Я остановилась перед квартирой Адама и прислушалась. Он сказал, что обычно просыпается намного раньше отца и брата. Я собиралась проверить это утверждение и тихонько постучалась.
Первое, о чем я подумала, когда он открыл дверь: как несправедливо, что его укладка «только что с постели» выглядит настолько стильно, когда у меня на голове творился такой шухер, словно я спала в реактивном двигателе. А следом пришла мысль о том, что он улыбнулся, увидев меня. И от этого мне вдруг стало жарко в пальто.
– Привет, – сказал он хриплым ото сна голосом. Видимо, это первое слово, он произнес сегодня.
– Привет. – Я раскачивалась взад-вперед на носках, необъяснимо возбужденная. – У меня есть идея насчет нашей следующей фотографии для твоей мамы. Это станет одновременно и сценой для фильма, над которым я работаю, если ты не возражаешь против небольшой услуги за услугу.
Он оглядел мой прикид, включающий шарф, шапку и перчатки.
– Конечно, дай мне секунду почистить зубы и все такое, а потом я хватаю пальто, и мы идем.
Видимо, у мальчишек сборы растягиваются на целую вечность. Шли минуты, и я вздохнула, опуская сумку с камерой.
Из квартиры напротив, через одну от Адама, вышел парень лет под тридцать с редеющими светлыми волосами и улыбнулся мне. Не знаю, чем это объяснить, но его улыбка меня совсем не тронула, не то что улыбка Адама.
– Привет. Не думаю, что мы встречались раньше. Я только что сюда переехал.
Я переступила с ноги на ногу, поворачиваясь к нему спиной, и вытащила свой телефон. У меня не было настроения любезничать с соседями. Ну, со всеми, кроме Адама.
– Сожалею, – пробормотала я.
Парень рассмеялся слишком громко для шутки, а я сделала вид, что отвечаю на звонок, надеясь, что он уловит намек.
Намек он понял, хотя и не сразу.
– Ладно, не отвлекаю. Надеюсь, как-нибудь поутру еще увидимся. Мы, ранние пташки, должны держаться вместе, верно?
Я вроде как кивнула и рассеянно махнула рукой в его сторону, делая вид, что увлечена разговором по телефону. После того как он ушел, мне пришлось прождать Адама еще пять минут, он появился в верблюжьем пальто с флисовым воротником. От укладки «только что с постели» не осталось и следа, зато поблескивали влажные волосы. Легкая щетинка на подбородке тоже исчезла, и теперь его кожа выглядела совершенно гладкой. Мне стало интересно – он побрился для фотографии или для меня?
Я подхватила свою сумку.
– Я себя сегодня чувствую пятилетней.
– Да ладно, – произнес он с неуверенной улыбкой. – А что это значит?
Я вытащила из кармана морковку от Шелли.
– Когда ты в последний раз лепил снеговика?
– Может, в детском саду.
– Тогда мы перенесемся назад, в те времена, когда ели зубную пасту и спали по часам. – Я схватила его рукой в перчатке, отчего он округлил глаза, и потащила к лестнице. – Не то чтобы я когда-нибудь ела зубную пасту. – Я оглянулась на него через плечо. – Но ты вроде как похож на тех, кто это делал.
– Ты довольно злая для девушки, которой я позволил болтаться в своей комнате весь вечер, – сказал он, но в его голосе прозвучал намек на смех.
– Ты не отрицаешь любовь к зубной пасте.
– А что ты тогда делала в детском саду?
– Я была воришкой. Таскала все самое вкусное из ланч-боксов других детей. А потом как ни в чем не бывало разгуливала с пакетами чипсов, спрятанными в колготки. Поверь, я бы предпочла быть пожирателем зубной пасты.
– Так ты была девочкой со странностями?
– О нет, я была очень популярна. – Я ухмыльнулась ему и толкнула двойные стеклянные двери подъезда. – У меня была самая вкусная еда.
Я повела его на площадку у соседней начальной школы, огороженную невысоким забором, перепрыгнуть через который не составляло труда. Конечно, дети могли уничтожить нашего снеговика в понедельник, но мне хотелось дать ему шанс.
Я наснимала много кадров с акцентом на руках Адама, пока мы скатывали фрагменты туловища и громоздили их друг на друга, после чего отступили назад, чтобы оценить результат.
– Хм, – ухмыльнулась я.
– Да, кажется, мы что-то не то сделали.
– Или, наоборот, сделали блестяще. Смотри, он будет снеговиком средних лет с пивным животом.
– Или мы случайно поменяли местами нижнюю и среднюю части туловища.
– В любом случае я его украшу. – Я добавила нос-морковку и отыскала два камешка для глаз. Он все еще выглядел незаконченным, но поблизости не оказалось ни одного дерева с ветками, до которых мы могли бы дотянуться, поэтому я размотала свой шарф и завязала его на шею снеговика. – Так гораздо лучше. – Я осмотрела наше безрукое творение и сделала медленный панорамный снимок. – Вот что чувствовал доктор Франкенштейн. Ха.
– Не совсем то, на что ты надеялась?
– Не совсем. Я имею в виду, посмотри на него. У него нет рта. Он не знает, как выразить свои чувства. – Я подалась вперед. – Ты счастлив, Мистер Снеговик? Ты будешь обвинять нас в своем паршивом детстве? – Я показала на нашего снеговика и повернулась к Адаму. – Ну, я ничего не могу сделать, когда он в таком виде. Может, у тебя получится поговорить с ним?
Адам шагнул вперед и положил руку на плечо Мистера Снеговика, одновременно проделывая что-то другой рукой, чего я не могла видеть. – Вот, – сказал он, отступая в сторону. – Он простил нас и готов воспитывать собственных неполноценных детей.
У Мистера Снеговика под носом был вырезан полукруг. Он улыбался. И я тоже.
Мы расположились перед Мистером Снеговиком, убедившись, что он хорошо виден на заднем плане, и сделали снимок. Адам не позволил мне даже прикоснуться к телефону и целую минуту внимательно рассматривал фотографию, прежде чем решил, что все получилось.
– Доволен собой? – спросила я, когда мы отправились на детскую площадку в поисках аттракционов, не успевших покрыться льдом.
В ответ он лишь пожал плечами. Ну и ладно.
Качели оказались единственным доступным развлечением.
– А твои родители ладят друг с другом? – спросила я, работая ногами и снимая на камеру свои коленки, в то время как Адам лишь слегка покачивался.
– Уточни, что значит ладят.
– Они могут разговаривать друг с другом без адвокатов? Или находиться в одном помещении, не выкрикивая непристойностей? Пристают к тебе с просьбами шпионить для них?
– На прошлой неделе моя мама испекла папе его любимый пирог и передала с братом. Просто так.
– Вау. Это… даже не знаю, как это назвать.
Адам повернулся ко мне, обвивая рукой цепочку качелей. Я не могла удержаться и на несколько секунд подняла камеру, делая вид, будто хочу убрать ее в сумку, а на самом деле – чтобы запечатлеть его.
– Все так запутанно. Люди расстаются, когда больше не любят друг друга. Когда мой отец съезжал, мама помогала ему собрать вещи. Они в буквальном смысле делали это вместе.
– Ты наверняка догадываешься, почему они разбежались.
Адам опустил взгляд на свои руки. Похоже, я задала не тот вопрос. Может быть, произошло что-то ужасное, как если бы его родители узнали, что они родственники. Я подавила дрожь и сменила тему разговора, пока Адам окончательно не впал в ступор.
Мы покинули качели и нашего снеговика и побрели обратно. Снег повалил крупными хлопьями. Чем ближе мы подходили к дому, тем медленнее протекал наш разговор, пока не иссяк на парковке.
– Что ж, было весело, – сказала я.
– Да. – Адам держал руки в карманах и с таким интересом разглядывал здание, словно забыл о моем существовании.
Супер.
Я взглянула на наш этаж.
– А там будет совсем не весело.
Его губы едва шевелились, когда он ответил:
– Да.
Я бы могла сказать, что уже и сейчас не весело, но сомневалась, что он услышит. Наверное, наивно было думать, что ему захочется весь день развлекать меня, спасая от Шелли, поэтому вместо того, чтобы показать свое разочарование, я приняла бодрый тон и попятилась к двери.
– Ну что ж, думаю, еще увидимся.
– Погоди, ты что, уходишь? – Он чуть не споткнулся, когда побежал за мной, не заметив выбоины в асфальте.
Я замедлила шаг.
– Ты получил фотографию, я провела съемку, и ты явно хочешь остаться наедине со своими мыслями, так что… – Я отступила назад.
Он слегка кивнул.
– Да, справедливо. Мне очень жаль, но я еще не знаю, как с этим быть. – Он бросил быстрый взгляд на окна квартиры своего отца и снова посмотрел на меня.
Я пожала плечами и тихо сказала:
– Никто не знает, как с этим быть.
– Но мы все равно должны это терпеть.
На это я ничего не ответила.
Он целеустремленно направился ко мне, и мое сердце неожиданно забилось быстрее, когда мне пришлось поднять голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
– Сегодня действительно было весело. И, честно говоря, даже не знаю, что бы я делал, если бы ты не пришла и не забрала меня с собой. Я пойму, если тебе нужно идти, но, может, ты не… – Приподнялась его рыжевато-коричневая бровь, и у меня участился пульс.
Мои губы дернулись, и он покраснел.
– Мне не нужно идти, во всяком случае, если ты можешь предложить что-нибудь получше.
– Уточни, что значит получше.
– Только не Шелли.
Адам усмехнулся.
– Заметано.
Наверное, я – худший в мире игрок в покер.
Отец и Джереми уехали в закусочную, а мы с Джолин сидели на ковре в нашей гостиной с опустевшей миской из-под попкорна и растущей кучей соленых крендельков, конфет и всякой всячины, пригодной для ставок. Я поймал ее на слове, когда она попросила предложить что-нибудь получше, чем Шелли, и мы долго бродили по окрестностям, прежде чем вернулись в квартиру моего отца, как только они с Джереми уехали.
День получился на удивление веселый, хотя она практически обчистила меня час назад и уже присматривалась к моей футболке с лого «Филадельфия Флайерз»[17]. Когда я проиграл еще одну партию, она закатилась злодейским смехом, подгребая к себе весь выигрыш.
– Ты жульничаешь.
– Почему неудачники всегда так говорят? – Она подмигнула мне и принялась сдавать карты.
– Нет. – Я откинулся назад и положил голову на сиденье дивана. – С меня хватит. Мне больше нечего проигрывать.
Джолин тоже откинулась назад, опираясь на руки.
– Я бы так не сказала.
Когда она снова покосилась на мою футболку, я расхохотался.
– На мне она будет смотреться гораздо лучше.
– С этим не поспоришь. – На ней все хорошо смотрелось, даже пухлое пальто, которое она надевала на прогулку. – Но я все равно завязываю.
Она направила на меня видеокамеру. Я уже начинал привыкать к этому, учитывая, что она почти не выпускала из рук свою игрушку.
– Да ладно тебе. Я прямо-таки чувствую, что на этот раз проиграю.
Я рассмеялся.
– Ты еще и врушка. Нет, ни за что. Я не собираюсь в прямом и переносном смысле проигрывать в карты последнюю рубашку. Оставь мне хоть каплю достоинства, ладно?
– Достоинство переоценивают. К тому же… – Она нахмурилась и зарылась в куче своей добычи. – Кажется, я выиграла его в последней партии. – Я пихнул ее ногой в носке, и она в ответ, отложив камеру, швырнула в меня печеньем «Орео». Я потянулся и поймал его ртом.
Мы оба хохотали, обстреливая друг друга мелочевкой, когда вошли папа и Джереми. Мой смех тут же оборвался. Джолин же потребовалось с полминуты, чтобы прийти в себя. И еще больше, чтобы последовать моему примеру и встать. Она то и дело поглядывала на меня, словно не зная, как реагировать, как будто ее никогда не застукивали за тем, что она не должна делать, и ей не устраивали головомойку наподобие той, что ожидала меня.
Папа бросил взгляд на наши карты и нехитрую снедь, а потом повернулся к холодильнику и сунул туда пакеты с едой навынос. Джереми стремительно шагнул ко мне.
– Ты – ничтожество, тебе это известно?
Мышца дернулась на моей щеке.
– Я не собираюсь ездить с ним обедать, чтобы облегчить ему чувство вины за то, что он ушел от мамы.
Джереми сделал еще один шаг ко мне, и Джолин пришлось отступить, чтобы он в нее не врезался. Она поскользнулась на разбросанных по полу картах и схватила меня за руку, чтобы не упасть. Я уже собирался отпихнуть Джереми, когда она восстановила равновесие и улыбнулась.
– Я в порядке. – Она посмотрела на моего брата. – Кстати, меня зовут Джолин. А ты, должно быть, Джереми. – Она представилась без малейшей неловкости, как будто не мой брат только что едва не сбил ее с ног. Он сглотнул, и на мгновение показалось, что ему стало стыдно. Затем его лицо снова посуровело.
– Я просто…
Джолин кивнула и уселась на пол, скрестив ноги, после чего собрала карты и начала их тасовать.
– Что скажешь, Джереми? Хочешь, тебе тоже сдам?
Мы оба с одинаковым изумлением уставились на нее.
– Полагаю, ты знаком с Техасским холдемом[18]. Кстати, сколько, по-твоему, стоят твои часы?
Джереми хмуро посмотрел на нее, потом повернулся ко мне.
– Уведи ее отсюда.
Я оттолкнул его одной рукой.
– Ты так разговариваешь с девушками, но меня называешь ничтожеством?
– Да, и могу это повторить. – Джереми подался вперед. – Ты ноешь, жалуешься на головную боль, чтобы снова пропустить ужин с нами, а потом приглашаешь к себе подружку?
Мое лицо вспыхнуло, и я сжал кулаки.
– Это его право, – подала голос Джолин, открывая три карты. – И ты напрасно кипятишься.
Джереми все еще пытался пригвоздить меня взглядом. Эффект получился не таким угрожающим, как ему хотелось бы, потому что я был выше ростом.
Как будто осознав, что ему нужно увести Джолин из квартиры, пока его сыновья не перегрызлись, папа вернулся в гостиную.
– Адам, – сказал он. – Ты собираешься меня представить?
С огромным усилием я перевел взгляд с Джереми на него. На мгновение моя ярость из-за поступка брата перекинулась на отца. Но, когда он посмотрел на Джолин, выражение его лица оказалось полной противоположностью тому, что продемонстрировал Джереми. Он даже улыбнулся ей. Я кивнул и протянул ей руку, чтобы помочь подняться.
– Это Джолин. Из соседней квартиры. Джолин, это мой папа.
– Джолин? Так ты приходишься Шелли…
– Я – никто Шелли, – перебила она его, на мгновение почувствовав себя неловко, как и должно быть в подобной ситуации. – Шелли просто «встречается» с моим отцом. – Она добавила воздушные кавычки. И тут же мой гнев начал рассеиваться.
– Ну что ж, Джолин, приятно познакомиться. Ты можешь приходить в любое время, когда мой сын бывает здесь, пока я тоже дома, но Адаму не разрешается приглашать девочек, когда он один.
Она выглядела так, словно хотела рассмеяться, но у нее хватило здравого смысла сначала встретиться со мной взглядом. Настроение у меня поднялось, но губы лишь дрогнули.
– О, вы это серьезно? – спросила Джолин.
Джереми указал на дверь.
– Ага, так что лови намек и проваливай.
Отец не колебался ни секунды. Он схватил Джереми за плечо и потащил его на кухню, откуда вскоре донесся резкий шепот.
– Я все равно уже ухожу, – крикнула Джолин и похлопала меня по руке. Одним губами она произнесла «извини» и дернула уголком рта. Когда она наклонилась за камерой и туфлями, я тоже нагнулся.
– Ты не сделала ничего плохого, и тебе не нужно уходить.
– Да, – сказала она, поглядывая в сторону кухни, где отец распекал моего братца. – Но, думаю, мне пора. К тому же на сегодняшний вечер у меня запланировано пылкое свидание с Феррисом Бьюллером[19].
Я сказал что-то насчет того, чтобы прогуляться завтра, и в этот момент, очевидно по настоянию отца, Джереми вернулся и принес самые скупые извинения.
Джолин попятилась к двери и открыла ее ровно настолько, чтобы протиснуться боком.
– Расслабься, Джереми. Именно понимание делает возможным для таких людей, как я, терпеть таких, как ты. Пока, Адам.