– Значит, хочешь от меня отделаться, – подытожил Том.
– Я ничего такого не говорила.
– Ладно, Лиза, все с тобой понятно. Не хочу быть третьим лишним. – Том резко развернулся и, не видя дороги, зашагал в глубь леса.
Совершенно убитый, то и дело сглатывая комок в горле при мысли о Лизе, Том долго бродил в одиночестве и думал, какая Лиза злая и неблагодарная. Зря он потащился в Чингфорд, надо было дома сидеть. Что ей стоило пойти гулять с ним, а не с этим жеребцом Блейкстоном; для него, для Тома, у Лизы ни слова доброго, ничего. Том мучился ненавистью, но он был просто несчастный влюбленный и мало-помалу начал думать, что сам перегнул палку, сам проявил неуместную обидчивость. Вскоре Том уже раскаивался, что вообще раскрыл рот; ему ужасно хотелось помириться с Лизой. Он побрел обратно в Чингфорд в надежде, что Лиза не заставит слишком долго себя ждать.
Лиза, в свою очередь, немного удивилась, когда Том вспылил и ушел.
– Какая его муха укусила?
– Он просто ревнует, – рассмеялся Джим.
– Том? Ревнует?
– Конечно, тебя ко мне.
– Можно подумать, я ему повод давала! – воскликнула Лиза и стала рассказывать Джиму о Томе: как он просил выйти за него, как она отказала, как согласилась ехать с ним в Чингфорд только при условии, что не будет считаться его подружкой. Джим слушал сочувственно; жена его, кажется, не слушала вовсе – наверняка ее занимали мысли о детях да о хозяйстве.
В Чингфорде их встретил тоскливый взгляд Тома. Лиза была потрясена его горем; почувствовала, что проявила жестокость, и, оставив Блейкстонов, шагнула к Тому.
– Слышь, Том, – начала она, – не бери в голову. Я не хотела тебя обидеть.
Том разразился мольбами о прощении.
– Ты ж знаешь, Том, – продолжала Лиза, – я вспыльчивая. Мне жаль, что я тебя обидела.
– Ох, Лиза, какая ты хорошая! Ты не сердишься на меня?
– Я? Нет. Это ты должен сердиться.
– Ты такая хорошая, Лиза!
– Так ты не сердишься?
– Моя Лиза мне всякая мила, вот что я скажу! – Том буквально сиял. – Пойдем выпьем чаю, а потом будем на осле кататься.
Катание на осле стало одним из гвоздей программы. Лиза поначалу побаивалась, так что Тому пришлось шагать в ногу с ослом и поддерживать ее; всякий раз, когда осел припускал рысью, Лиза взвизгивала и вцеплялась в Тома, чтобы не упасть. Том ощущал ее ладошку на своем плече, слышал мольбу в выкриках: «Ой, только не отпускай меня! Ой, сейчас упаду!» – и был совершенно уверен, что подобного счастья в жизни ему до сих пор не выпадало. Подтягивались остальные участники пикника; были обещаны гонки на ослах, но уже на первом круге, когда ослы пустились галопом, Лиза упала-таки Тому в объятия, и ее осел ускакал один.
– Я знаю, что надо делать, – заявила Лиза, когда беглеца поймали. – Я поеду по-мужски.
– Совсем сдурела! – крикнула Салли. – Разве можно – в юбках-то?
– Еще как можно.
Был добыт другой осел, на сей раз с мужским седлом. Лиза встала в стремя, перекинула ногу и уселась верхом, очень довольная собой. Ни излишней скромностью, ни излишней стыдливостью Лиза никогда не страдала и в таком положении чувствовала себя вполне свободно.
– Вот теперь я и сама справлюсь. Отходи, Том, – велела она. – Покури пока, а потом присоединяйся.
Этот заезд сопровождался особенно громким шумом. Лиза молотила своего осла пятками, дубасила кулачками, визжала ему в уши и хохотала до колик. Ее усилия увенчались успехом – она выиграла заезд. После заезда, естественно, всем участникам опять захотелось освежиться и подкрепиться, они повалили в паб и долго еще обсуждали ослиные бега.
После нескольких пинт пива Лиза и Салли, их молодые люди с серьезными намерениями, а также чета Блейкстонов стали искать других развлечений; их внимание привлек балаган, где деревянным шаром сшибали кокосовые орехи.
– Ой, давайте, давайте попробуем! – взвизгнула Лиза, и бедолагам пришлось доставать кошельки.
Лиза с Салли сделали по несколько крайне неудачных ударов.
– С виду легче легкого, – протянула Лиза, поправляя прическу. – Только в эту штуковину никак не попасть. Попробуй ты, Том.
Том и Гарри оба промахнулись, зато Джим сбил три кокоса, и владельцы балагана стали смотреть на него с некоторым беспокойством.
– Да вы просто дока! – восхитилась Лиза.
Хотели было заставить миссис Блейкстон тоже попытать счастья, но она отказалась наотрез.
– Чтоб я на такую ерунду деньги транжирила! – пояснила миссис Блейкстон.
– Ладно тебе кукситься, мать, – примирительно заметил Блейкстон. – Давай лучше есть кокосы.
Таким образом, каждой паре досталось по кокосу. Дамы выпили кокосовое молоко, после чего орехи раскололи, и каждый придавил обед и чай еще и изрядной порцией кокосовой мякоти. А там и время ужина приспело. Снова они набросились на сосиски в тесте, крутые яйца, охотничьи колбаски и неизменное пиво.
– Я уже со счету сбилась, сколько бутылок выпила, – сказала Лиза.
Все засмеялись.
До отправления платформы обратно на Вир-стрит был еще почти целый час; тут-то и пригодились гармоники. Наши герои сели на траву. Гарри зажигательным соло открыл концерт. Слушатели потребовали песню, вышел Джим и исполнил старинную «Эх, солдатики, солдатики идут». Кроме Тома, стеснительных в компании не нашлось; вскоре Лиза тоже спела популярную смешную песенку. Снова играли на гармониках. Снова захотели песню. Лиза обернулась к Тому, притихшему подле нее.
– Чего притаился, как мышь? Давай пой.
– Да я не умею, – покраснел Том. – Мне медведь на ухо наступил, ты ж знаешь.
Тут опять поднялся Блейкстон с новой песней.
«Ну и зануда же этот Том, – сделала вывод Лиза. – То ли дело Блейкстон».
Потом заглянули в паб, выпить пива на дорожку. Трубач весьма неуверенно, будто пробираясь на ощупь, подал сигнал к отправлению, и они пошли занимать места на платформе.
Лиза с трудом поднялась по лесенке и пробормотала:
– Ох и пьяная же я.
Кучер пребывал в меланхолии; он понурился на козлах, не выпуская поводьев, повесил голову и с тоскою думал о безвозвратно ушедшей молодости, а также о грехах, за которые ему уже довольно скоро воздастся.
Лиза не проявила ни малейшего уважения к сим благочестивым мыслям – она стукнула кулачком по гербу на шляпе кучера, сползшей от удара ему на глаза.
– Эй ты, чего раскис, как студень на плите?
В ответ кучер тоже стукнул Лизу.
– Сама ты студень!
– Мордоворот!
– Злюка!
– Пьяница!
Лиза разошлась не на шутку, хохотала и пела, ни на секунду не умолкала. Из озорства поменялась шляпами с Томом и, увидев его в перьях, смеялась до визга. На обратном пути пели «Ведь он же славный парень», и вечерний воздух отзывался многоголосым эхом.
Лиза с Томом и Блейкстоны заняли теперь одно сиденье. Лиза оказалась между Томом и Джимом. Том был совершенно счастлив, он мог бы так всю жизнь ехать, подле Лизы. Постепенно, по мере того как они удалялись от Чингфорда, пение стихало, болтовня становилась менее оживленной, голоса – более тихими. Кое-кто задремал; Салли с Гарри похрапывали в обнимку. Вечер выдался прекрасный, небо приобрело уже ультрамариновый оттенок, звездам не было числа. Лиза время от времени поднимала глаза к небу – и ее охватывало желание оказаться в чьих-нибудь объятиях или испытать, каковы ласки сильного мужчины; также в сердце ее появлялось странное ощущение – будто оно, сердце, увеличивается. Лиза притихла; Том и Блейкстоны тоже молчали. Затем, очень медленно, очень осторожно, с пониманием, что этак не годится, рука Тома обвилась вокруг ее талии. На сей раз Лиза ничего не имела против. Однако с другого боку тоже началось копошение, и другая рука стала гладить Лизу по бедру, и другая ладонь опустилась на ее пальцы. Рука эта принадлежала Джиму Блейкстону. Лиза чуть вздрогнула и уже не могла унять дрожь. Том это заметил.
– Лиза, ты озябла, да? – прошептал он.
– Нет, Том, мне тепло, просто потряхивает маленько.
Том крепче обнял ее за талию, и в это же время большая жесткая ладонь стиснула ее ладошку. Так Лиза и сидела, меж двух мужчин, пока платформа не достигла «Красного льва», что на Вестминстер-Бридж-роуд, и Том не сказал себе: «А все-таки я ей нравлюсь!»
Они спустились с платформы, пожелали друг другу доброй ночи. Салли и Лиза, со своими верными рыцарями и четой Блейкстонов, пошли домой. На углу Вир-стрит Гарри предложил Тому и Джиму:
– А что, парни, не пропустить ли нам по стаканчику, пока паб не закрылся?
– Я не прочь, – отвечал Том. – Только сначала проводим девушек.
– Тогда нам до закрытия не успеть, – возразил Гарри. – Считаные минуты остались.
– Нельзя же девушек бросить посреди улицы.
– Валяйте, бросайте, – вмешалась Салли. – Мы за себя постоим, если что.
Том не хотел расставаться с Лизой, но она поддержала Салли:
– Иди уже, Том. Никто нас с Салли не съест. А ты можешь опоздать.
– Доброй ночи, Гарри, – сказала Салли, как бы ставя точку в разговоре.
– Доброй ночи, старушка, – отвечал Гарри. – Давай, чмокни меня на сон грядущий.
И Салли, отнюдь не против своего желания, прижалась к Гарри, а он звонко расцеловал ее в обе щеки.
– Доброй ночи, Том, – сказала и Лиза, протягивая руку.
– Доброй ночи, Лиза, – отвечал Том, с тоскою во взгляде беря ее ладошку.
Лиза поняла, мило улыбнулась, подставила личико. Том наклонился к ней, обнял и страстно поцеловал.
– Какая ты сладкая! – воскликнул он, чем вызвал смех Салли, Гарри и Блейкстонов.
– Спасибо, что вытащил поразвлечься, – сказала Лиза.
– Всегда рад, – ответил Том и добавил вполголоса: – Благослови тебя Господь.
– Блейкстон, ты с нами? – спросил Гарри, видя, что Джим с женой уходят.
– Не, мы домой. Завтра подъем в пять утра.
– Эк он здоровье бережет, – презрительно прокомментировал Гарри, шагая с Томом к пабу. Блейкстоны, Лиза и Салли пошли в противоположную сторону.
Первым по пути был дом Салли. Через несколько ярдов они оказались возле дома Блейкстонов. С минуту поболтали у дверей, и Лиза пожелала супругам доброй ночи. Дальше ей предстояло идти одной. На улице было очень тихо, редкие фонари струили тусклый свет, который только заставлял Лизу острее чувствовать одиночество. Какой контраст с полдневной улицей, когда люди так и снуют, а иной раз собираются группками! Теперь Вир-стрит будто вымерла. Лизе сделалось не по себе. Два ряда совершенно одинаковых домов, два ровных тротуара и прямая цементная дорога показались ей проклятым местом, словно здесь недавно свирепствовала чума, или пожар не оставил в живых ни единой души. Вдруг сзади раздались шаги. Лиза вздрогнула и оглянулась. Ее нагонял мужчина; в следующую секунду она узнала Джима. Джим махал ей, потом глухо позвал по имени.
Лиза остановилась и ждала, пока он подойдет.
– Вы чего?
– Пришел пожелать тебе доброй ночи, Лиза.
– Вы ж только что пожелали.
– Не, я хочу по-настоящему пожелать.
– Где ваша жена?
– Дома. Я сказал, что передумал и иду промочить горло с ребятами.
– Так она ж узнает, что вас не было в пабе.
– Не узнает. Она сразу наверх пошла, поглядеть, как там наш меньшой. А я хотел с тобой одной говорить, Лиза.
– Почему?
Джим не ответил, зато попытался взять Лизу за руку. Лиза не позволила. Они пошли дальше молча и вскоре достигли ее дома.
– Доброй ночи, – сказала Лиза.
– Может, еще прогуляемся, а, Лиза?
– Тише вы – услышат, – прошептала она, сама не зная, зачем шепчет.
– Так прогуляемся?
– Нет. Вам вставать в пять часов, забыли?
– Это я для отмазки сказал, чтоб с ребятами не ходить.
– И чтоб пойти за мной? – уточнила Лиза.
– Ну да!
– Не пойду я с вами гулять. Доброй ночи.
– Нет, пожелай мне доброй ночи как следует.
– А как следует?
– Том сказал, ты сладкая.
Лиза смотрела на него молча, и Джим вдруг схватил ее, почти поднял над землей и стал целовать. Лиза отворачивалась.
– Губы, Лиза! Дай мне свои губы! – шептал Джим. – Дай мне свои губы!
Он взял ее лицо в ладони (Лиза больше не сопротивлялась) и поцеловал в губы.
В конце концов Лиза высвободилась, распахнула дверь и скрылась в доме.
6
На следующее утро, по дороге на фабрику, Лиза столкнулась с Салли. Обе после вчерашнего были помятые и совершенно разбитые. Челки висели грязными сосульками и лезли в глаза, остальная масса волос, кое-как прихваченных в неопрятный узел, лезла за воротник и грозила вовсе развалиться. Лиза не успела надеть шляпу и несла ее в руке. Салли свою шляпу приколола по бокам, но неудачно – приходилось то и дело давить на булавки, чтобы шляпа не свалилась. Сама Золушка после двенадцатого удара часов не преобразилась до такой степени, как наши героини; впрочем, бедная сиротка и в латаных-перелатаных обносках являла образчик опрятности, меж тем как на платье Салли, бесформенном и неряшливом, красовалась огромная дыра, а Лизины сползшие чулки закрывали шнуровку башмаков чуть ли не до половины.
– Привет, Сэл! – сказала Лиза.
– Ой, как у меня нынче голова болит! – пожаловалась Салли и повернулась к Лизе зеленоватым, опухшим лицом.
– Я тоже паршиво себя чувствую, – созналась Лиза.
– Не надо было мне столько пива пить, – добавила Салли и скривилась, ибо голову словно пулеметная очередь прошила.
– Ничего, скоро полегчает, – попыталась утешить подругу Лиза.
Тут часы громко пробили восемь, и девушки бросились бегом, чтобы успеть взять жетоны и не лишиться дневного заработка; они свернули на улицу, которую венчала фабрика, и увидели еще с полсотни женщин, подобно им со всех ног бегущих на работу.
Все утро Лиза была точно полумертвая. Работала кое-как; собственная голова казалась куском свинца, через который при малейшем движении проходит электрический разряд; во рту пересохло, язык стал втрое толще. Наконец наступил обеденный перерыв.
– Пошли, Сэл, выпьем пивка. Не могу больше, сейчас кончусь.
Девушки поспешили в ближайший паб, и каждая выпила свою пинту одним глотком. Лиза испустила глубокий вздох облегчения.
– Как бодрит, верно, Сэл?
– Еще бы! Кстати, Лиза, я ж тебе еще не рассказала. Вчера вечером он таки дозрел.
– Кто?
– Гарри, кто ж еще. Говорю, он дозрел.
– Предложил пожениться? – улыбнулась Лиза.
– То-то и оно.
– Ну а ты что?
– А что я? Я согласилась, – отвечала Салли. – Помнишь, я говорила, что обскачу тебя? Так и вышло.
– Поздравляю, – сказала Лиза и задумалась.
– Знаешь, Лиза, что я тебе посоветую? Выходи-ка ты за Тома, он хороший парень. – Салли хотелось и жизнь подруги устроить.
– Выйду за того, который понравится. И знаешь, Салли, что я тебе посоветую? Не суй свой нос в чужой вопрос.
– Ладно, ладно, Лиза; не пойму, чего ты кипятишься. Я ж по-дружески.
– Никто тебя не просил, ни по-дружески, ни по-вражески.
– Просто я вчера поглядела: вы с Томом вроде ладите, ну и подумала, что он все ж тебе по сердцу.
– Это я ему по сердцу, а не он мне. Я его не просила предложение делать.
– Я тоже моего Гарри не просила.
– А кто говорит, что ты просила?
– Ты, я погляжу, нынче не в духе, – рассердилась Салли.
Пиво взбодрило Лизу; в цех она вернулась уже без мигрени. Если не считать легкой слабости, она чувствовала себя не хуже, чем во время пикника. За работой Лиза прокручивала в памяти вчерашние события – и вскоре обнаружила, что все мысли ее занимает Джим Блейкстон. Вот он идет рядом с ней по лесу; следит, чтоб ни тарелка, ни кружка ее не пустовали; играет на гармонике, поет, острит и, наконец, по дороге домой прижимается к ней мощным телом, гладит ее руку своей большой, шершавой рукой, в то время как Том с другой стороны обнимает ее за талию. Том! Лиза только сейчас вспомнила о его существовании; не успев вынырнуть из тени Блейкстона, Том опять оказался Блейкстоном задвинут. Наконец в Лизиных воспоминаниях очередь дошла до прощания возле паба, до пожеланий доброй ночи, а там и до торопливых тяжелых шагов за спиной, и до объятий, и до поцелуя. Лиза вспыхнула и быстро огляделась, не заметил ли кто-нибудь из девушек ее румянца. Она только и думала что о сильных руках Джима; она до сих пор ощущала, как темная борода колет ей рот. Сердце опять стало увеличиваться в груди, Лиза дышала прерывисто и даже закинула голову, словно для поцелуя. Видение было такое яркое, что Лиза вздрогнула всем телом.