– Дон – циник, – добродушно поясняет Шерил.
– На самом деле нет, – заявляет Дон. – Мне здесь нравится.
Мэлори подскакивает: Виктор лизнул ей руку. Она тянется его погладить и слышит музыку из столовой. Мэлори пересекает кухню и заглядывает в столовую. Там ни души, просто радио работает.
Мэлори снова смотрит на Шерил и Дона. Они у раковины, чуть дальше дверь подвала. Мэлори собирается спросить про подвал, когда слышит голос Феликса. Он в гостиной, громко называет адрес дома.
«…Шиллингем, двести семьдесят три. Меня зовут Феликс. Мы ищем… выживших…»
Мэлори заглядывает в гостиную. Феликс разговаривает по стационарному телефону.
– Он наугад звонит.
Мэлори опять подскакивает, на сей раз от голоса Тома, который вместе с ней заглядывает в гостиную.
– Здесь нет телефонного справочника?
– Нет, как ни досадно.
Феликс набирает другой номер.
– Хочешь спуститься со мной в подвал? – спрашивает Том, сжимая листок бумаги и карандаш.
Мэлори идет за ним через кухню.
– Решил запасы проверить? – интересуется Дон, когда Том открывает дверь подвала.
– Угу.
– Скажешь мне потом, сколько чего осталось?
– Конечно.
Том входит первым. Мэлори спускается за ним по деревянным ступеням. Пол в подвале земляной. Во мраке Мэлори вдыхает запах сырой земли и чувствует ее босыми ногами.
Неожиданно включается свет – это Том потянул за веревку у лампочки. Зрелище пугающее: перед Мэлори не подвал, а настоящий склад. Бесконечные деревянные стеллажи заставлены консервами. От потолка до земляного пола это место напоминает бункер.
– Это все Джордж устроил, – говорит Том, показывая на стеллажи. – Он в самом деле время опередил.
Слева от Мэлори занавес из прозрачной ткани, освещенный лишь частично. За ним стиральная машина и сушилка.
– Кажется, еды много, – говорит Том, показывая на банки. – На самом деле нет. Дон больше всех беспокоится о том, сколько у нас осталось.
– Как часто ревизию проводите? – спрашивает Мэлори.
– Раз в неделю. А если я теряю покой, то спускаюсь сюда и считаю банки через день после плановой ревизии.
– Здесь прохладно.
– Угу. Классический холодный погреб. Идеальные условия.
– А если консервы кончатся?
Том поворачивается к Мэлори. В свете лампы лицо у него такое доброе!
– Раздобудем еще. Наведаемся в продуктовые. В другие дома. Уж как получился.
– Да, верно, – кивает Мэлори.
Пока Том делает отметки, она осматривает подвал.
– По-моему, это место – самое безопасное в доме, – говорит она.
Том отрывается от записей и обдумывает ее слова.
– А по-моему, чердак безопаснее.
– Почему?
– Ты обратила внимание на замок на подвальной двери? Дверь старая. Запирается, но старая. Можно подумать, сначала построили подвал, потом, много лет спустя, добавили к нему дом. А вот чердачная дверь… На ней замок выдающийся. Если понадобится обороняться, если одна из тварей проберется в дом, я позову всех на чердак.
Мэлори машинально возводит глаза к потолку и обнимает себя за плечи.
Если понадобится обороняться…
– Судя по тому, что осталось, мы продержимся еще месяца три-четыре, – объявляет Том. – Кажется, много, только время здесь летит. Дни сливаются. Поэтому мы и завели календарь на стене гостиной. Впрочем, счет дней уже не важен, но календарь помогает связать нынешнюю жизнь с прежней.
– Возможностью следить за ходом времени?
– Да, и тем, как мы его проводим.
Мэлори садится на невысокую табуретку. Том продолжает что-то записывать.
– Когда закончим здесь, я покажу тебе, что и как мы делаем по хозяйству, – обещает Том и показывает куда-то между полками и занавесом. – Видишь, что там?
Мэлори поднимает глаза, но не понимает, о чем речь.
– Иди сюда!
Том ведет ее к стене, туда, где сломана кладка. За кирпичами видна земля.
– Даже не знаю, пугает меня это или радует.
– В каком смысле?
– Земля голая. Значит ли это, что мы можем начать рыть? Строить туннель? Второй подвал? Еще просторнее? Или это другой путь на улицу?
Глаза Тома ярко блестят в свете лампы.
– Понимаешь, если твари захотят прорваться в дом… Они прорвутся. Если бы хотели, наверное, уже прорвались бы.
Мэлори смотрит на брешь в стене и представляет, как беременная станет рыть туннели. И червей представляет.
– Чем ты занимался, пока все это не началось? – спрашивает она после небольшой паузы.
– Чем занимался? Учительствовал. Восьмиклассников учил.
– Так я и думала, – кивает Мэлори.
– Знаешь, мне это многие говорят. Очень многие! И мне нравится. – Том поправляет воображаемый воротничок. – Сегодня, дети, я расскажу вам правду о консервах. Так что закройте рты, мать вашу!
Мэлори хохочет.
– А ты чем занималась?
– Поработать я не успела, – отвечает Мэлори.
– Ты ведь сестру потеряла? – осторожно спрашивает Том.
– Да.
– Сочувствую, – говорит он и добавляет: – Я потерял дочь.
– О господи!
Том делает паузу, словно решая, рассказывать ли Мэлори подробности.
– Мать Робин умерла при родах, – начинает он. – Жестоко такое тебе говорить, ты ведь в положении. Но если нам с тобой знакомиться по-настоящему, ты должна услышать эту историю. Робин была чудесной девочкой, в восемь лет куда умнее своего отца. Любила разные странности. К примеру, инструкции к игрушкам обожала намного больше самих игрушек, а титры к фильмам – больше самих фильмов. Любила читать, даже выражение моего лица читала. Однажды заявила, что из-за волос я похож на солнце. «В смысле, сияю как солнце?» – спросил я. «Нет, папочка, ты сияешь как луна, когда на улице темно». Когда посыпались сообщения, а люди начали воспринимать их всерьез, я, как многие родители, решил не поддаваться страху. Отчаянно старался поддерживать привычный ритм жизни. Особенно хотелось, чтобы это прочувствовала Робин. В школе она, конечно, слышала разговоры, только я не желал, чтобы моя девочка боялась. Со временем притворяться стало невмоготу. Вскоре родители начали забирать детей из школы. Потом сама школа закрылась. Временно. Точнее, пока мы не убедим родителей, что в школе безопасно. Смутное было время, Мэлори. Я ведь тоже учитель… Моя школа закрылась примерно в то же время. Так мы с дочкой оказались дома, наедине друг с другом. Я понял, что Робин выросла. Она мыслила почти как взрослая. Только разве восьмилетка поймет сообщения, которыми пестрят новости? Я пытался не скрывать их от нее, но родительские чувства брали свое, и порой приходилось переключать станции. Радио доконало Робин. По ночам ей стали сниться кошмары. Я подолгу успокаивал дочку и постоянно чувствовал, что лгу. Мы договорились больше не смотреть в окна. Мы договорились, что без моего разрешения на улицу Робин ни ногой. Порой я внушал, что ей ничего не грозит, но при этом существует огромная опасность. Робин стала спать на моей кровати, но однажды утром я проснулся и дочку не увидел. Накануне она говорила, что скучает по прежней жизни. Что скучает по маме, которую никогда не видела. Робин, восьмилетняя девочка, потрясла меня, посетовав, что жизнь несправедлива. Не увидев дочь рядом с собой, я решил, что она привыкает. К новой жизни привыкает. Боюсь, накануне вечером моя дочь утратила детскую наивность и раньше меня поняла, что творится за пределами нашего дома. – Том замолкает и смотрит на пол. – Я нашел дочь в ванне, Мэлори. В воде. Запястья Робин исполосовала себе бритвой, которой я при ней брился тысячи раз. Вода покраснела. Кровь испачкала стены. Кровь капала с бортиков ванны. И это ребенок. Восьмилетка. Она на улицу выглянула? Или сама на такое решилась? Ответ я не узнаю никогда.
Мэлори обнимает Тома.
Он не плачет. Подходит к стеллажам и снова берется за записи.
Мэлори думает о Шеннон. Она тоже погибла в ванной. Она тоже покончила с собой.
Том заканчивает ревизию и спрашивает, готова ли Мэлори идти наверх. Он тянется к веревке у лампочки и замечает, что Мэлори смотрит на брешь в стене.
– Жутко, да? – спрашивает он.
– Угу.
– А ты борись с собой. Это же предрассудки, одна из старейших фобий.
– О чем ты?
– О страхе перед подвалами.
Мэлори кивает.
Том дергает за веревку, и свет гаснет.
Глава 9
«Твари, – думает Мэлори. – Что за тупое слово!» Дети молчат, на берегах тихо. Слышно, как весла рассекают воду, двигаются в такт ударам сердца Мэлори. Когда синхронность нарушается, Мэлори словно умирает.
Твари…
Мэлори это слово никогда не нравилось. Она не считала тварями тех, кто преследовал ее четыре с лишним года. Тварь – это слизняк в саду. Или дикобраз. С теми, кто рыскает за опушенными шторами и заставляет ее жить вслепую, экстерминатору не справиться.
«“Варвары” тоже неверно. Варвары грубые, отчаянные. И дикари тоже». Весла рассекают воду, каждый гребок отдается в плечо.
«“Мастодонт” – это пальцем в небо. Вдруг они крошечные?»
Путешествие в самом начале, а у Мэлори от гребли ноют мышцы. Рубашка намокла от пота. Ноги замерзли. Повязка продолжает натирать.
«Демоны? Бестии? Вариантов сколько угодно».
Шеннон рассталась с жизнью, увидев одного или одну из них. Родителей наверняка постигла та же участь.
«“Черти” – слишком мягко. “Звери” – опять пальцем в небо».
Мэлори и пугают, и завораживают те, кто преследуют лодку по реке.
«Они хоть понимают, что делают? Они нарочно?»
Сейчас ей кажется, что планета вымерла, что лодка – последнее сосредоточение жизни. С каждым гребком мир раскрывается за носом лодки: пустой шар, туманный, безлюдный.
«Если они не понимают, что творят, то злодеями считаться не могут».
Дети давно молчат. В небе поет еще одна птица. В воде плещется рыба. Мэлори никогда не видела эту реку. Какая она? По берегам растут деревья? Может, там и дома стоят?
«Они чудища, – думает Мэлори, но понимает, что дело не только в этом. – Они бесконечность».
– Мама! – вдруг кричит Мальчик.
Громкое карканье хищной птицы эхом разносится по реке.
– В чем дело, Мальчик?
– Кажется, я слышу мотор.
– Что?
Мэлори бросает весла и прислушивается.
Издалека, почти заглушаемый плеском воды, доносится рев мотора. Мэлори тотчас его узнает. Вместо радостного предвкушения встречи с другим человеком ее одолевает страх.
– Пригнитесь оба! – велит Мэлори и откладывает весла.
Лодка плывет по течению.
«Мальчик услышал мотор, – беззвучно говорит себе Мэлори. – Он услышал мотор, потому что ты правильно его воспитала. Теперь уши у него намного чувствительнее глаз».
Она глубоко вдыхает и ждет. Шум мотора приближается. Та лодка идет вверх по реке.
– Ой! – взвизгивает Мальчик.
– В чем дело?
– Ухо болит! Я о дерево ударился.
Мэлори думает, что это хорошо. Раз Мальчик задел дерево, значит, они у берега. Немного удачи они заслужили. Вдруг она им улыбнется и листва их спрячет?
Другая лодка теперь куда ближе. Мэлори ее увидела бы, не будь повязки.
– Не снимайте повязки, – говорит она детям.
Шум мотора нагоняет их лодку, но не удаляется.
«Тот, кто на той лодке, нас видит», – думает Мэлори.
Мотор резко глохнет. В воздухе пахнет бензином. Гулкие шаги доносятся, очевидно, с палубы.
– Эй! – кричат с лодки.
Мэлори не отвечает.
– Эй, не бойтесь! Можете снять повязки! Я обычный человек!
– Повязки не снимать! – тотчас говорит Мэлори детям.
– Мисс, ничего страшного нет, поверьте. Мы с вами одни.
Мэлори замирает. Потом чувствует, что выбора нет, и отвечает незнакомцу:
– Откуда такая уверенность?
– Мисс, я сейчас без повязки. Так я провел на реке весь сегодняшний день. И вчерашний тоже.
– Без повязки нельзя, – парирует Мэлори. – Вы прекрасно это знаете.
Незнакомец хохочет.
– Бояться нечего, – твердит он. – Можете мне поверить. На реке мы с вами одни. Случайно встретились, только и всего.
– Нет! – кричит Мэлори детям, отталкивает Девочку и снова берется за весла.
Мужчина вздыхает.
– Мисс, ну зачем так жить? Подумайте о детях! Неужели вы лишите их шанса полюбоваться таким прекрасным днем?
– Не приближайтесь к нашей лодке, – категорично говорит Мэлори.
Молчание. Мужчина не отвечает. Мэлори собирается с духом. Ей кажется, что она в западне. Она беззащитна в утлой лодчонке, прижатой берегу. Беззащитна на этой реке. Беззащитна в этом мире.
В воде что-то плещется. Мэлори испуганно охает.
– Мисс, речной пейзаж прекрасен, если вы не против легкого тумана. Когда вы в последний раз выглядывали на улицу? Несколько лет назад? Вы реку-то видели? В погожий день? Вы небось уже забыли, что такое погода.
Мэлори прекрасно помнит внешний мир. Помнит, как школьницей возвращалась домой по туннелю из осенних листьев. Помнит соседские дворы, сады, дома. Помнит, как вместе с Шеннон валялась на траве за домом, рассматривала облака и решала, на кого из одноклассников они похожи.
– Мы повязки не снимем, – заявляет Мэлори.
– А я с ними покончил, мисс, – говорит незнакомец. – Я просто живу дальше и вам советую, попробуете?
– Оставьте нас в покое! – велит Мэлори.
Мужчина снова вздыхает.
– Они не могут преследовать вас вечно, – говорит мужчина. – И жить так вас вечно не заставят. Вы в курсе, мисс?
Мэлори тянется правым веслом, чтобы оттолкнутся от берега. Точнее, она надеется, что сумеет оттолкнуться.
– Сейчас я сниму вам повязки, – неожиданно говорит мужчина.
Мэлори замирает.
Голос у него звучит грубовато, даже зло.
– Вот ведь, двое на реке встретились, – не унимается мужчина. – Четверо, если считать малышей. Они-то не виноваты в том, как вы их растите. Мне одному хватает пороху смотреть на мир. А вы живете в страхе, вы боитесь постоянно, то больше, то меньше.
Теперь голос доносится из другого места. «Наверное, в нос лодки перебрался», – думает Мэлори. Ей бы только протиснуться мимо него. Ей бы только уплыть подальше от брошенного утром дома.
– Только представьте себе, я их видел! – Голос мужчины звучит пугающе близко.
Мэлори хватает Мальчика за шиворот и тянет к себе. Малыш стукается о стальное днище лодки и вскрикивает от боли.
Мужчина смеется.
– Они вовсе не ужасные, мисс.
Мэлори снова отталкивается от берега, отчаянно молотит веслом, ищет что-нибудь твердое, а попадаются корни и ветки. Ил.
«Сейчас он сойдет с ума, – думает Мэлори. – И на всех нас набросится».
– Куда вы направляетесь? – орет мужчина. – Будете вопить каждый раз, когда ветка хрустнет?
Мэлори не удается оттолкнуть лодку от берега.
– Не снимайте повязки! – кричит она детям.
Мужчина якобы видел тварь. Где? Когда?
– По-вашему, я свихнулся, да?
Наконец весло упирается в твердую землю. Мэлори, кряхтя, отталкивается. Лодка двигается. Мэлори думает, что прорвется, потом с силой врезается в лодку незнакомца и визжит.
«Он заманил тебя в ловушку».
Неужели он сорвет с них повязки?
– Эй, кто здесь ненормальный? На себя взгляните! Двое встречаются на реке…
Мэлори раскачивается взад-вперед. За лодкой она чувствует брешь, неверную тень шанса.
– …один смотрит на небеса…
Мэлори ощущает, как весло вонзается в землю.
– …другой управляет лодкой с завязанными глазами.
Лодка почти протиснулась.
– Вот я и спрашиваю себя…
– Ну, давай! – кричит Мэлори.
– …кто здесь свихнулся?
Мужчина хохочет. Кажется, что его смех улетает на небеса, о которых он говорил. Мэлори хочется спросить, где он видел тварь, но она не спрашивает.
– Оставьте нас в покое! – кричит она.
Мэлори работает веслами так, что в лодку попадает холодная речная вода. Девочка взвизгивает. «Спроси, где он видел тварей», – беззвучно говорит себе Мэлори. Вдруг безумие его еще не одолело? Вдруг у этого мужчины оно развивается медленнее? Вдруг он совершит еще один добродетельный поступок, прежде чем окончательно утратить связь с реальностью?