Джулиан казался на редкость подходящим кандидатом. Они поладили с самого начала. Они стали отличными друзьями. Их быстро связали близкие отношения, порожденные взаимным интересом к восстановлению Бротон-мэнора. И если поначалу этот интерес с ее стороны был несколько притворным, то он довольно быстро стал подлинным, когда она поняла, с какой пылкостью ее кузен стремится осуществить эти планы. И она могла помочь ему в их осуществлении, могла взрастить и приумножить их. Не только работая бок о бок с ним, но и поливая фамильные угодья благодатным потоком денежных средств, унаследованных ею после смерти отца.
Все это казалось таким логичным и целесообразным. Но ни ее товарищество с кузеном, ни щедрые денежные вливания, ни старания проявить все свои достоинства не зажгли в душе Джулиана ни малейшей искры интереса, выходящего за пределы любви, испытываемой человеком к домашней собачке.
При воспоминании о собаках Саманту бросило в дрожь. Нет. твердо решила она, пора переключаться на более прозаические темы. Иначе она неотвратимо придет к размышлениям о смерти Николь Мейден. А размышления о ее смерти были такой же невыносимой перспективой, как и размышления о ее жизни.
Однако сама попытка не думать о ней так или иначе заставила Саманту погрузиться в эти мысли. Ей никак не удавалось выкинуть из головы картину последнего появления в их доме этой девушки, образ которой упорно всплывал перед ее мысленным взором.
«Сэм, вы ведь очень не любите меня, верно? — спросила тогда Николь, пристально глядя ей в лицо и читая на нем утвердительный ответ. — Да, я понимаю. Это из-за Джулса. А вы знаете, он мне не нужен. Не нужен в том смысле, в каком обычно женщины хотят мужчин. Он ваш. Конечно, если вы сумеете завоевать его».
Она выражалась совершенно откровенно. Предельной откровенностью дышало каждое произносимое ею слово. Неужели ее никогда не волновало, какое она производит впечатление? Неужели она никогда не задумывалась, что однажды такая безжалостная честность может стоить ей больше, чем ей захочется заплатить?
«Я могу замолвить за вас словечко, если хотите. С удовольствием сделаю это. Мне кажется, вам будет хорошо вместе. Вы великолепная партия, как обычно говорят». И она рассмеялась, но в ее смехе не было даже намека на издевку. Не любить ее было бы гораздо проще, если бы Николь опустилась до ехидной насмешки.
Но она вовсе не издевалась. Да этого и не требовалось, поскольку Саманта уже сама слишком хорошо поняла, насколько абсурдны ее мечты о Джулиане.
«Хотела бы я заставить его разлюбить вас», — ответила она тогда.
«Если вы найдете способ, сделайте это, — ответила Николь. — Поверьте, я не обижусь. Забирайте его с моего благословения, Сэмми. Так будет лучше всего».
И она улыбнулась, как улыбалась всегда, — так искренне, очаровательно и дружелюбно, без тени беспокойства, свойственного женщине с невзрачной внешностью и ничтожными талантами, что Саманте в ответ захотелось влепить ей пощечину. Влепить пощечину, встряхнуть эту девицу и заорать: «Неужели ты думаешь, что легко быть такой, как я? Неужели ты думаешь, что я наслаждаюсь своим положением?»
Самантой владело тогда невероятно сильное желание почувствовать, как плоть столкнется с плотью, сделать что-то жестокое, чтобы стереть из ясных синих глаз Николь понимание того, что в битве, которую Николь даже не пришлось начинать, Саманта Мак-Каллин вряд ли сможет одержать победу.
— Сэмми, вот ты где!
Саманта поспешно отвернулась от камина и увидела идущего к ней по галерее Джулиана, в чьих волосах играли лучи полуденного солнца. От неожиданности она просыпала на пол немного спекшейся золы. В воздух поднялось легкое серое облачко.
— Ты испугал меня, — сказала она. — Как тебе удается так бесшумно ходить но деревянному полу?
Словно пытаясь объяснить, Джулиан взглянул на свою обувь.
— Извини. — Он кивнул головой на принесенный им поднос с чашками и тарелками. — Я подумал, что ты захочешь передохнуть. Приготовил нам чай.
Саманта заметила, что он также отрезал им по куску шоколадного торта, который она испекла к ужину на десерт. Это вызвало у нее всплеск раздражения. Он вообще-то мог бы понять, что ему не следует лезть не в свои дела. Мог бы сообразить, что торт предназначен для особого случая. И хотя бы раз, господи ты боже, мог бы сделать пару выводов из имеющихся фактов. Но она высыпала лопату мусора в тачку и кротко сказала:
— Спасибо, Джули. Мне и в самом деле не помешает слегка подкрепиться.
Приготовив обед, за столом она почти ничего ела. Так же как и он, кстати. Поэтому ей действительно требовалось перекусить. Она лишь сомневалась, что сможет сделать это в его присутствии.
Они прошли по галерее и остановились возле одного из окон, где Джулиан поставил поднос на столешницу прискорбно дряхлого буфета. Взяв по чашке ароматного индийского чая, выращенного в бенгальских горах, они присели на пыльный подоконник, ожидая, кто первый нарушит молчание.
— Наши дела вроде налаживаются, — рискнул начать Джулиан, глядя в конец галереи, где темнела дверь, в которую он вошел. Со странным упорством он всматривался в венчающую ее резную фигуру бриттонского сокола, словно хотел досконально изучить это потемневшее, богато украшенное изображение. — Без тебя, Сэм, у меня ничего не получилось бы. Ты славный парень.
— Какая женщина не мечтает услышать это? — ответила Саманта. — Спасибо тебе большое.
— Черт. Я не имел в виду…
— Не важно. — Саманта сделала глоток и уставилась на поверхность чая, забеленную молоком. — Почему ты не поделишься со мной, Джули? Я думала, мы достаточно близки.
Он шумно отхлебнул свой чай. Саманта еле удержалась, чтобы не поморщиться.
— Чем мне с тобой поделиться? Да, мы действительно близки. По крайней мере, я надеюсь. То есть мне хотелось бы, чтобы мы поддерживали близкие отношения. Если бы не ты, то я уже давно отказался бы от всего этого. Практически ты мой самый лучший друг.
— Практически, — повторила она. — Весьма туманное выражение.
— Ты понимаешь, о чем я говорю.
В том-то и беда, что она понимала. Она понимала его слова, его намерения и чувства. Ей хотелось взять его за плечи и встряхнуть как следует, чтобы он понял, каков главный смысл существующего между ними полнейшего понимания. Но она не посмела и решила все-таки выяснить хоть отчасти, что же на самом деле произошло между ее кузеном и Николь, хотя и не вполне осознавала, что будет с этим делать.
Я даже не представляла, что ты предложишь Николь выйти за тебя замуж. Когда полицейские сказали об этом, я не знала, что и думать. О чем?
— Ну, почему ты ничего не рассказал мне. Во-первых, что ты сделал ей предложение. И во-вторых, что она отказалась от него.
Честно говоря, я надеялся, что она передумает. Жаль, что ты не поделился со мной. — Почему?
— Тогда все стало бы… несколько проще.
При этих словах он повернулся к ней. Саманта почувствовала на себе его взгляд, всколыхнувший в ее душе какое-то смутное беспокойство.
— Проще? Как могло знание того, что я сделаю Николь предложение и получу отказ, сделать что-то проще? И для кого?
Впервые его слова были сдержанно-осторожными, что побудило ее к такой же сдержанности.
— Проще для тебя, конечно. Целый день во вторник я видела, что ты ходишь сам не свой. Если бы ты рассказал мне, я помогла бы тебе. Наверняка тебе было нелегко в одиночестве терзаться сомнениями со вторника до среды. Мне кажется, ты не сомкнул глаз в ту ночь.
Молчание длилось мучительно долго. Потом тихо:
— Да. Это верно.
— Ведь мы могли бы поговорить об этом. Когда выговоришься, становится легче, ты так не считаешь?
— Когда выговоришься… Не знаю, Сэмми. В последние несколько недель между нами возникла такая удивительная близость. Все воспринималось так радужно. И…
Саманту согрели его последние слова.
— И наверное, я не хотел сделать что-нибудь такое, что могло бы разрушить или ослабить эту близость. Разговор с тобой ничего не изменил бы, ведь я знаю, что ты не стала бы передавать ей, о чем мы говорили.
— Естественно, — сказала Саманта с мрачноватым унынием.
— Я понимал, что вряд ли она изменит свое мнение. Но маленькая надежда еще оставалась. И мне казалось, что если я расскажу о своих планах, то все наверняка развалится. Идиотизм, конечно. Но это именно так.
— То есть ты боялся облечь надежды в слова. Да, я понимаю.
Наверное, правда заключается в том, что я не смел взглянуть в лицо реальности. Я уклонялся от осознания того, что не нужен ей так, как она нужна мне. Мне предложили остаться другом. И даже любовником во время ее наездов в наши края. Но ничего более серьезного.
Джулиан ковырнул вилочкой свой кусок торта. Он лишь попробовал его, так же как и Саманта. Наконец он поставил тарелку на подоконник и сказал:
— Кстати, а ты видела затмение? Саманта озадаченно нахмурилась, но потом вспомнила. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
— Нет. Я передумала. Меня как-то не особо прельщала перспектива дожидаться его в одиночестве. Я пошла спать.
— Вот и хорошо. Не хватало еще, чтобы ты заблудилась в пустошах.
— Ну, это вряд ли. Это же всего лишь Айем-мур. Pi вообще, я так часто гуляла в одиночестве, что теперь даже в дальних холмах всегда знаю, где я…
Она замолчала и взглянула на кузена. Он не смотрел на нее, но покрасневшее лицо выдало его мысли.
— А-а. Понятно. Так вот что у тебя на уме?
— Извини, — промямлил он с несчастным видом. — Я не перестаю думать об этом. Приезд полицейских только ухудшил положение. С тех пор я думаю лишь о том, что могло с ней случиться. Я не в силах выкинуть эти мысли из головы.
— Попробуй применить мой метод, — посоветовала она, слыша, как в ушах отдаются бешеные удары сердца. — Есть множество способов направить мысли в другую сторону. Попробуй поразмышлять, к примеру, о том, что с незапамятных времен собаки рожали щенков без посторонней помощи. Разве это не удивительно? Об этом можно думать часами. И одна только эта мысль может заполнить голову, не оставив в ней места для чего-то другого. Джулиан замер. Она сама подтолкнула его к этому вопросу.
— Где ты была во вторник ночью, Сэмми? — прошептал он. — Скажи мне.
— Я убивала Николь Мейден, — сказала Саманта, спрыгнув с подоконника и направившись обратно к камину. — Всю жизнь мечтала закончить свои дни с клеймом убийцы.
«Управление финансами МКР» располагалось на углу Лансдаун-роуд и Сент-Джонс-Гарденс, в бледно-розовом доме, похожем на большой торт. Декоративная глазурь, украшавшая деревянные части строения, сияла такой чистотой, что Барбаре представилось, как каждый божий день, поднявшись ни свет ни заря, усердный лакей с тряпкой отчищает от грязи обрамляющие вход ложные колонны и лепной медальон фронтона.
— Как славно, что у нас пока есть машина шефа, — пробормотал Нката, останавливаясь у тротуара на противоположной стороне улицы.
— Почему? — спросила Барбара.
— Мы выглядим с ней более представительно.
Он кивнул на шикарный автомобиль, подъезжавший к одному крылу розового «торта». Это был изящный серебристый «ягуар-XJS», можно сказать, двоюродный брат «бентли». Черному «мерседесу», стоявшему перед зданием, составляли компанию «астон-мартин» и антикварный «бристоль».
— Все равно нам не по зубам такие крутые финансы, — заметила Барбара, вылезая из машины. — Что, впрочем, только к лучшему. Мне не хотелось бы стать богатой. Большие бабки душат все человеческое.
— Ты и правда так считаешь, Барб?
— Нет. Но мне приятно так считать. Пойдем. Я нуждаюсь в серьезном финансовом подспорье, и что-то мне подсказывает, что здесь мы его найдем.
Им пришлось нажать кнопку звонка. Никто не осведомился о цели их визита, но швейцара здесь и не требовалось, поскольку хитроумно устроенная система безопасности сама включала видеокамеру, стратегически расположенную над входной дверью. На тот случай, если кто-то следил за камерой, Барбара поднесла к ней свое удостоверение. Возможно, в ответ на ее действие дверь со щелчком открылась.
Дубовый паркет вестибюля сменялся персидским ковром, обеспечивающим тишину убегающего вдаль коридора с рядами закрытых дверей. Приемная представляла собой небольшую комнату, заставленную антиквариатом и сплошь увешанную оправленными в серебряные рамки фотографиями. Здесь не было ни единой живой души, лишь хитроумная телефонная аппаратура, автоматически принимающая и распределяющая звонки. Сие устройство стояло на овальном столе, поверхность которого была усеяна рекламными брошюрами с оттиснутым золотом логотипом фирмы «МКР». Все производило весьма солидное впечатление — именно такое место выбрал бы человек для деликатного обсуждения своих денежных вопросов.
Барбара прошлась по комнате, рассматривая фотографии. Она отметила, что на всех снимках неизменно присутствует одна и та же парочка. Невысокий жилистый мужчина обладал ангельской внешностью, а венец пушистых волос на голове придавал ему еще больше сходства с небожителем. Его более высокая белокурая спутница была так худощава, словно страдала каким-то желудочным расстройством. Ее красоту оценили бы на модельном подиуме: отрешенный взгляд, хорошо очерченные скулы и чувственные губы. Сами фотографии были сняты в стиле «Хелло!»,[34] подчеркивая главным образом знакомство неразлучной парочки с широким кругом высокопоставленных персон, знаменитостей и политиков. В их число попал даже бывший премьер-министр, и Барбаре не составило труда узнать нескольких прославленных оперных певцов, кинозвезд и известного сенатора из Соединенных Штатов.
Где-то в глубине коридора хлопнула дверь. Кто-то шел по персидскому ковру в сторону вестибюля, сопровождаемый поскрипыванием деревянного иола. Наконец вслед за звонким стуком каблучков по голому паркету в приемной появилась женщина, сияющая приветливой улыбкой. С первого взгляда Барбара поняла, что неизменная спутница ангелочка на представительских фотографиях решила лично выяснить, что могло понадобиться полицейским.
Женщина представилась как Триция Рив, помощник директора фирмы «Управление финансами МКР», и поинтересовалась, чем она может помочь.
Барбара назвала себя, Нката последовал ее примеру. Они спросили, может ли женщина уделить им несколько минут.
— Разумеется, — любезно ответила Триция Рив.
Но Барбара невольно отметила, что помощник директора фирмы «Управление финансами МКР» восприняла слова «Отдел уголовного розыска Скотленд-Ярда» совсем не так, как подобает законопослушному гражданину. Взгляд ее нервно заметался между детективами, словно она не знала, как следует себя вести. Ее широко раскрытые глаза казались черными, но при более пристальном рассмотрении обнаружилось, что зрачки сильно расширены ч от радужной оболочки остался лишь тоненький ободок. Причина этого явления была очевидной, хотя и удручающей. «Наркотики, — догадалась Барбара. — Так, так, гак. Неудивительно, что ее встревожил приход полиции».
Триция Рив мельком глянула на часы. Их золотой браслет внушительно сверкнул на свету.
— Я собиралась скоро уходить и надеюсь, что вы не отнимете у меня много времени, поскольку мне необходимо успеть на чаепитие в «Дорчестер». Там проводится благотворительная акция, а я являюсь членом организационного комитета. Надеюсь, вы меня понимаете. Так в чем, собственно, проблема?
Да, убийство действительно создавало проблемы, подумала Барбара. Она предоставила Нкате право начать разговор, а сама предпочла понаблюдать за реакцией.
На лице красотки отразилось лишь недоумение. Триция Рив взирала на Нкату так, словно неверно восприняла его слова. После минутной паузы она уточнила:
— Николь Мейден? Убита? — И добавила в полнейшем удивлении: — Вы уверены?
— Родители опознали ее труп.
— Я имела в виду… я имела в виду, вы уверены, что ее именно убили?
— Мы не думаем, что она сама проломила себе череп, если вы это хотели выяснить, — вставила Барбара.
Это вызвало у Триции отклик, хотя и несколько сдержанный. Ухоженная рука с изящно обработанными ногтями схватилась за верхнюю пуговку жакета в мелкую полоску, дополненного короткой прямой юбкой, показывающей во всей красе растущие от шеи ноги.