– Но это верная смерть.
– Для животных – да. Но только иди осторожно. Ноги Керрика дрожали, когда он осторожно делал шаг за шагом по затвердевшему песку. Когда они подошли поближе к убитому оленю, Неннэ схватил его за руку, останавливая.
– Виноградная лоза, которая обвила ногу оленя, посмотри, как она поднимается из песка. Как раз на том месте, где находится олень, рядом с травой, которую он ел. Почему олень не увидел ее и не обратил внимания?
– Я думаю, что знаю. – Керрик нагнулся и откопал наполовину засыпанную песком раковину моллюска, потом бросил ее так, что она упала рядом с трупом оленя.
Песок тотчас же рассеялся в разные стороны, и из него показался росток с шипом на верхушке, который пронзил раковину.
– Лежат под самой поверхностью, – сказал Керрик. – Они высвобождаются, если что-то надавит на них сверху.
– Они могут здесь расти в любом месте, – сказал Неннэ, осторожно отступая назад по своим же следам, которые они только что проложили. – Это место смерти, где все погибает.
– Не совсем так. Посмотри туда, где основание стены. – Они стояли, не двигаясь и едва дыша, когда листья зашуршали и раздвинулись. Появилась в оранжевую и пурпурную крапинку голова, ее глаза оглядели все вокруг, потом она спряталась. Но через минуту снова показалась, на этот раз вместе с туловищем. Это была ящерица какого-то непонятного вида. Она стремительно передвигалась по песку, потом, как вкопанная, остановилась. Только ее глаза двигались, когда она смотрела по сторонам. Уродливое создание с плоским толстым хвостом, с раздутыми выпуклостями на спине, блестящими на солнце, как будто они были мокрые. Потом она снова стала стремительно продвигаться вперед, оставляя после себя след, покрытый слизью. У пучка травы она остановилась и начала жевать ее какими-то боковыми движениями челюсти. Керрика бросило в дрожь, он натянул тетиву и отвел ее назад, отпустив стрелу.
– Хорошо, – сказал Неннэ, кивая головой в знак одобрения, когда стрела пронзила ящерицу. Последняя отскочила в сторону и потом неподвижно легла. Они обошли кругом, подошли к ней со стороны океана, наклонились и стали рассматривать ее.
– Уродливая, – сказал Неннэ. – Из нее капает слизь, как из слизняка.
– Возможно, это защита от яда, который содержится в зеленой стене, возможно, и от шипов тоже. Это животное было выращено, чтобы жить там, где все остальное погибает. И в этом есть смысл. Йиланы, которые выращивают вещи, делают все со смыслом.
– Хоть она и ранена, но эти уплотнения на спине – смотри: одно открылось.
– Это воспринимается вовсе не как уплотнения или раны. Видишь, они расположены в определенном порядке. – Концом лука Керрик ткнул в открытое уплотнение и пошевелил внутри, пока оттуда не посыпались коричневые крупицы.
Неннэ наклонился пониже и посмотрел на них.
– Они сухие, я ничего не понимаю. Они похожи на семена.
Керрик медленно выпрямился и повернулся, чтобы посмотреть в сторону смертоносного зеленого барьера и, несмотря на теплое солнце, почувствовал озноб.
– Я это понимаю слишком хорошо. Мы столкнулись лицом к лицу с нашим поражением, Неннэ. Верное поражение. Я не знаю способа выиграть эту битву, и нет никакой возможности для нас, чтобы выжить.
Глава 12
Один из молодых священников развел огонь и подбросил свежих дров. Свет от пламени высветил небольшую группу людей, окружавших Саноне и сидящих по другую сторону костра от Керрика. Он хотел поговорить со всеми охотниками, но это было не по правилам саску. Священники – мандукты принимали решения, а остальные повиновались им. Они переговаривались между собой шепотом, пока Керрик пристально смотрел в огонь, стараясь также заглянуть в будущее, но видя лишь одно отчаяние в этом теплом свете.
– Мы не можем согласиться, – сказал Саноне, поворачиваясь спиной к Керрику. – Это только твои предположения, догадки, но не доказательства. Мы должны подождать и посмотреть.
– Мы должны ждать, пока не начнем умирать здесь? Неужели тебе не ясно, что произошло? Посмотри на юг, на пляж, который похож на пустой лагерь. Вовсе ничего не значит, что сейчас там нет мургу. Растения, которые там произрастают, ядовиты и смертельны, но их могут вырастить где угодно, и они могут приносить урожай. Почему бы не выращивать их на этом берегу? Здесь подходящие условия для их роста. Их посадили там, чтобы они разрастались, а когда они созреют, их семена распространятся и дадут свои ростки. И эта ящерица, которую мы убили, – яркий пример этому.
– Это только догадки…
– Возможно, но здесь есть и доля правды. Подумайте об этом существе, которому предназначено жить там, где все остальное погибает. Зачем разводить такую тварь в первую очередь, если растения нужны для защиты? Нет, они имеют более ужасное значение. Они нужны, чтобы распространяться. Распространяться здесь. Маленький мургу будет бегать и сеять семена, и куда бы он не побежал, он везде будет оставлять семена. Он прибежит сюда, в Дейфобен, и наш город наполнится смертью, и тогда мы будем вынуждены покинуть его или умереть.
– Если маленькие мургу попробуют прийти сюда, мы убьем их! – выкрикнул один из мандуктов, а остальные забормотали в знак согласия, Керрик едва сдерживал гнев.
– Убьешь? Ты такой превосходный убийца со своим луком и смертельными стрелами, что ты можешь охотиться и днем, и ночью в пределах всего этого огромного пространства, под каждым кустом и деревом, убивать каждого мургу, как только он появится? Если ты так думаешь, то ты очень глуп. Вы все очень глупы. Я испытываю те же чувства, что и вы, – я не хочу в это верить. Но я должен. Мы вынуждены будем покинуть это место – как можно скорее.
– Нет, этого не должно случиться. – Саноне поднялся на ноги. – Нас сюда привел Кадайр, он не оставит нас теперь.
– Может быть, вместо него тебя привел сюда Карогнис, – сказал Керрик. Он слышал тяжелое дыхание со всех сторон, он надеялся, что они, наконец, могут все понять. – Мы не сможем убить всех этих существ, когда они начнут приходить сюда. Мы не сможем остановить рост семян. Мы должны уйти, пока не умрут первые из нас.
– Этого не может быть, – сказал Саноне. – Они этого не сделают, потому что этот город станет безжизненным и ненужным. То, что убьет нас, так же быстро убьет и мургу.
Керрик не обратил внимания на крики одобрения и закричал громче всех остальных:
– Вы рассуждаете как дети. Неужели вы думаете, что мургу создали бы и вырастили эти плантации, не имея ни малейшего понятия, как уничтожить их? Когда этот город будет снова принадлежать им, все насаждения, несущие смерть, будут сметены с лица земли.
– Если они это смогут сделать, то сможем и мы.
– Нет. У нас нет тех знаний, какие есть у них. – Саноне поднял руку, и все замолкли. – Мы разгневались, а с гневом уходит и мудрость. Мы говорим такие вещи, о которых потом будем жалеть. Допустим, все, о чем сказал Керрик, сбудется. И если это действительно будет так – будет ли у нас выбор? Если они смогут уничтожить это место, то смогут ли они последовать за нами и уничтожить нашу долину или любое другое место, которое мы выберем для лагеря? Может быть, Кадайр привел нас сюда, чтобы мы умерли; может быть, это часть его замысла. Мы не можем знать. Оказывается, у нас почти нет выбора. Легче остаться.
Впервые Керрик молчал, потому что он не мог ответить на слова Саноне. Неужели это был единственный выход? Остаться здесь и умереть или бежать через всю эту безграничную землю. И по возвращении найти смерть. Не говоря ни слова, он завернулся в оленью шкуру, встал и пошел в свое помещение, где он спал. Это был долгий и трудный день, и он очень устал. Но он не мог спать. Лежа в темноте, он искал выход, тропу, по которой они могли бы пройти и которую до сих пор не заметили. Весной они пошлют за Херилаком, и он придет с тану. Они развернут атаку на острове, где были йиланы, прогонят их оттуда. Захватят в плен ученую, заставят ее раскрыть секрет смертоносных растений. Убьют ящериц, когда они появятся, выкопают растения, когда они будут расти. Многое могло бы быть сделано, и оно должно быть сделано.
Утро было безоблачное, солнце пригревало, дневной свет рассеял ночные страхи. Керрик очищал от кожуры апельсин, когда он увидел Саноне, выходящего из одного из живых коридоров, соединяющих город с пляжем. Его лицо было искажено от боли, он с трудом передвигал ноги. Керрик встал, забыв про апельсин и уронив его на землю.
– Первая, – сказал Саноне. – Как ты и говорил. Итак, это начинается. Ребенок, маленькая девочка играла на берегу реки, когда колючка, выросшая из песка, вонзилась ей в ногу, и она умерла. Мы пиками выкопали это растение из песка, оно было величиной с мою ладонь, и сожгли его. Но как оно туда попало, в центр города?
– Существует много способов. Они могли бросить семена в реку выше по течению. Они могли накормить ими птиц, чтобы семена выпали с их пометом. Они очень мудрые, йиланы, которые изобретают новое. Когда они что-то делают, они делают это хорошо. Надо всех предупредить, принять меры предосторожности. Или нам стоит уйти отсюда?
В этот момент Саноне казался старее своих лет, морщины еще глубже врезались в его лицо.
– Я не знаю. Вечером мы еще раз поговорим об этом. А тем временем я должен подумать о замыслах Кадайра. Очень трудно точно определить, что именно надо делать дальше.
Керрик отправился с Саноне посмотреть на то, что осталось от растения. Он потрогал его палкой.
– Очень маленькое, а шипы такие же большие, как у взрослого растения. Там были еще?
– Мы искали. Только это.
– Всем надо ступни обернуть кожей. К неизвестным растениям не прикасаться. Реши, кто из взрослых должен присматривать за младшими. Дети должны оставаться на определенных участках земли, которые каждое утро следует очень тщательно проверять.
После этого Керрик почувствовал, что очень голоден, и пошел к костру, где женщина Неннэ, Матили, всегда держала для него место. Она готовила очень вкусное мясо на углях, обмазывала его глиной, которая затвердевала, поэтому мясо было одновременно нежным и сочным. А в маленьких тарелочках у нее была паста, сделанная из фруктов, растертых с солью и жгучим красным перцем, чтобы туда можно было опускать кусочки мяса. Это было очень вкусно, а он был голоден.
Однако, когда он подошел к огню, Матили холодно взглянула на него и сделала жест, который он раньше не видел: она держала ладонь вертикально перед своим носом, между глаз. Когда он заговорил с ней, она не ответила и вместо этого повернулась и побежала в помещение, где они с Неннэ спали. Все это было загадочно, и Керрик уже собирался уходить, когда появился Неннэ.
– Я надеюсь, что ты не голоден, Керрик, потому что нет мяса. – Все это он сказал, повернувшись вполоборота, что на него было совсем не похоже.
– Что случилось с Матили? – спросил Керрик. – И почему она так держала руку?
Он повторил этот жест. Но, как и йиланы, он расценил этот жест как часть целого, что включает в себя все тело, все члены. Поэтому, не отдавая себе в этом отчета, он опустил одно плечо, поднял руку на уровне груди, показывая, как женщина, жест защиты, и даже ноги поставил, как Матили. Неннэ увидел эти противоречащие движения и ничего не понял, как не понимал многое другое, связанное с Керриком. Ему все это не нравилось, но он переборол себя и скрыл свои чувства. Наступил момент, когда он должен был сказать Керрику все. Это случилось именно тогда, когда он все понял.
– Иди сюда, я попробую все объяснить! – Они отошли к деревьям, чтобы их никто не слышал. – Это слова, которые ты произнес прошлым вечером. Ты разговаривал с мандукта, ты кричал, и это слышали многие. Матили передали все, о чем ты говорил. То, что она делала рукой, когда увидела тебя, – это то, что делают глупые женщины, чтобы отвратить от себя Карогниса.
Керрика это озадачило.
– Мои слова прошлым вечером и Карогнис? Я ничего не понимаю.
– Карогнис – дьявол, так же, как и мургу. Если он на ком-то остановит свой взгляд, то этого человека постигнет беда.
– Что у меня общего с Карогнисом?
– Некоторые считают, что ты говоришь языком Карогниса. Ты произнес слова о Кадайре, которые были услышаны. Все это нехорошо.
Керрик посмотрел на угрюмое лицо Неннэ и понял, что если Неннэ и отрицал бы это, то в душе он был согласен с Матили. Саску слушали мандуктов и понимали их, когда те говорили о живом мире, о том, как Кадайр создавал мир и все, что в нем есть, и о том, что все существа, населявшие этот мир, знали об этом. В этом они были похожи на тану, которые видели жизнь во всем, что их окружало: в животных и птицах, даже в реках и деревьях. Зная, откуда пришла жизнь, они никогда не стали бы говорить об Эрманпадаре, кроме как с глубочайшим уважением. Керрик всегда забывал об этом. В нем, начиная с раннего детства, не укоренилась эта вера, как в тану и саску. Он попытался это загладить.
– Я говорил это в гневе и страхе. Передай Матили, что это говорил вовсе не я; я не осознавал того, что говорил.
– Мне надо вернуться.
Неннэ повернулся и пошел прочь, так ничего и не поняв. Было совершенно очевидно теперь, что он был таким же суеверным, как и женщины. На этот раз Керрик не обнаружил гнева, который постоянно сопутствовал ему, и выкрикнул вслед несколько слов, которые еще больше усилили враждебность. Он ненавидел их тупость. Они всего-навсего обыкновенные устузоу. Да, это было так, но он думал как йилан, а он не должен был так думать. Он был таким же устузоу, как и они, а вовсе не йиланом.
Однако тем временем, пока он рассуждал таким образом, он шел по направлению к ханале узнать, как обстояли дела у двух самцов – йилан. Он был тану, но в этот момент он чувствовал, что его больше тянуло к йиланам.
– Очень скучно, – сказал Надаске и эту фразу сопроводил движением, означающим «уснул навсегда». – Все время мы проводим здесь, никто не навещает нас. Однажды, в далеком прошлом, ты вывел нас на прогулку вокруг города, и это было наслаждением. Но ты больше этого не делал, а мы вынуждены разговаривать только друг с другом, и нам почти ничего не осталось после проведенных здесь дней сказать друг другу. Когда-то ты заходил к нам, но, конечно, у тебя есть другие занятия, и поэтому ты редко здесь появляешься.
– Вы все еще живы, – сказал Керрик с некоторым чувством гнева и горечи. – Это хоть как-то должно утешить вас.
Надаске отвернулся, делая жесты, характерные для самок. Керрик улыбнулся этому: это был намек на то, что он вел себя недостойно: как женщина. Однако незадолго до этого была женщина, которая прогнала его, голодного, от костра. И он все еще до сих пор ничего не ел. Он огляделся по сторонам. У самцов от волнения был плохой аппетит, и поэтому от вчерашнего дня осталось немного мяса. Керрик оторвал кусок и съел его.
Имехей запричитал:
– Мы умрем здесь, сидя взаперти, мы умрем от голода.
– Не будьте так глупы.
Было бы совершенно безрассудно выражать равенство с самцами, так как его отношение к ним напоминало отношение самок. А кроме того, эти двое отводили ему главенствующую роль самки, когда он был с ними. В нем снова нарастал гнев: неужели его нигде не признавали своим?
– Вайнти вернулась, – сказал он. – Она и многие другие находятся недалеко отсюда.
Он увидел, как это привлекло их внимание. Они начали просить прощения за их плохое настроение, уверяли его в его силе и щедрости, умоляли рассказать им побольше обо всем. На какое-то время он отвлекся от своих забот и почувствовал себя счастливым в их компании. Он понимал, что с ними он имел большое сходство. Он мог говорить о вещах, которые интересовали его, очень выразительно, с помощью языка йилан. В этот момент он не думал ни о Кадайре, ни о Карогнисе, ни даже об Эрманпадаре. На время он забыл о своих тревогах. Был полдень, когда он наконец покинул ханале и до того, как стемнело, снова вернулся туда с мясом. Они ели вместе, и все были очень довольны. Однако за всем этим черной тенью стояло будущее. Вайнти была рядом, и в ее руках была смерть. Ядовитые растения будут очень хорошо расти на солнце, и маленькие ящерицы будут бегать и разбрасывать семена, несущие смерть. Будущее было неотвратимо – неотвратимо мрачно.