Нет, не в главный офис, который Кира увидела на фотографии несколько недель назад: она сама, еще девочка, отец и «няня» – Нандита – стоят перед огромным стеклянным зданием на фоне заснеженных гор. Кира не знала, что это за место, не помнила, как они фотографировались, и совершенно точно не могла припомнить, что встречалась с Нандитой до Эпидемии, но на снимке все было именно так. Ей было всего пять, когда мир рухнул, на фотографии, возможно, около четырех. Что это значило? Кем на самом деле была Нандита, и что связывало ее с «ПараДженом»? Она там работала? Или отец? Кира помнила, что он ходил в какой-то «офис», но тогда была слишком мала, чтобы запомнить что-то еще. Если Кира действительно партиал, она, что, была лабораторной мышью? Неудачным экспериментом? Прототипом? Почему Нандита ничего не рассказывала?
Пожалуй, этот самый большой вопрос. Кира прожила с няней двенадцать лет. Если та знала, кто она на самом деле, – знала все эти годы и ни сказала ни слова, – Кире это не нравилось.
От таких мыслей девушку опять затошнило. «Я – подделка, – подумала она, – искусственное существо, возомнившее себя личностью. Я – такая же подделка, как покрытие из искусственного камня на том столе». Зайдя в кабинет при входе, Кира провела рукой по шелушащемуся столу секретарши: крашеный винил поверх пластиковой столешницы. Даже не прессованная каменная крошка. Она подняла взгляд, заставляя себя забыть о расстройстве и сомнениях и сосредоточиться на том, за чем пришла. Приемная была довольно просторной для Манхэттена: большая комната с потрескавшимися кожаными диванами и какой-то штуковиной из грубого камня, наверное, бывшим водопадом или фонтаном. На стене за столом регистрации висел тяжелый металлический логотип «ПараДжена», такой же, как на том снимке. Кира открыла сумку, аккуратно вытащила сложенный листок и сравнила. «Один в один». Убрав фото, она обошла стол, внимательно разглядывая устилавшие его бумаги. Как и на лестничной клетке, из комнаты не было прямого выхода наружу, и, таким образом, она оказалась неподвластна стихиям; бумаги пожелтели и покоробились, но лежали в полном порядке. Большая их часть была никому не нужной ерундой: телефонными справочниками, рекламными буклетами и книгой, которую читала секретарша: «Люблю тебя до смерти», с окровавленным кинжалом на мягкой обложке. Пожалуй, не самое лучшее чтиво, когда рушится мир, но, с другой стороны, сотрудница вряд ли читала книгу во время Эпидемии. Ее эвакуировали, когда РМ-вирус вышел из-под контроля, или когда он впервые появился, или, может быть, вообще в самом начале Войны с партиалами. Кира пролистнула страницы, найдя закладку, отделявшую примерно три четверти книги. «Бедняга так и не узнала, кто кого любил до смерти».
Девушка снова заглянула в телефонную книгу, отметив, что некоторые из четырехзначных добавочных номеров начинались на 1, а другие – на 2. Офис занимал два этажа? В конце справочника нашелся раздел с длинными, десятизначными, номерами: некоторые начинались с 1303, другие – с 1312. Из разговоров со взрослыми, помнившими старый мир, она знала, что это были коды других регионов и городов, но понятия не имела, каких, а справочник ничего не говорил об этом.
Буклеты лежали аккуратной стопочкой на углу стола, обложки украшала стилизованная двойная спираль и снимок здания, известного Кире по фотографии, только с другого ракурса. Присмотревшись, она увидела похожие здания сзади, особенно бросалась в глаза высокая массивная башня, казавшаяся сложенной из огромных стеклянных кубов. Внизу обложки красовался слоган: «Становясь лучше, чем мы есть». Страницы внутри пестрели улыбающимися фотографиями и рекламой предлагаемых генных модификаций: косметических (изменение цвета глаз или волос), лечебных (лечение врожденных заболеваний или повышение иммунитета к приобретенным болезням), позволявших убрать живот или увеличить грудь, накачать мышцы, ускорить реакцию или повысить чувствительность. Генные модификации стали настолько обычными перед концом света, что имелись почти у всех выживших на Лонг-Айленде. Даже дети Эпидемии, заставшие ее младенцами и не помнившие жизнь до нее, успели получить по горсти генетических улучшений при рождении. Они стали стандартной процедурой в родильных домах по всему миру, и многие разрабатывались «ПараДженом». Кира всегда думала, что получила обычный младенческий набор, и даже гадала, не досталось ли ей чего-то еще. Что делало ее хорошей бегуньей: гены, унаследованные от родителей или полученные в результате модификации? Теперь она знала: это связано с тем, что она партиал. Сконструированная в лаборатории модель идеального человека.
Вторая половина брошюры рассказывала о партиалах, только называла их БиоСинтами. Оказалось, «моделей» было гораздо больше, чем Кира ожидала увидеть. Первыми шли военные партиалы, скорее как пример успешной разработки, чем товар для покупки: еще бы, миллион полевых тестов флагманской биотехнологии! Конечно, купить солдата фирма не предлагала, но в буклете было полно других, менее гуманоидных вариантов, сделанных по той же технологии: сверхумные стражепсы, пышногривые львы, настолько послушные, что их можно было держать дома, даже нечто, названное МойДракон™ – длинная крылатая ящерица размером с домашнюю кошку. Последняя страница представляла новые типы партиалов: охранника, разработанного на базе солдата, и другие, которые рекомендовалось смотреть на сайте. «Неужели я – что-то подобное? Охранник или секс-рабыня, или какую там еще дрянь они продавали?» Кира снова пролистала буклетик, ища хоть какую-нибудь зацепку, имевшую к ней отношение, но больше ничего не находила. Бросив его, взялась за следующий, но оказалось, – проклятие! – он такой же, только в другой обложке.
«Я не просто товар из каталога, – убеждала она себя. – Кто-то сделал меня намеренно, Нандита взяла меня на воспитание и приглядывала за мной не просто так. Может, я спящий агент? Подслушивающее устройство? Киллер? Та ученая партиалка, поймавшая меня, доктор Морган, едва узнав, кто я, чуть не лопнула, так переволновалась. Она – самое опасное существо, что я когда-либо встречала, но одна мысль о том, кем я могу быть, привела ее в ужас.
Я была сделана специально, но во зло или во благо?»
Где бы ответ ни находился, уж точно не в рекламном буклете. Кира взяла один и засунула в сумку – вдруг когда-нибудь пригодится, – вскинула автомат на плечо и пошла к следующей двери. Вряд ли на такой высоте могло быть что-то опасное, но… тот дракон беспокоил ее. Она никогда не видела их живьем: ни драконов, ни львов, ни другой «продукции», но от осторожности еще никто не умирал. Особенно в самом логове врага. «Это искусственные виды, – убеждала она саму себя, – разработанные как несамостоятельные послушные домашние питомцы. Я никогда их не видела, потому что они все вымерли, съеденные дикими животными, умеющими выживать в природе». Однако эти доводы лишь расстроили ее, но не успокоили. Здесь все равно можно было нарваться на комнату, полную трупов, – людей в городе умерло так много, что он стал большой братской могилой. Девушка подняла руку к двери, собрав все свое мужество, и толкнула ее.
Из-за двери навстречу ей хлынул приятный поток воздуха, гораздо более свежего, чем в приемной и на лестнице. За дверью открылся короткий коридор с выстроившимися вдоль него кабинетами, в конце виднелся длинный ряд выбитых окон. Кира заглянула в первую приоткрытую дверь, подпираемую стулом на колесиках, и у нее перехватило дыхание от неожиданности – три желто-коричневых ласточки резко слетели с гнезд, устроенных в книжном шкафу. В лицо повеял теплый ветер, колебля волосы, выбившиеся из хвостика. Когда-то в комнате были огромные окна от пола до потолка, а теперь она превратилась в грот на краю утеса; Кира осторожно посмотрела вниз на заросшие руины некогда великого города.
На двери висела табличка «ДЭВИД ХАРМОН»; владелец кабинета явно не захламлял рабочее место: пустой пластиковый стол, полка книг, заляпанных птицами, да выцветшая белая доска для фломастеров на стене. Повесив автомат на плечо, Кира вошла, ища какие-нибудь записи, которые можно было бы просмотреть, но ничего такого здесь не оказалось, даже компьютера, хотя без электричества в него все равно не залезешь. Подойдя к полке, она попыталась прочитать названия, не касаясь помета, – сплошные книги по бухгалтерии. Дэвид Хармон, очевидно, был финансистом. На прощанье Кира еще раз оглядела кабинет, надеясь на открытие в самый последний момент, как в романе, но комната действительно была пуста. Она вышла в коридор и попробовала следующую.
Десять комнат спустя она была все так же далека от чего-либо, что могло пролить хоть лучик света на ее тайну: стопка гроссбухов, в лучшем случае – картотечный шкаф, но и те оказывались либо пусты, либо забиты отчетами о прибылях. «ПараДжен» был богат до неприличия – теперь Кира могла в этом убедиться, но и только.
Настоящая информация могла найтись лишь в компьютерах, но в офисе они, казалось, отсутствовали начисто. Кира обеспокоенно помрачнела – все, что она слышала про старый мир, свидетельствовало: люди шагу не могли ступить без компьютеров – «компов», как они говорили. Почему в офисе не было мониторов и металлических коробок процессоров, которые она привыкла видеть почти повсеместно? Девушка вздохнула и в ярости затрясла головой: даже найди она компьютеры, что бы она с ними делала? Она пользовалась в больнице медицинскими компьютерами, сканерами и прочим, когда того требовали лечение или диагностика, но в основном это были изолированные машины с жестким набором функций. В старом же мире «компы» объединялись в сеть, обеспечивавшую мгновенную связь со всей планетой. В них загружалось все: от книг до музыки и, очевидно, обширных ПараДженовских проектов. Но в этих комнатах никаких компьютеров не было.
«А вот в этой стоит принтер». Кира остановилась, разглядывая столик в последнем кабинете: большем, чем остальные, с табличкой «ГВИНЕВРА КРИЧ» на двери – наверное, вице-президент филиала или как там у них именовалось начальство. По полу были раскиданы чистые листы бумаги, покоробившиеся и потемневшие от дождей, захлестывавших в разбитые окна, а на низком столике рядом с письменным столом стоял маленький пластиковый ящик. Девушка сразу узнала принтер, – у них в больнице было полно таких. Без порошка они были бесполезны; ей как-то поручили перетащить несколько из одного чулана в другой. В старом мире с их помощью документы выводили на бумагу прямо из «компа», так что, если в комнате был принтер, должен был быть и компьютер, по крайней мере, в свое время. Кира повертела ящик в руках: ни провода, ни разъема для него – значит, беспроводной. Поставила обратно и опустилась на четвереньки, заглядывая под столик. И там ничего. Зачем кто-то вывез все машины – неужели, чтобы спрятать данные, хранившиеся в них, когда мир стал рушиться? Несомненно, Кира могла быть здесь не первой посетительницей. «ПараДжен» создал партиалов – господи, прости, – здесь работали ведущие мировые специалисты в области биотехнологии. Даже если им не поставили в вину Войну с партиалами, правительство должно было связываться с учеными по поводу лечения РМ. «Конечно, если мы предполагаем, что правительство не знало, что партиалы несли в себе лекарство». Кира прогнала эту мысль прочь – она сюда не конспирологией пришла заниматься, а за информацией. Может, компьютеры были захвачены?
Все так же на четвереньках, она задрала голову, оглядывая комнату, и из этой выигрышной позиции увидела то, чего не замечала раньше: блестящий черный кружок на черной металлической раме стола. Она повернулась, и кружок подмигнул ей солнечным зайчиком. Наморщив лоб, девушка встала и вдруг замотала головой: как просто!
Столы и были компьютерами!
Теперь, когда она поняла, это казалось очевидным. Чистые пластиковые столешницы были почти точными копиями, только увеличенными, экранов медицинских компьютеров, с которыми она работала в больнице. «Мозги»: процессор, матплата и жесткий диск – были вмонтированы в металлическую раму, и при включении весь стол загорался чувствительными панелями, клавиатурой и прочим. Снова опустившись на колени, девушка проверила металлические ножки стола и победно вскрикнула, отыскав короткий черный провод, воткнутый в розетку на полу. Ее крик выгнал наружу стайку воробьев. Кира улыбнулась, но до победы было еще далеко – найти компьютеры не значило ровным счетом ничего, пока она не включила их. Поспешно покидая Ист-Мидоу, она не захватила никакого зарядного устройства – глупо, конечно, но теперь уже ничего не поделаешь. Можно будет попробовать раздобыть что-нибудь на Манхэттене в магазине электроники. Посещение острова после Эпидемии считалось слишком опасным, поэтому большая его часть еще не была разграблена. Однако тащить пятидесятифунтовый генератор на двадцать первый этаж ей явно не улыбалось.
Кира медленно, протяжно выдохнула, собираясь с мыслями. «Мне нужно выяснить, кто я, нужно понять, как связаны со всем этим отец и Нандита. Я должна найти Совет». Она снова достала фотографию, где стояла с отцом и Нандитой перед комплексом «ПараДжена». Поверх кто-то написал указание: «НайдиСовет». Она даже не знала точно, что это за Совет, не говоря уж о том, где его искать, не знала, и кто оставил ей снимок, и кто надписал его, хотя подозревала, что почерк Нандитин. Все, чего она не знала, казалось, придавливало ее своим весом, становившимся невыносимым; Кира закрыла глаза, стараясь дышать глубже. Она так рассчитывала на этот офис – единственную часть «ПараДжена», до которой могла дотянуться, – и не найти здесь ничего, даже намека, где искать дальше, было невыносимо.
Девушка встала, медленно подошла к окну подышать воздухом. Под ней расстилался Манхэттен: полугород, полулес – безбрежное зеленое море полных жизни деревьев и осыпающихся, зарастающих лианами зданий. Все это было таким большим, таким невероятно большим, а ведь это только один город – были и другие города, другие штаты и страны, целые материки, которых она никогда не видела. Кира чувствовала себя потерянной, сломленной полнейшей невозможностью найти один маленький секрет, скрываемый таким большим миром. Мимо пролетела стайка птиц, не замечая ни ее, ни ее мучений; они и конца света не заметили – солнце не перестанет вставать, а птицы не перестанут петь от того, что исчезнет единственный разумный вид.
Что значили ее успех или поражение?
Подняв голову, она стиснула зубы и прошептала:
– Я не сдамся. Плевать, насколько велик этот мир, буду обследовать новые места одно за другим.
Кира вернулась в кабинет, направилась к картотеке и выдвинула первый ящик. Если Совет имел отношение к «ПараДжену» – скажем, как какой-то особый проект, связанный с командованием партиалов, на что намекал Сэмм, – то этот финансовый филиал должен был рано или поздно перечислить им деньги, оставляя записи, которые ей предстояло найти. Она протерла стол-экран от пыли и начала вынимать папки из ящика, просматривая их абзац за абзацем, строчку за строчкой, платеж за платежом. Заканчивая стопку, она сметала ее на пол, в угол, и принималась за следующую, час за часом, остановившись только, когда стало слишком темно, чтобы читать. Ночной воздух дышал холодом, и Кира подумала было развести костер – на столе, где она могла сдержать его, – но не решилась. Внизу на улицах она пользовалась костром, но там его было легко скрыть, а пламя на такой высоте увидят за многие мили. Поэтому она просто отступила в фойе перед лестницей, закрыв все двери, и развернула скатку под защитой секретарского стола. Потом открыла банку тунца и тихонько съела в полной темноте пальцами, представляя, что это суши. Немного поспав, с рассветом тут же кинулась за работу, прочесывая папку за папкой. Поздним утром она наконец-то кое-что нашла.
– Нандита Мерчант, – прочитала она, вздрогнув всем телом после столь долгих поисков, – Пятьдесят одна тысяча сто двенадцать долларов перечислены 5 декабря 2064 года на прямой депозит в Арваде, Колорадо.
Это была зарплатная ведомость – длиннющая, видимо, включавшая всех сотрудников огромной компании. Перечитав запись, Кира нахмурилась. Кем работала Нандита, не указывалось, – только сумма, и было непонятно: это ежемесячная зарплата или годовая? Или вообще разовая выплата за отдельную работу? Она вернулась к гроссбухам, нашла ведомость за предшествующий месяц и быстро пролистнула, ища Нандиту. «Пятьдесят одна тысяча сто двенадцать долларов – 21 ноября», – прочитала она и нашла столько же от 7-го ноября. «То есть это зарплата за полмесяца, что в год дает… около одного и двух десятых миллиона долларов. Ничего себе!» Кира плохо представляла порядок зарплат старого мира, но, пробежав глазами список, увидела, что $51112 – едва ли не самая внушительная сумма.