Я сидел в общей комнате, читая журналы, когда вошел Тимоти Клайс. Он взглянул на меня, кивнул и начал не спеша просматривать кипу журналов. Наконец он сказал:
– Этот антиквариат, наверное, попал сюда из приемной дантиста. Ребята, никто не видел последний номер «Тайм»?
Слова его были обращены ко всем находившимся в комнате. Никто не ответил. Тогда он повернулся ко мне:
– Джон, я думаю, ты сидишь на нем. Поднимись на минутку.
Я ругнулся, но привстал. Он нагнулся ко мне, чтобы взять журнал, и прошептал: «Доложись Мастеру».
Кое-чему я уже научился, так что продолжал некоторое время читать как ни в чем не бывало. Потом отложил журнал, потянулся, зевнул, поднялся и направился к уборной, но прошел мимо двери и через некоторое время я входил в помещение собраний Ложи. Зеб был уже там, а вместе с ним и несколько других братьев. Они окружили Мастера Питера и Магдалину. В комнате чувствовалось напряжение.
– Вы посылали за мной, досточтимый Мастер?
Питер взглянул на меня и кивнул Магдалине. Та сказала:
– Юдифь арестована.
Мои колени ослабли, я с трудом устоял на ногах. Я не очень нежен, и мне хватает физической отваги, но удар по близким и любимым почти всегда достигает цели, потому что человек там наименее защищен.
– Инквизиция? – с трудом выговорил я.
Ее глаза были полны жалостью.
– Мы так полагаем. Они забрали ее утром, и с тех пор с ней не удалось связаться.
– Предъявлены обвинения? – спросил Зеб.
– Официально – нет.
– Та-ак. Это скверно пахнет.
– И скверно, и хорошо, – не согласился с ним Мастер Питер. – Если это касается того, о чем мы думаем, то есть Фассета, и если бы у них были какие-то улики, указывающие на остальных, тогда арестовали бы всех четверых. По крайней мере, обычно они делают так.
– Ладно, что мы можем сделать? – спросил я.
Ван Эйк не ответил. Магдалина сказала, стараясь меня успокоить:
– Ты ничего не сможешь сделать, Джон. Тебе не пройти всех дверей, которые к ней ведут.
– Но не можем же мы сидеть на заднице и ничего не делать?
Мастер Ложи сказал:
– Спокойно, сынок. Мэгги – единственная из всех нас, у кого есть доступ во внутренние покои дворца. Придется довериться ей.
Я снова к ней повернулся. Она вздохнула и сказала:
– Да, но вряд ли я смогу сделать много.
И она ушла.
Мы ждали. Зеб предложил, чтобы мы с ним вернулись и продолжали «быть на виду», но, к моему облегчению, ван Эйк запретил:
– Мы не совсем уверены, что гипнотическая защита сестры Юдифи достаточна и она выдержит испытание. К счастью, она может выдать только вас двоих и сестру Магдалину, и потому я хочу, чтобы вы оставались здесь, в безопасности, пока Магдалина не выяснит все, что сможет. Или пока не узнаем, что ее схватили, – добавил он задумчиво.
Я почти выкрикнул:
– Юдифь нас никогда не выдаст!
Он печально покачал головой:
– Сынок, любой человек может выдать кого угодно на допросе, если он не подвергся предварительно гипнотической защите. Увидим.
Я не смотрел на Зеба, погруженный в собственные эгоистические мысли. Он удивил меня, заявив гневно:
– Мастер, вы держите нас здесь, как наседка цыплят, а в то же время послали Мэгги сунуть голову в мышеловку. А что, если Юдифь уже сломлена? Они же сразу схватят Магдалину!
Ван Эйк кивнул:
– Разумеется. Но это наш единственный шанс. У нас нет другого лазутчика. Но не беспокойтесь: они ее не арестуют – она раньше покончит с собой.
Его заявление меня не потрясло. Я был слишком погружен в мысли о Юдифи. Но Зеб возмутился:
– Скотина! Вы не смели ее посылать!
Ван Эйк ответил мягко:
– Вспомни о дисциплине, сынок. Возьми себя в руки. Мы на войне, и она – солдат.
Он отвернулся.
Итак, мы ждали… и ждали… и ждали. Трудно понять тому, кто не жил под тенью инквизиции, каково нам было ждать. Мы не знали деталей, но нам приходилось видеть людей, которые имели несчастье выжить после допроса. Если даже инквизиторы не требовали аутодафе, разум жертвы был обычно поврежден или даже полностью разрушен.
Наконец Питер приказал одному из офицеров проэкзаменовать нас в том, что мы заучили вчера. Мы с Зебом тупо делали все, что от нас требовали, но только сверхчеловеческие усилия преподавателя заставляли нас сосредоточиться на сложной риторике. Так прошло почти два часа.
Наконец в дверь трижды постучали, и Тайлер впустил Магдалину. Я вскочил и бросился к ней.
– Ну? – требовал я. – Ну?
– Спокойствие, Джон, – ответила она устало. – Я ее видела.
– Ну и как она? С ней все в порядке?
– Она себя чувствует лучше, чем можно было ожидать. Разум ее пока не тронут, и она, очевидно, еще никого не выдала. А что касается остального, – может, останется шрам или два. Но она молода и здорова, она оправится.
Я начал было требовать подробностей, но Мастер оборвал меня:
– Значит, они уже начали допрос. Если так, то как же тебе удалось ее увидеть?
– Да так. – И Магдалина пожала плечами, будто именно это и не стоило упоминания. – Инквизитор, который ведет следствие, оказался моим старым знакомым. Мы договорились об обмене услугами.
Зеб хотел вмешаться, но Мастер крикнул:
– Молчать! – И затем добавил более резко: – Значит, Великий Инквизитор препоручил допрос другому и сам вести его не стал! Получается, что они не думают, что это связано с Каббалой?
Мэгги покачала головой:
– Не знаю. Ясно одно: Юдифь лишилась чувств в самом начале допроса. Они даже не успели заняться ею как следует. В любом случае я просила дать ей передышку до завтра – под предлогом, что ей необходимо окрепнуть. Они примутся за нее снова с раннего утра.
Ван Эйк постучал кулаком по ладони:
– Они не должны начать снова – мы не можем рисковать! Старший офицер, останьтесь. Остальные все идите. Кроме тебя, Мэгги.
Я ушел с чувством, будто не сказал чего-то важного. Я хотел сказать Мэгги, что она может использовать меня в качестве подстилки у двери в любой момент, когда ей этого захочется. Достаточно будет шевельнуть пальцем.
Ужин в тот день казался мне пыткой. Когда капеллан выбрался наконец из молитвенных дебрей, я попытался есть и даже присоединился к общей болтовне, но мне все время казалось, что горло мое перехвачено стальным кольцом, которое мешает глотать. Рядом со мной сидел Божьей-Милостью-Ла-па-Медвежья, наполовину шотландец, наполовину чироки. Лапа учился со мной на одном курсе, но никогда не был моим товарищем: мы редко разговаривали, и в этот вечер он был, как всегда, молчалив.
Во время ужина он наступил мне на сапог. Я с раздражением отдернул ногу. Но вскоре снова почувствовал прикосновение его сапога.
– Не дергайся – идиот, – выстукивал он, – ты был выбран – сегодня ночью во время твоего поста – детали позже – поешь и принимайся разговаривать – захвати клейкую ленту с собой на пост – шесть дюймов на фут – повтори.
Я кое-как отстучал подтверждение приема, продолжая делать вид, что ем.
4
Мы заступили на пост в полночь. Как только разводящий отошел, я рассказал Зебу все, что узнал от Лапы, и спросил, знает ли он что-нибудь еще. Он не знал. Я хотел поговорить, но он оборвал меня. Мне показалось, что он нервничает даже больше, чем я.
Так что я встал на пост и постарался выглядеть бдительным и бодрым. Мы стояли на северном конце западного вала. Тут же находился один из входов во Дворец. Прошел час, и я уловил движение в темном дверном проеме. Я осторожно подошел ближе. Это была женщина. Она была ростом ниже Магдалины, и я так никогда и не узнал, кто была та, что протянула мне клочок бумаги и исчезла снова в темном коридоре.
Я подошел к Зебу:
– Что делать? Прочесть с фонариком? Это рискованно.
– Разверни ее.
Я развернул записку и обнаружил, что надпись светится в темноте. Я мог прочесть ее, но для электронного Глаза свет ее был слишком слаб, чтобы он мог что-либо различить.
В середине дежурства, когда пробьют часы, войдите во Дворец через дверь, из которой Вы получили эту записку. Через сорок шагов будет лестница налево. Поднимитесь на два пролета. Пройдите еще пятьдесят шагов по коридору на север. Освещенный коридор направо ведет к кельям девственниц. У дверей будет стоять часовой. Он не будет сопротивляться, но Вы должны взорвать парализующую бомбу, чтобы у него было алиби. Келья, которая Вам нужна, находится в дальнем конце центрального коридора, идущего с запада на восток. Над дверью горит свет, и у дверей сторожит дежурная девственница. Она не из наших. Вы должны нейтрализовать ее, но ни в коем случае не убивать и не причинять ей вреда. Заклейте ей рот и глаза лентой и свяжите ее же одеждой. Возьмите ключи, войдите в келью и вынесите сестру Юдифь. Возможно, она будет без сознания. Принесите ее на пост и передайте дежурному офицеру.
Действуйте быстро, особенно с того момента, как парализуете часового, так как Глаз может заметить Вас в освещенном коридоре, и тогда начнется тревога.
Не глотайте записку – чернила ядовиты. Бросьте ее в желоб мусоросжигателя наверху лестницы.
Да пребудет с Вами Господь.
Зеб прочел записку через мое плечо.
– Все, что тебе понадобится, – мрачно сказал он, – так это способность творить чудеса. Боишься?
– Да.
– Хочешь, чтобы я пошел с тобой?
– Нет, думаю, нам лучше выполнять все, как приказано.
– Да, насколько я знаю нашего Мастера Ложи. А кроме того, может случиться, что мне придется кого-нибудь срочно пристукнуть, пока тебя не будет. Я буду прикрывать тыл.
– Правильно.
– Ну, теперь давай помолчим и вернемся на пост.
Как только часы прозвенели середину дежурства, я прислонил к стене копье, снял меч, кирасу и шлем – и всю остальную церемониальную чепуху, которую положено было носить, но которая не помогла бы мне в моем деле. Зеб пожал мне руку. И я пошел.
Два, четыре, шесть, сорок шагов. Я пошарил рукой по темной стене и обнаружил вход. Вот и ступеньки! Я уже оказался в той части Дворца, в которой до этого не бывал. Я передвигался в абсолютной темноте, надеясь только на правильность инструкции. Один пролет, второй… Я чуть не грохнулся, наступив на «верхнюю» ступеньку, которой не было.
Где этот мусоропровод долбаный? Он должен находиться, как обычно, на уровне пояса наверху лестницы. Я лихорадочно размышлял, не зажечь ли свет, когда неожиданно нащупал крышку и запор. Со вздохом облегчения я выкинул улику, которая могла подвести стольких людей. Я уже было отошел, как вдруг меня охватила паника. Действительно ли это был желоб мусоросжигателя? Может быть, грузовой лифт? Я снова нащупал в темноте задвижку и сунул внутрь руку.
Руку прожгло даже сквозь перчатку. Я с облегчением выдернул ее и дал себе слово доверяться инструкции. Но через сорок шагов к северу коридор раздвоился, о чем в инструкции не было ни слова. Я присмотрелся. И тут увидел шагах в двадцати слабо освещенный проем и стражника перед ним. Стражник был один из наших, но я решил не рисковать. Я достал парализующую бомбу, на ощупь поставил указатель на минимум, сорвал кольцо и подождал пять секунд. Потом кинул ее и нырнул за угол, чтобы защититься от лучей.
Подождав еще пять секунд, я высунул голову из-за угла. Охранник лежал на полу, и из царапины на лбу – видно, его задело осколком оболочки бомбы – сочилась кровь. Я бросился вперед, перешагнул через него, стараясь одновременно и бежать, и казаться неспешно идущим. Центральный коридор общежития девственниц был слабо освещен, только синие ночные лампы горели под потолком, но видно было достаточно. Я достиг конца коридора и замер. Сестра, которая должна была ходить у двери дозором, сидела на полу, прислонившись к двери спиной.
Может быть, она задремала, потому что подняла голову не сразу. Но когда она увидела меня, то мне ничего не оставалось, как броситься к ней и зажать ей рот левой рукой, правой я ударил ее по шее ребром ладони – не смертельный удар, но и деликатничать у меня не было времени, она обмякла.
Сначала половину клейкой ленты на рот, потом столько же на глаза, затем сорвать плащ, чтобы связать ее им, – и быстрее, быстрее, быстрее, потому что чиновник службы безопасности мог уже получить сигнал от Глаза над лежащим без чувств часовым. Я нашел ключи на цепочке, обвязанной вокруг пояса, и поднялся, мысленно прося у нее прощения. Она была маленькая, будто ребенок, и показалась мне еще более беспомощной, чем Юдифь.
Но долго размышлять об этом я не мог. Я нашел нужный мне ключ, открыл дверь – и моя любимая оказалась у меня на руках.
Сестра спала глубоким, тревожным сном, – наверное, ее накачали наркотиками. Она застонала, когда я ее поднял, но женщина не проснулась. Халат ее распахнулся, и я увидел, что они с ней сделали. Я поклялся самой страшной клятвой отплатить за все семижды, если тот, кто виноват в этом, сможет прожить достаточно долго.
Стражник лежал там же, где я его оставил. Я уже было решил, что мне удалось провести всю операцию, никого не разбудив и не встревожив, как услышал сдавленный крик из коридора позади. Почему это женщинам не спится по ночам? Если бы женщина не встала с постели, чтобы позаботиться о чем-то, о чем должна была позаботиться перед сном, меня бы вообще никто тут не увидел.
Но я не мог заставить ее замолчать, я просто побежал. Завернув за угол, я оказался в темноте, пробежал мимо лестницы, и мне пришлось возвращаться и нащупывать ее, потом ощупью спускаться по ступенькам. Сзади раздавались крики и женский визг.
В тот момент, когда я добежал до выхода из Дворца и, обернувшись, увидел черный портал, всюду зажегся свет и зазвучали сигналы тревоги. Я пробежал еще несколько шагов и почти упал на руки капитана ван Эйка. Он, не говоря ни слова, взял Юдифь на руки и тут же пропал за углом Дворца.
Я стоял и, ничего еще не соображая, смотрел ему вслед, когда Зеб вернул меня к реальности, притащив мою амуницию.
– Одевайся! – прошипел он. – Тревога для всех! Ты должен быть на страже.
Он помог мне привязать ножны, надеть кирасу и шлем, а потом сунул в руку копье. Затем мы стали спина к спине у портала, вытащили из кобур пистолеты и спустили предохранители, как и было положено по уставу. В ожидании дальнейших указаний мы не имели права двинуться с места, так как тревога началась не на нашем посту.
Несколько минут мы стояли как статуи. Слышали звуки шагов, голоса. Дежурный офицер пробежал мимо нас во Дворец, натягивая на ходу кирасу поверх пижамы. Я чуть было не застрелил его, прежде чем он успел назвать пароль. Потом мимо пробежали Ангелы из резерва во главе с разводящим.
Мало-помалу суматоха стихла. Свет продолжал гореть, но кто-то догадался выключить сирены. Зеб решился прошептать:
– Шеол! Что случилось? Ты все провалил?
– Да… нет… Я не знаю, – ответил я и рассказал о беспокойной сестре.
– Да-а-а! Это научит тебя не заигрывать с сестрами, когда ты на дежурстве.
– Я не заигрывал. Она просто выскочила из своей кельи.
– Я не имел в виду сегодняшнюю ночь, – сказал Зеб.
Я замолчал.
Через полчаса, задолго до конца смены, мимо нас снова промаршировал резерв. Разводящий остановил его, и нас сменили. Мы зашагали к кордегардии, останавливаясь еще два раза на пути, чтобы сменить другие караулы.
5
Нас построили в зале и продержали по стойке смирно пятьдесят бесконечных минут, тогда как дежурный офицер прогуливался перед строем и рассматривал нас. Один из легатов во втором ряду переступил с ноги на ногу. На это никто бы не обратил внимания на смотре, даже в присутствии самого Пророка, но сейчас командир приказал капитану ван Эйку записать его имя.
Капитан Питер выглядел разгневанным, точно так же как и его начальник. Он тоже придирался ко всему и даже остановился передо мной и приказал дать мне наряд вне очереди за то, что сапоги мои плохо блестели. Это была наглая ложь, если, конечно, я не замарал их во время своих похождений. Но я не осмелился опустить глаза и проверить, так ли это, и не отрывал взгляда от холодных глаз капитана.