Для начала она вспомнила о ланче. Она находилась в Ярде с раннего утра, и пора было сделать перерыв. Так почему бы, подумала она, не прогуляться в положенное ей обеденное время? Нигде не написано, что сотрудники Ярда должны питаться исключительно на улице Виктории. В самом деле, небольшая прогулка по Сохо превосходно поможет ей восстановить силы перед очередной отсидкой за компьютером ради изучения архивных дел Особого отдела.
Однако Барбара была не настолько предана идее бодрящей прогулки по Сохо, чтобы отправиться туда пешком. Скорость играла крайне важную роль. Поэтому Барбара аккуратно вывела свой «мини» из подземного гаража Ярда и по Чаринг-Кросс-роуд помчалась в Сохо.
Улицы были запружены бесчисленными любителями дневных прогулок. Людской поток струился по Сохо, лондонскому району, являющему собой причудливое смешение книжных магазинов и порнографических шоу, уличных лотков с овощной и цветочной продукцией и секс-шопов, продающих эрзацы вибрирующих пенисов и пульсирующих влагалищ. Поскольку туристский сезон еще продолжался, в солнечную сентябрьскую субботу этот мощный поток перелился с тротуаров на проезжую часть, представляя ходячую угрозу для тех автомобилистов, кто сворачивал с перегруженной театрами Шафтсбери-авеню и продолжал движение по Фрит-стрит.
Барбара игнорировала кофейни, зазывно манящие ее, подобно сиренам. Она дышала ртом, стараясь не вдыхать заманчивые ароматы обильно сдобренной чесночком итальянской кухни. И позволила себе облегченный вздох, лишь увидев наконец деревянные строения — уютные беседки и подсобные помещения — в центре площади Сохо.
Выискивая местечко для парковки, она объехала разок по кругу. Все законные места оказались забитыми, и она, приметив интересующее ее здание, решила не лишать себя половины дневной зарплаты и поставила машину на ближайшем свободном месте, найденном на Дин-стрит. Шагая обратно к площади, она выудила из сумочки смятый клочок бумаги, изъятый из кармана брюк на квартире Терри Коула, и сверилась с означенным в записке адресом: «Сохо-сквер, 31–32».
«Отлично, — подумала Барбара. — Посмотрим, чем же тут занимался малыш Терри».
Выйдя из-за угла Карлайл-стрит, она медленно прошла к указанному в записке зданию. Это современное кирпичное здание с мансардной крышей и подъемными окнами находилось на юго-западном углу площади. Застекленные входные двери скрывались в тени галереи, поддерживаемой рядом дорических колонн, а медная вывеска над входом гласила, что в данном здании обитает «Тритон интернэшнл энтертайнмент».
Барбара мало что знала о «Тритоне», кроме того, что его логотип мелькал в конце телевизионных постановок или перед началом показа кинофильмов. Ей стало интересно: уж не вознамерился ли Терри Коул бросить свои сомнительные делишки и попытать счастья на артистическом поприще?
Она подергала входные двери и обнаружила, что все они надежно заперты. Тихо выругавшись, она пристально вгляделась в дымчатые дверные стекла, надеясь обнаружить хоть какие-то признаки жизнедеятельности в вестибюле здания. Но надежды ее не оправдались.
Однообразно серые мраморные пол и стены несколько оживлялись коричневой полосой кожаных кресел, видимо образующих зону ожидания. В центре зала высилась стойка с рекламой последних фильмов «Тритона». Ближе к двери находилась изогнутая высокая конторка администратора, а напротив нее поблескивали бронзой двери трех лифтов, в которых Барбара имела удовольствие лицезреть собственное отражение.
В субботний день в вестибюле не наблюдалось никакого движения. Барбара уже готова была чертыхнуться по поводу своего везения и, несолоно хлебавши, отправиться обратно в Ярд, как вдруг одна из дверей лифта открылась, оживив пустынный холл явлением облаченного в форму седовласого охранника. Он преспокойно возился с молнией на брюках, слегка приседая, чтобы получше разместить свое мужское хозяйство. Выйдя из лифта, он вздрогнул от неожиданности, увидев за дверями Барбару, и махнул ей рукой, чтобы уходила.
— Все закрыто! — крикнул он.
Даже из-за двери Барбара расслышала его своеобразное произношение согласных, характерное для уроженцев северной части Лондона. Она достала удостоверение и приложила его к стеклу.
— Полиция! — крикнула она в свою очередь. — Пожалуйста, откройте, мне очень нужно поговорить с вами.
Он нерешительно посмотрел на большой циферблат медных стенных часов, висевших над фотографиями знаменитостей слева от двери.
— У меня сейчас обеденный перерыв.
— Еще лучше, — откликнулась Барбара. — И у меня тоже. Давайте я угощу вас, если хотите.
— А что вам, собственно, нужно?
Он подошел к двери и остановился перед рифленым резиновым ковром.
— Расследование убийства, — сказала Барбара и многозначительно помахала удостоверением.
«Дело особой важности», — подразумевал ее жест.
Охранник, видимо, осознал эту важность. Он вытащил увесистое кольцо, на котором висело, наверное, две тысячи ключей, и довольно долго перебирал их, выискивая нужный ключ от входной двери.
Проникнув в вестибюль, Барбара тут же взяла быка за рога. Она сообщила охраннику (на именном жетоне которого значилось, как ни прискорбно, «Дик Лонг»[57]), что занимается расследованием произошедшего в Дербишире убийства Терри Коула, одного молодого парня, жившего в Лондоне. Среди вещей Коула обнаружился этот адрес, и она пытается выяснить, зачем он мог ему понадобиться.
— Коул, вы сказали? — повторил охранник. — А имя — Теренс? Никогда не слышал, чтобы кто-то здесь упоминал о нем. Насколько мне известно. Но я, конечно, не всех тут знаю, потому что работаю только по выходным. По будням я охраняю Би-би-си. Деньги, прямо скажем, не ахти какие, зато работа не дает мне впасть в спячку.
Он подергал себя за нос и уставился на свои пальцы, словно надеясь обнаружить там что-нибудь интересное.
— Но в вещах Терри Коула мы нашли этот адрес, — сказала Барбара. — Он мог приходить сюда, выдавая себя за художника. Или за скульптора. Может быть, такой вариант покажется вам более знакомым?
— Нет, никто из здешних не покупает произведения искусства. Наверное, вам нужно обратиться в одну из шикарных художественных галерей, дорогуша. В Мейфэре и тому подобных местах. Хотя это здание тоже смахивает на своеобразную галерею, как вы думаете?
Она думала только о том, что у нее нет времени обсуждать достоинства и недостатки оформления интерьера в здании «Тритона».
— Но возможно, он приходил на деловую встречу к кому-то из сотрудников «Тритона».
— Или любой другой компании, — возразил Дик.
— Разве по этому адресу размещаются и другие организации? — спросила Барбара.
— А как же. Тритоновцы, конечно, главные. Они вывесили свое название над входом, потому что занимают тут больше всего места. Остальные не возражали, ведь это выгодно снижало им цену за аренду помещений.
Дик кивнул головой в сторону двух лифтов, между которыми висела доска объявлений. Там Барбара увидела списки фамилий и названий разных компаний и отделов. Они включали в себя издательства, киностудии и театры. Понадобились бы часы, а то и дни, чтобы поговорить с каждым означенным здесь сотрудником. Не говоря уже о вспомогательном персонале, не удостоенном включения в списки.
Отвернувшись от лифта, Барбара бросила взгляд на регистрационный пропускной пункт. Она знала, как работает подобное пропускное бюро в Ярде, где охрана считалась задачей первостатейной важности. Возможно, здесь она служит примерно тем же целям. Барбара спросила:
— Дик, а посетители записываются на пропускном пункте?
— Еще бы. Все записываются.
Отлично.
— Могу ли я заглянуть в журнал регистрации?
— Вряд ли, мисс… извините, констебль.
— Ради полицейского расследования, Дик.
— Да я понимаю. Но тут все заперто на выходные. Можете сами убедиться, в ящиках стола остались только чистые бланки да рекламные проспекты.
Барбара так и поступила, проскользнув за стойку орехового дерева и без всякой пользы заглянув в ящики. Черт побери, подумала она. Ужасно не хотелось ждать до понедельника. Ей не терпелось защелкнуть наручники на виновном и торжествующе доставить его к Лиши, выкрикивая: «Ну что, убедились? Убедились?» Так что ждать почти сорок восемь часов, чтобы сделать очередной шаг к разгадке тайны убийств в Дербишире, было все равно что предложить гончей, идущей по следу лисицы, немножко вздремнуть, когда хвост ее добычи уже маячит перед носом.
Оставался, конечно, еще один вариант. Он представлялся наиболее трудоемким, но, чтобы не терять времени, нужно было им воспользоваться.
— Скажите, Дик, у вас есть список работающих здесь сотрудников?
— Ох, мисс… э-э… констебль… что до этого…
Ее вопрос вызвал у охранника беспокойство, и он вновь шмыгнул носом.
— Да. Он же у вас есть, верно? Ведь если здесь произойдет что-то непредвиденное, вы должны знать, с кем можно связаться. Дик, мне необходим этот список.
— Да не положено мне…
— …давать его кому попало, — закончила она. — Я знаю. Но вы ведь и не отдадите его первому встречному. Вы предоставите его полиции в связи с расследованием убийства. Вы же понимаете, что если не захотите помочь расследованию, то мы можем подумать, что вы каким-то образом причастны к этому преступлению.
Он явно оскорбился.
— О нет, мисс. Я сроду не бывал в Дербишире.
— Но кто-то из вашей конторы мог побывать там. Во вторник вечером. И если вам хочется покрывать чьи-то грехи… С точки зрения Уголовного кодекса это выглядит не слишком хорошо.
— Чего? Вы думаете, что здесь у нас работает убийца?
Дик взглянул в сторону лифта с такой тревогой, словно ожидал, что оттуда сейчас появится сам Джек Потрошитель.
— А что ж тут особенного, Дик? Вполне может работать.
Охранник задумался, и Барбара не стала торопить его. Он тревожно переводил взгляд с лифта на пропускную стойку и обратно. Наконец он сказал:
— Ладно, раз уж это так необходимо полиции…
Зайдя за стойку, он открыл что-то вроде стенного шкафчика, где хранилось множество бумаг и кофейные принадлежности, достал с верхней полки скрепленные степлером листы и передал их Барбаре со словами:
— Вот они.
Барбара бурно поблагодарила его. Он внес свой вклад в дело правосудия, сообщила она ему. Правда, ей нужно взять с собой копию этого документа. Она собирается обзвонить всех сотрудников из этого списка, а Дик, конечно, не позволит ей сидеть целый день в пустом вестибюле, занимаясь этим делом.
Охранник неохотно согласился и удалился минут на пять, чтобы скопировать бумаги. Когда он вернулся, Барбара призвала на помощь все свое достоинство, чтобы не пуститься в пляс от радости, и степенно вышла на площадь. Она выдерживала принятую на себя роль и даже не взглянула на список до тех пор, пока не свернула на Карлайл-стрит. Но за углом она жадно впилась в него глазами.
Ее радость сразу потухла. Списочек занимал несколько страниц, и в нем было не меньше двухсот имен.
При мысли о предстоящей работе у нее из груди вырвался стон.
Нужно сделать две сотни телефонных звонков, и помощи ждать не от кого.
Нет, наверняка должен быть более эффективный способ приготовления блюда, которое удовлетворит аппетиты Линли. И после минутного размышления у Барбары появилась одна обнадеживающая идея.
Глава 17
Инспектору Питеру Ханкену хотелось выкроить часок в субботу, чтобы продолжить работу над новыми качелями для малышки Беллы, но не прошло и двадцати минут после его возвращения из манчестерского аэропорта, как ему пришлось отказаться от домашних планов. Из аэропорта он вернулся к полудню, потратив целое утро на поиски массажистки, которая обрабатывала спину Уилла Апмана в прошедший вторник. Позвонив ей из вестибюля отеля аэропорта, он услышал знойный и страстный соблазнительный голос. Однако его обладательницей оказалась многопудовая валькирия в белоснежной медицинской униформе, с руками регбиста и широкими, с передний бампер грузовика, бедрами.
Она подтвердила алиби Апмана на вечер убийства дочери Мейдена. Он действительно вызвал к себе мисс Фриду (так она представилась) и, как обычно, щедро расплатился с ней после того, как она закончила разминать его напряженные мышцы и сухожилия. «Чаевые как у заезжих янки, — сообщила Ханкену словоохотливая массажистка. — Он никогда на них не скупился, поэтому я всегда рада видеть его».
Мисс Фрида пояснила, что Апман — один из ее постоянных клиентов. Приезжает сюда как минимум два раза в месяц. «Очень напряженная у него работа», — заметила она. Тот сеанс массажа длился один час. А явилась она в номер к адвокату в половине восьмого вечера.
Следовательно, прикинул Ханкен, Апман располагал достаточным временем на поездку от Манчестера до Колдер-мур, где мог успеть до половины одиннадцатого разделаться с дочерью Мейдена и ее спутником, а потом поспешить обратно в отель аэропорта, чтобы подтвердить там свое пребывание и обеспечить алиби. Все это оставляло адвоката в кругу подозреваемых.
А телефонный звонок от Линли сразу перевел Апмана в разряд главных обвиняемых, по крайней мере на взгляд Ханкена.
Мобильник инспектора зазвонил в гараже, где он только что разложил на полу детали детских качелей и, отступив на шаг, изучал их, проверяя по описи наличие множества болтов и гаек, входивших в комплект. Линли доложил ему, что его напарники нашли молодую женщину, снимавшую дом вместе с Николь Мейден, и он сам только что закончил допрашивать ее. Она сказала, что не знает никакого лондонского приятеля Николь — в чем Линли сильно сомневался, — и предложила полиции еще разок поболтать с Уиллом Апманом, если им так нужно узнать, почему Николь Мейден решила провести лето в Дербишире. На замечание Ханкена:
— Действительно, Томас, ведь именно Апман сообщил нам, что у этой девушки был какой-то столичный любовник, — Линли ответил:
— Верно, но странно еще и то, что она бросила учебу в университете и целое лето работала на Апмана… разве что эти двое собирались провернуть какое-то прибыльное дельце. У вас найдется время выжать из него побольше сведений, Питер?
К идее выжимания сведений из этого скользкого типа Ханкен отнесся с радостью, даже с восторгом, но нужно было найти надежное основание для очередного разговора с бакстонским юристом, который пока еще не связался со своим собственным адвокатом, но наверняка вызовет его, как только заподозрит, что расследование движется в его направлении.
— К Николь приходил какой-то мужчина как раз перед тем, как она переехала из Ислингтона в Фулем, — сказал Линли. — В конце первой декады мая, скорее всего девятого числа. Между ними разгорелся спор. Домовладелица слышала, как они кричали. Тот мужчина заявил, что лучше увидит ее мертвой, чем позволит «сделать это».
— О чем он говорил? — спросил Ханкен.
И Линли объяснил ему. Ханкен слушал, не веря своим ушам. Где-то на середине рассказа он прервал Линли:
— Черт возьми! Проклятье! Минутку, Томас. Мне нужно пристроиться где-то, чтобы записать кое-какие детали.
Он быстро перешел из гаража в кухню, где его жена кормила обедом Беллу и Сару, а их младший наследник посапывал на соседнем столе в люльке от коляски. Расчистив себе местечко рядом с Сарой, которая разломала бутерброд с яйцом на две половины и усердно размазывала его по лицу, Ханкен сказал в трубку:
— Все в порядке, продолжайте, — и начал быстро записывать места, действия и имена.
Он лишь тихо присвистнул, когда Линли поведал ему тайную историю Николь Мейден, подвизавшейся в роли лондонской проститутки. Ошеломленный, он поглядывал на двух своих маленьких дочерей, пока Линли объяснял ему специализацию погибшей девушки. Ханкен вдруг осознал, что разрывается между необходимостью сделать точные записи и желанием прижать к груди Беллу и Сару, пусть даже перепачканную яйцом и майонезом, словно это проявление любви могло гарантировать, что их будущее будет восхитительно благополучным и благопристойным. После того как Линли завершил историю и сообщил, что на данном этапе собирается разыскать бывшую секретаршу Вай Невин — Шелли Платт, отправлявшую анонимные письма, Ханкен, продолжая думать о своих дочках, спросил:
— Томас, а как насчет Мейдена? Если он, не приведи господь, как-то узнал, что за делишки проворачивала его дочурка в Лондоне… Вы можете представить, на что он мог решиться?
— По-моему, нам лучше поразмышлять над тем, как такое знание могло бы повлиять на человека, который считал себя ее возлюбленным. Апман и Бриттон — и даже Феррер — кажутся мне более подходящими на роль Немезиды, чем Энди.