– Ребята, вы ведь все знаете Адама? – Эрика оглядела свою свиту за длинным прямоугольным столом, и все закивали. Я действительно знал большинство из них. Чирлидеры; их бойфренды; младший брат Эрики, Питер; и две ее лучшие подруги.
– Привет, – сказал я.
– Что ж, – продолжила Эрика, как только я скользнул на скамейку, присаживаясь рядом с ней, – ты, наверное, знаешь, почему я позвала тебя.
На какое-то мгновение мне пришла в голову мысль, что она, как и Джолин, находит «очаровательным» мой неудержимый румянец, потому что чувствовал, что краснею, как помидор.
– Ты охотишься на мою порцию пудинга?
Эрика рассмеялась, и от этого смеха, прозвучавшего так близко от моего уха, у меня по коже побежали мурашки.
– Меня больше интересует партнерство в проекте «Беовульф» по британской литературе.
Я всегда думал, что умру от счастья, если она хоть раз в жизни посмотрит на меня так, словно я и только я мог сделать что-то для нее.
– О да, конечно.
А потом она обняла меня.
– Адам, ты – лучший. – Эрика отпустила меня, прежде чем я успел испугаться, что она почувствует обильное количество пота, которое вдруг взялось вырабатывать мое тело. – Ненавижу эти групповые проекты. Обычно все заканчивается тем, что я делаю всю работу, а лодыри получают ту же оценку. – Она наколола вилкой клубнику. – Я больше не хочу проходить это снова, понимаешь?
Хоть я и сам терпеть не мог групповые задания, мой рот вымолвил бы согласие со всем, что бы она ни сказала.
– Да.
– Как бы то ни было, мы с тобой лучшие ученики в классе, и я подумала, что, если мы объединимся, мне больше не придется делать доклад и презентацию в одиночку. Я обещаю не отлынивать, а работать на равных.
Мы с Эрикой ходили в одну школу с пятого класса, и она всегда была одной из лучших учениц. Я не беспокоился за ее активность в проекте, меня пугало то, что мой мозг перестанет функционировать, если я буду сидеть рядом с ней слишком долго.
– Я бы с удовольствием поработал с тобой, но мистер Коньер всегда сам назначает партнеров. Не думаю, что он поставит нас вместе.
Эрика пожевала клубнику и подняла указательный палец.
– Я уже обо всем позаботилась. Он всегда составляет пары из сидящих рядом друг с другом, так что, если ты не возражаешь сесть рядом со мной… – Эрика улыбнулась, потому что даже она знала, что возразить невозможно.
– Ради хорошей оценки, думаю, смогу потерпеть.
Эрика улыбнулась.
– Вот и отлично.
После уроков мне пришлось дожидаться Джереми на парковке. У меня не было ключа, чтобы отпереть машину, поэтому я простоял на холоде целых десять минут. Как только мы сели в машину и он завел мотор, я включил обогреватель на полную мощность.
– Мерзнешь, как маленькая девочка, – усмехнулся Джереми. – Это потому, что ты такой тощий.
– Не всем повезло с природным утеплителем вроде твоей жировой прослойки.
– Кое-кто слишком дерзок. – Джереми натянуто улыбнулся, но я ожидал удара по тормозам или резкого поворота, когда он выезжал с парковки. Чего-то такого, что могло бы тряхануть меня или заставить биться головой о стекло в ответ на оскорбление. Улыбка Джереми не предвещала ничего хорошего. – Это как-то связано с твоим свиданием за обедом?
Конечно, Джереми уже в курсе. Даже старшеклассники тащились от Эрики Портер.
Все парни из числа моих знакомых были наполовину влюблены в нее, а я так по уши – еще с тех пор, как в пятом классе она обскакала меня в диктанте по орфографии. Не то чтобы Джереми подтрунивал надо мной из-за того, что она умная, – я мог поспорить, что это больше связано с тем, как она выглядела в форме чирлидера. Это зрелище и меня не раз лишало дара речи.
Я попытался как можно скорее прекратить разговор.
– Я обедал с ней, потому что мы вместе работаем над заданием. – Я опустил ту часть, когда она на глазах у всех позвала меня к своему столику, а потом бросилась в мои объятия, получив от меня согласие стать ее партнером.
– Я слышал другое.
Я знал, что лучше не спрашивать, но ничего не мог с собой поделать.
– И что же ты слышал?
Ровно одну милю[23] пути Джереми изображал застенчивость.
– Ты же знаешь, что она сейчас одна.
Этот соблазнительный слух дошел до меня только сегодня утром.
– И она, очевидно, рассталась со своим парнем, потому что ее интересует кто-то другой. – Джереми покачал головой. – Мой маленький братец и Эрика Портер. А я-то думал, у нее есть вкус.
Я ничего не ответил. Разговаривать с Джереми было непросто хоть о чем. А уж о девушках тем более. Мои нынешние отношения с Эрикой не выходили за рамки учебы, но, как я ни старался убедить в этом свое лицо, оно по привычке наливалось краской.
Возможно ли, что она ко мне неравнодушна? Мы всегда общались по-дружески, но сегодня она впервые обняла меня, и объятия были достаточно долгими, чтобы слухи дошли до Джереми.
– Так что же Эрика думает о твоей подружке выходного дня?
Этот вопрос очень быстро вывел меня из задумчивости. В последнее время мама все чаще расспрашивала меня о Джолин, и, поскольку я позаботился о том, чтобы на наших следующих фотографиях выглядеть самим собой, с радостью разглядывала их и свободно комментировала каждую деталь, даже в присутствии Джереми.
– Эрика ничего не знает о Джолин, которая мне просто друг. Они обе – мои друзья.
– О да? Так ты не будешь возражать, если я покажу Эрике твою последнюю фотографию с этим «другом»?
Он говорил о той фотке, которую мы с Джолин сделали прямо перед нашим с Джереми отъездом домой в прошлые выходные. Пока Джереми прощался с папой наверху, мы гуляли вокруг дома и остановились под одним из заколоченных окон, когда Джолин заметила птичье гнездо, выглядывающее из разбитого верхнего угла.
Когда она пожаловалась, что не может увидеть, есть ли там яйца, я нагнулся и предложил ей сесть мне на плечи. Жест казался вполне безобидным, пока я не принял позу, а ее холодные пальцы не обхватили мой подбородок. Не думаю, что она догадывалась о том, что я едва не уронил ее, когда она издала тихий довольный звук и прижалась ладонями к моему лицу.
Яиц в гнезде не оказалось, но на шее Джолин болталась вездесущая камера, и она согласилась расстаться со своей драгоценной вещицей, позволив какому-то прохожему сфотографировать нас, а потом прислала снимок мне. На фотографии Джолин улыбалась, показывая на пустое птичье гнездо, а я с усмешкой смотрел на нее снизу вверх.
На сегодняшний день это была моя любимая фотография.
И определенно не та, которой следовало хвалиться перед другой девушкой, которая мне нравилась.
Джереми все пытался подколоть меня и разговорить об Эрике, но я отвечал скупо, пока он наконец не сдался. Странно, как легко мне удалось переключить мысли с Эрики на Джолин, почувствовав лишь укол сожаления.
Эрика – та, о ком я мечтал долгие годы, – пригласила меня к себе домой на следующей неделе, чтобы пораньше приступить к проекту.
Джолин – та, кто чаще всего дразнил меня и выводил из равновесия, охотно согласилась помочь мне осчастливить мою маму. В тот день за обедом с Эрикой я усиленно потел и нервничал, но с Джолин все складывалось иначе: чем больше времени мы проводили вместе, тем легче мне становилось.
Даже сидя в промерзшей машине Джереми, я ждал встречи с Джолин в следующий уик-энд у отца с бо́льшим нетерпением, чем встречи один на один с Эрикой. И это самое странное.
Третий уик-энд
23–25 октября
– Не двигайся! – Джолин вцепилась в мой подбородок и снова повернула его вперед. – Иначе будешь выглядеть как Ллойд Кристмас, и не по моей вине. – Она встала передо мной и еще несколько раз провела расческой по моим волосам, прежде чем подстричь кончики ножницами.
– Я понятия не имею, кто это.
– Ну ты даешь. Джим Керри в фильме «Тупой и еще тупее». Это первый фильм, снятый братьями Фаррелли по их же сценарию. Твоя жизнь пугающе скучна. – Она опустила ножницы и нахмурилась. – Вообще-то, я думаю, это их единственный фильм, который Питер снял сам.
Я отстранился, когда она снова нависла надо мной с ножницами.
– Погоди, и это называется чуть-чуть? Я думал, ты просто собираешься подровнять концы. Ты сама так сказала, когда вернулась со своего футбольного матча.
Тогда она наступила мне на ноги, пригвоздив меня к стулу, хотя я уже хотел вскочить, чтобы посмотреться в зеркало. Она уперлась ладонями в мои колени, вероятно чтобы удержать меня на месте, а не с целью отдавить мне ступни.
– Ты такой нервный. Я же профи в этом деле. Будешь выглядеть круто, если перестанешь дергаться каждые две секунды. Ну-ка, сиди спокойно.
Я послушался. Она подошла ко мне сбоку и продолжила кромсать волосы. Я поморщился пару раз, но она зашипела на меня, сжимая губами расческу с мелкими зубьями.
– Между прочим, я смотрел «Тупой и еще тупее». Просто не запомнил имена персонажей.
– А почему? Фильм-то хороший – первый, я имею в виду, а не сиквел.
Холодный металл ножниц коснулся моего уха, и я оцепенел, ожидая худшего. Но пришедшее вместо боли ощущение заставило меня мертвой хваткой вцепиться в сиденье стула.
Джолин подула мне на шею.
И сделала это еще раз.
– Вуаля! – Она сняла с меня полотенце, победно взмахнув им, как матадор. – С тобой, мой друг, покончено.
Я вроде как и почувствовал себя трупом, когда провел рукой по шее и коже, все еще покалывающей от ее дыхания.
Она сунула мне в руки зеркало.
– Что скажешь?
– Неплохо, – сказал я, глянув в зеркало и пытаясь выровнять дыхание.
– Ты едва посмотрел. Вот, оцени. – Она встала позади меня и выставила зеркало перед нами. На этот раз она прижималась к моей спине, почти как в тот день, когда держала мой телефон и делала нашу первую фотографию. И все-таки не совсем так. Она руками прочесывала мои волосы, разметывая их туда-сюда, пытаясь укротить непослушные вихры. Она задавала мне какие-то вопросы, говорила, что я больше не похож на Чубакку из племени вуки[24]. Наши глаза встретились в зеркале – ее, искрящиеся смехом, и мои, упивающиеся каждой черточкой ее лица. Ею всей.
В первый раз инстинктивное желание поцеловать ее стало не более чем реакцией на близость красивой девушки. Сейчас близость тоже сыграла роль, но причина охватившего меня волнения крылась в том, что красивой девушкой была Джолин. Я бы позволил ей побрить меня наголо, если бы она захотела, лишь бы как можно дольше стояла так близко ко мне. Еще ближе.
Но она этого не захотела. Мы сфотографировались для моей мамы, а потом она отошла в сторону и плюхнулась на диван. Косы, уложенные кольцами, обвивали ее голову.
– Почему ты никогда не распускаешь волосы? – Интересно, что она сделает, если я ее поцелую? Посмеется надо мной? А как поступил бы я, если бы она попыталась меня поцеловать?
– И это говорит парень с волосами длиной два дюйма. Сколько времени у тебя занимает прическа? Скажем, когда ты хочешь выпендриться?
– Выпендриться? – Я невольно улыбнулся ее странному выбору слов.
– На то, чтобы высушить мои волосы, уходит не меньше часа. И это настоящее испытание – с фенами, сыворотками для укладки, щетками и… – Она фыркнула от отвращения. – У меня руки отваливаются от одной только мысли об этом.
– А почему бы тебе не отрезать их? – Я видел ее с распущенными волосами лишь однажды, в тот вечер, когда она сидела на моей кровати, такая красивая, что от одного только воспоминания у меня слегка закружилась голова.
– Потому что я тщеславна и не могу этого сделать.
Я посмеялся: она произнесла это так, словно призналась в преступлении.
– Это правда. – Она оторвала голову от спинки дивана и посмотрела на меня. – Ты не знал этого обо мне, но я бессовестно тщеславна. Еще в детстве мне говорили, что у меня красивые волосы, и я решила, что чем больше у меня будет волос, тем красивее я буду. Теперь это кажется смешным и нелепым. В смысле, когда я надеваю джинсы, мне приходится вытаскивать волосы из-за пояса. Я знаю, что надо бы их отрезать, но это уже как болезнь. Каждый раз, когда кто-то восторгается моими волосами, я отращиваю их еще на дюйм. Скоро я буду на них наступать. – Она откинулась назад.
– Они такие красивые, твои волосы.
Она застонала.
– О нет, и ты туда же. Все кончится тем, что мне придется носить капюшон. И правда, надо бы их отрезать.
– Но ты этого не сделаешь.
– Не-а.
– А расплетешь их когда-нибудь для меня?
Она уселась поудобнее и скрестила ноги.
– Ты совсем не краснеешь. Как тебе это удается?
Она заметила? В самом начале нашего знакомства я постоянно краснел рядом с ней. Ей достаточно было взглянуть на меня, и мое лицо тут же вспыхивало. Но с недавних пор все изменилось. Сначала я думал, это из-за того, что я стал проводить много времени с Эрикой – как будто произошло выгорание от общения сразу с двумя красивыми девушками или что-то в этом роде, – но Эрика никогда не вызывала во мне таких чувств, как Джолин, даже в тот первый вечер. Джолин все так же подкалывала меня, но я перестал смущаться. Более того, я чувствовал что-то другое. И это не вгоняло меня в краску.
Мне стало стыдно от того, что мы так сблизились с Эрикой.
– Может, ты потеряла хватку. – Я присоединился к ней на диване.
– Это плохо.
– Для тебя, может, и плохо. А меня это не очень-то радовало.
– Но ты утратишь свое очарование, если станешь как все.
Я бросил на нее быстрый взгляд.
– Ты все еще считаешь меня милым?
Она вздохнула.
– Да, пожалуй. Но ты ведь будешь краснеть иногда, правда? Для меня? Если я соберусь расплести волосы, тебе придется зарумяниться. Хотя бы ушки, а?
Она смотрела на меня широко распахнутыми глазами, приподняв брови. Ее приоткрытые губы стали ярко-красными от леденца Atomic Fireball, который она сосала, пока стригла меня. Я мог бы наклониться и поцеловать ее. Я мог это сделать. Во рту у нее наверняка привкус корицы.
Даже если бы не раздался ее восторженный визг, я бы догадался, что лицо мое стало пунцовым.
Я не рискнул поцеловать ее.
Мы смотрели «Тупой и еще тупее» у нее в комнате, привалившись к спинке кровати, и она заснула, положив голову мне на плечо.
Когда Шелли привезла меня к маме в воскресенье вечером, я немало удивилась, увидев на подъездной дорожке две машины. Миссис Чо не садилась за руль, да и мама разрешала ей приходить только днем, пока нас нет дома, так что один автомобиль явно не ее.
Мама распахнула дверь, лишь только я потянулась к ручке. Она выглядела… хорошо. Я хотела бы сказать, что как обычно, но… обычное состояние моей мамы слишком далеко от хорошего. Она была босиком, в джинсах и уютном белом свитере, слегка спадающем с плеча. Но больше всего меня поразили ее глаза, ясные и яркие. Трезвые.
Ее взгляд стал жестче, когда она заметила Шелли на подъездной дорожке, но вскоре она переключила внимание на меня и улыбнулась. Не маниакальной, тонкой или расчетливой улыбкой, а той, что излучает радость, простую и чистую.
У меня внутри все похолодело, и я почувствовала инстинктивное желание развернуться и побежать за машиной Шелли.
Прежде чем этот инстинкт ударил мне в ноги, мама мягко притянула меня в прихожую, обнимая за плечи. Она спросила, как прошел мой уик-энд, чем я занималась, смотрела ли хорошие фильмы. Ни слова о Шелли и никаких вопросов об отце.
Узлы медленно завязывались и стягивались у меня в животе.
Она вела себя как… раньше. Когда все было не так уж замечательно, но далеко от нынешнего ужаса, на фоне которого все казалось замечательным.
Мы завернули за угол и прошли в парадную гостиную, куда меня редко пускали, и я сразу поняла, в чем дело.
Мама жестом показала на мужчину, стоявшего у белого рояля, за который никто и никогда не садился.
– Джо, это мой друг Том. – Она положила руки мне на плечи и слегка сжала их. – Том, это моя дочь Джолин.
Том оказался довольно привлекательным парнем лет под пятьдесят – старше той крысы из спортзала, которую я ожидала увидеть. Стройный, без пивного живота, с нерастраченной шевелюрой, он смотрелся неплохо, если бы не слишком белые зубы и не искусственный загар, следы которого я заметила на его ладонях. Рубашка поло открывала короткие, жилистые руки тираннозавра Рекса, дико непропорциональные по отношению ко всему телу – похоже, он пропустил слишком много спортивных тренировок.