотала Миа.
– Это ты из-за него ушла? – прищурилась Кэролайн. – Ну-ка, девочка, выкладывай. Ты же про вашу встречу ни слова не сказала. Я тут умираю от любопытства!
Миа молчала, плотно сжав губы. Не могла она рассказать Кэролайн ни о контракте, ни о встрече с Гейбом вообще. Если она согласится подписать контракт – а она обдумывала это уже всерьез, – ей совершенно не хотелось разглашать подробности ее личной жизни… с Гейбом. Даже лучшей подруге.
Но что-то сказать придется. Миа выбрала меньшее из двух зол:
– Он предложил мне работу.
У Кэролайн округлились глаза.
– Погоди. Вчера он тебя целовал. Грозился оттрахать прямо на террасе. И все ради работы?
Миа и сама понимала, насколько глупо это звучит, но говорить о проклятом контракте не собиралась.
– Может, не только поэтому, но пока он предложил мне быть его личным ассистентом. Он считает, что в «Ла патиссери» я гроблю свои способности.
Кэролайн разлила вино и подтолкнула к Миа бокал. Та помешала спагетти и добавила соус.
– В общем-то, я с ним согласна. Не для того ты получала диплом, чтобы разносить кофе и круассаны, – сухо заметила Кэролайн. – Но личный ассистент? Думаю, он по-своему понимает слово «личный». – (Миа промолчала, не заглотив наживку.) – Значит, ты все решила, коли ушла из кондитерской. Так?
– Ничего я еще не решила, – вздохнула Миа. – Мне можно думать до понедельника.
– Тут не о чем думать, если хочешь знать мое мнение. Он богат, хорош собой и хочет тебя. Чем плохо-то? – пожала плечами Кэролайн.
– Ты неисправима! – воскликнула Миа. – Ты же знаешь, что деньги – это еще не все.
– И это говорит та, кого избаловал старший брат, у которого денег больше, чем у самого Господа.
Миа не могла отрицать ни того, что Джейс был богат не меньше Гейба, ни того, что он и вправду много для нее сделал. Он купил ей эту квартиру, хотя ему не нравилось, что она ходит на работу за двадцать кварталов. Она не нуждалась в соседке, но Кэролайн было негде жить, а Миа любила компанию. Но она старалась не зависеть от брата целиком. У нее были скромные запросы. Она фактически научилась жить экономно на деньги, зарабатываемые в кондитерской.
– Меня, конечно, разбирает любопытство, – призналась Миа. – Мне всегда было интересно, что он за человек. Меня давно тянуло к нему.
– Что ж, любопытство – серьезная причина, чтобы подцепить мужика, – согласилась Кэролайн. – Как узнать, каково с ним, если не броситься в омут?
Омут был подходящим сравнением. Только ей предстоял не короткий прыжок, а затяжной, со скалы. Ее подмывало снова вытащить чертов контракт и еще раз вчитаться, но сделать это при Кэролайн она не могла. Придется подождать.
Миа подцепила спагетти вилкой, попробовала.
– Готовы. Доставай тарелки.
– Я принесу еще вина, – предложила Кэролайн. – Ты потрясающе готовишь, Миа. Мне бы твой кулинарный талант. Мужики любят пожрать.
– Можно подумать, у тебя проблемы с мужиками, – засмеялась Миа.
Она не лукавила. Кэролайн была просто загляденье. Чуть выше ростом, чем Миа, с более пышными формами, на которые мужчины слетались как мухи на мед. У Кэролайн были роскошные медно-рыжие волосы, на солнце игравшие оттенками от красного до золотистого. Добавить темно-карие глаза, лучившиеся теплом, – и вот перед вами солнечная красавица, в которую влюблялся каждый встречный.
– Проблема одна – хороших нет, – с тоской отозвалась Кэролайн.
Миа съежилась, жалея о бездумных словах. Пока дело касалось влечения, у Кэролайн и вправду не было проблем с мужчинами. Они липли к ней. Но последний, кого она привлекла, доставил ей кучу неприятностей.
– Выпьем за них, – стремясь загладить свой ляп, сказала Миа и подняла бокал.
Зазвонил телефон, но Гейб не обращал внимания на его трели и продолжал составлять памятную записку. Рабочий день закончился, и нечего звонить в неурочное время.
Звонки прекратились, но через несколько секунд ожил мобильник. Взглянув на высветившийся номер, Гейб прикинул, не перевести ли вызов на голосовую почту. Затем вздохнул и нажал кнопку ответа. Проигнорировать материнский звонок не позволяла совесть, хотя он заранее знал, о чем будет речь.
– Алло, – произнес Гейб.
– Гейб, это я. Сначала позвонила тебе в офис. Ты в последнее время сидишь допоздна. Ну почему не взять отпуск?
Да, неплохая идея. Еще лучше было бы прихватить с собой Миа. Может, и впрямь сбежать на несколько дней и ввести ее в его мир? Об этом стоит подумать.
– Привет, мам. Как дела?
Это был дежурный вопрос, но Гейб все равно спрашивал. Проблема была в том, что мать, в отличие от большинства людей, вежливо отвечавших «прекрасно», будь то правда или нет, всегда понимала его буквально.
– Поверить не могу, что он вытворяет, – с возмущением сказала она. – Выставляет на посмешище и себя и меня.
Гейб вздохнул. После почти сорокалетней совместной жизни его отец вдруг ушел от матери, подав на развод, и теперь, похоже, спешил оприходовать как можно больше телок, в основном фотомоделей. Мать, вопреки ожиданию, воспринимала это болезненно, и Гейб, увы, оказался единственной жилеткой, куда могла поплакаться несчастная женщина.
Он любил отца, но его нынешний закидон Гейб не понимал. Как можно прожить с человеком столько лет и в одно прекрасное утро объявить, что уходишь?
Гейб сомневался, что сам он решился бы развестись с Лайзой. Это она его бросила. Возможно, было и глупо сохранять отношения, в которых уже не осталось ни любви, ни страсти, но он уберег бы Лайзу от боли и унижений, сопряженных с разводом. А вот она его не пощадила. Он не злился на бывшую жену за развод как таковой. Возможно, он сам виноват, что довел до него. Но он не догадывался, насколько несчастна была с ним Лайза. А вот чего он не мог ей простить, так это грязного шоу, в которое она превратила их бракоразводный процесс.
– Гейб, это просто позор. Ты видел утренние газеты? Он там красуется с двумя женщинами. Ну скажи, зачем ему две женщины сразу?
Гейб не знал, что ответить. Он содрогался, едва представлял, как отец… Нет, лучше в это не вникать.
– Мама, перестань читать светскую хронику, – терпеливо посоветовал Гейб. – Ты же знаешь, как тебя это расстраивает.
– Он делает это нарочно, чтобы меня наказать, – с нарастающим раздражением сказала она.
– С какой стати тебя наказывать? Что плохого ты ему сделала?
– Он дает понять, что, пока я сижу дома и оплакиваю свой брак, он радуется жизни. Такие снимки красноречивее слов. Вот, мол, смотри: жизнь продолжается и без тебя веселее.
– Сочувствую, мама, – мягко сказал Гейб. – Я понимаю, это обидно. Вышла бы ты из дома и чем-нибудь занялась. У тебя есть друзья. Полно четвероногих домашних питомцев, на которых ты жертвуешь и вообще тратишь время. Ты еще молода и красива, любой мужчина был бы счастлив привлечь твое внимание.
– Я пока не готова развлекаться, – сухо возразила мать. – А завязывать отношения с другим мужчиной, когда после развода прошло так мало времени… Если твой отец ведет себя как беспринципный проходимец, то это не значит, что я должна следовать его примеру.
– Ты бы меньше тревожилась, что подумают люди, а занялась бы своим счастьем, – выпалил Гейб.
Повисло долгое молчание, затем мать вздохнула. Гейбу были невыносимы ее страдания. Ее боль разрывала его самого. Он старался держаться в стороне от родительских забот, но с недавних пор это стало практически невозможно. Теперь мать звонила ему ежедневно, чтобы пожаловаться на отцовские выходки, а отец разливался перед Гейбом соловьем, расписывая очередную подружку. Беда была в том, что каждый раз у него была новая. Отец лихорадочно заделывал брешь в отношениях с сыном, не понимая, что та лишь растет от изобилия пассий. Принятие – вот чего добивался его отец. Прощения и принятия. И если простить отца Гейб еще мог – тот жил своей жизнью и имел свое представление о счастье, – то он не мог принять другую женщину в роли жены отца.
– Ты прости меня, Гейб, – тихо сказала мать. – Я понимаю, мои звонки тебе осточертели. Я только и жалуюсь на твоего отца. Я не должна это делать. Что бы он ни натворил, он остается твоим отцом, и я знаю, что он тебя любит.
– Давай в эти выходные пообедаем вместе, – предложил Гейб, чтобы хоть немного поднять ей настроение. – Свожу тебя в «Трибека грилл».
– Но ты же наверняка занят.
– Для тебя у меня всегда найдется время. Я имею право пообедать с матерью. Ну, договорились?
– С удовольствием, – ответила мать, и ему показалось, что она улыбнулась. – Я сто лет нигде не была.
– Отлично. Тогда я за тобой заеду.
– Да перестань! – воскликнула она. – Я вызову такси.
– Я же сказал, что заеду, – настоял Гейб. – Пока будем ехать, поговорим. А после обеда я велю шоферу отвезти тебя домой.
– Я буду ждать, – обрадовалась мать.
Гейб успел забыть, когда она так искренне радовалась. Сейчас он похвалил себя за попытку вытащить мать из добровольного затворничества. Ей пора было выйти в мир и убедиться, что тот не рухнул вместе с ее браком. Гейб дал ей достаточно времени на скорбь в стенах дома, откуда ушел отец. Хватит. Возможно, он даже убедит ее продать дом в Уэстчестере и перебраться в город. Больше там незачем оставаться – слишком много болезненных воспоминаний. Пусть начнет с чистого листа.
О чистом листе Гейб знал все. После развода в его жизни наступил период, во многом похожий на тот, что переживала мать. Ему тоже хотелось, чтобы его оставили в покое. Он все понимал, но знал и другое: чем раньше мать вылезет из своей скорлупы и начнет полноценно жить, тем скорее оправится.
– Я люблю тебя, сынок, – сказала она с чувством.
– И я тебя люблю, мама. Ну, до субботы?
Гейб завершил разговор и посмотрел на фотографию, все еще украшавшую его стол: родители в день тридцать девятой годовщины их свадьбы. На снимке они выглядели счастливыми. Все это было ложью. Через две недели отец ушел и моментально нашел себе другую.
Гейб покачал головой. Он все яснее понимал, что ни один брак не застрахован. Развод угрожает любой супружеской паре. Это был веский довод против пут, чреватых разрывом и потрясениями, а также в пользу защиты от крупных финансовых потерь. Разводы обходятся намного дороже свадеб.
Он был вполне доволен своим нынешним состоянием. Никакого риска – ни финансового, ни эмоционального. Никакого ущемленного самолюбия. Никакой душевной боли. Никакого предательства.
Он снова взялся за мобильник и отыскал фотографию Миа, сделанную несколько недель назад. Она и не подозревала, что ее снимают. Она не видела Гейба и не знала, что он рядом.
Миа выходила из магазина на Мэдисон-авеню, буквально в нескольких шагах от Гейба. Он был околдован. Она ловила такси, и ее волосы развевались на ветру.