– Все хорошо? – перед Колетт внезапно возникла Нэлл с меню в руках, закрывая собой Уинни.
– Да-да, я просто шла в туалет.
– Я хотела спросить, не голодная ли ты, могу тебе что-нибудь заказать.
– Нет, спасибо, я ела, – ответила Колетт. Нэлл направилась к официантам, а Колетт посмотрела на бар.
Их уже не было.
Она обвела взглядом в толпу и двинулась к туалету. Пробравшись мимо теснящихся у поля для бочче людей, встала в очередь за тремя почти одинаково одетыми девушками, уткнувшимися в телефоны. Колетт встряхнула головой. Это какой-то знакомый Уинни, решила она. А тревожно ей потому, что она выпила и очень устала. Просто голова ее подводит, у нее так часто бывало в последнее время. Вот, например, сегодня утром она машинально налила в бутылочку Поппи кофе.
Выйдя из туалета, она направилась на улицу, чтобы позвонить Чарли. Он сказал, что Поппи спит, а он работает над последними правками своего романа.
– Не торопись, – сказал он. – У меня все под контролем.
Она вернулась к столу, села рядом с Фрэнси и увидела, что рядом с тем местом, где сидел Одди, за стоявшей на столе липкой стеклянной банкой с острым соусом лежит телефон.
– А где Одди? – спросила она у Фрэнси.
Та убрала свой телефон в сумку.
– Ушел.
– Как это? Когда?
– Только что. Так странно, он почему-то очень торопился. Сказал, срочно нужно домой.
– Да, непонятно. Я сейчас выходила, звонила Чарли, но Одди не видела. – Колетт потянулась за телефоном. – Он забыл телефон.
Нэлл вернулась, в руках у нее было две тарелки дымящейся горячей картошки фри.
– Как же можно подавать картошку без уксуса? – сказала она и села на свое место. – В Англии это считается государственным преступлением. – Она посмотрела на Колет: – Серьезно? Сначала Уинни не отрывалась от телефона, а теперь и ты туда же? Мы что, для этого сюда пришли, в телефонах сидеть?
– Это не ее, – сказала Фрэнси, отодвинула от себя картошку и взяла стакан с водой. – Это Одди забыл.
– Вообще-то нет, это телефон Уинни, – Колетт перевернула телефон и показала им заставку с Мидасом. – Тут, кстати, в чехле ключ.
– А где она? Она пошла к бару за выпивкой, с тех пор я ее не видела, – сказала Фрэнси.
Колетт смахнула экран, там появилось размытое видео, светящееся светло-салатовым цветом:
– Так, а это что? – Она снова показала телефон Нэлл и Фрэнси. – Это спальня Мидаса?
Фрэнси выхватила телефон у Колетт:
– Это видео. Это его кроватка.
– Дай-ка посмотреть – сказала Нэлл. Фрэнси замешкалась. – Фрэнси, дай взглянуть, кажется, это то приложение. – Нэлл слизнула соль с пальцев и взяла у Фрэнси телефон. – Да, это оно. Я знакома с разработчиком.
– Правда? – спросила Фрэнси. – А откуда ты его знаешь?
– Мы вместе работали в Вашингтоне после университета, занимались обеспечением информационной безопасности. Классное приложение. Можно следить за ребенком через видеоняню, если телефон подключен к вай-фаю.
– Я слышала об этом, – сказала Фрэнси. – Называется «Ку-ку!». Я думала даже купить, но оно стоит где-то двадцать пять долларов. Я решила, что платить такие огромные деньги за приложение просто безумие.
– Безумие – это целый вечер смотреть вот на это, дурного качества видео с кроваткой Мидаса, – сказала Нэлл.
– А что в этом такого, – возразила Фрэнси.
– Какой смысл платить няне, если ты все равно весь вечер следишь за ребенком сама? – спросила Нэлл.
– Да хватит тебе, она впервые рассталась с Мидасом, – сказала Фрэнси. – Куда же она подевалась?
– Она болтала с каким-то невероятно сексуальным мужиком, – сказала Колетт.
– Это я тоже видела, – сказала Фрэнси. – Когда она пошла к бару, он сразу к ней подошел. Но прошло уже минут пятнадцать.
Фрэнси вытянула шею, чтобы получше разглядеть людей вокруг:
– Он вел себя довольно навязчиво. Видели, как он к ней прикасался? Пойду поищу ее. Ей, наверное, нужен телефон.
Фрэнси потянулась за телефоном, но Нэлл прижала его к груди:
– Она мать-одиночка, которая впервые куда-то пошла без ребенка. Пусть повеселится.
– Нэлл, – Колетт посмотрела на стакан перед Нэлл и спросила себя, сколько та уже выпила. – Не дури. Ей нужен телефон.
– Минутку, – сказала Нэлл и смахнула экран.
– Что ты делаешь? – спросила Фрэнси.
– Я придумала кое-что преужасное.
– Что именно? – спросила Колетт.
Нэлл не ответила, смахнула экран, нажала кнопку и выключила экран:
– Все.
– Что ты сделала?
– Я удалила приложение. Все, его больше нет.
– Нэлл! – Фрэнси прикрыла рот рукой.
– Ой, ну что такого, давайте не будем себя обманывать. Мы сегодня собрались ради нее. Мы хотим, чтобы она расслабилась. Если не спускать глаз со своего ребенка, то расслабиться не получится – Нэлл наклонилась и убрала телефон Уинни к себе в сумку. – Что тут такого? Это для ее же блага. Если она захочет переустановить приложение, это дело двух минут.
Колетт почувствовала, что боль в голове становится все сильнее: музыка, все больше и больше людей вокруг, поступок Нэлл. Ей уже хотелось домой.
– По крайней мере отдай телефон мне, – сказала Фрэнси. – У нее в чехле ключ от дома. Давай он побудет у меня, пока она не вернется.
– У меня все под контролем, не суетись, – Нэлл повернулась спиной к Колетт и обратилась к женщинам, сидящим на другом конце стола. – О чем речь?
– О моей сестре, – ответила одна из них. – Она на восьмом месяце и только что узнала, что у нее опущение матки. Ей придется ставить полипропиленовую сетку.
– А это еще что такое?
– О, я расскажу, – нарочито громко сказала Нэлл. – Засовываешь ее во влагалище, а с другого конца прицепляешь крюк, чтобы катать коляску. Так намного удобней ходить за покупками или в прачечную. – Она потрясла лед в стакане и допила последние капли. – Я сейчас вернусь. – Она встала и, напевая вполголоса, пошла к бару. – Я хочу еще, еще, еще.
22:04
– Кажется, ей хватит, хватит, хватит, – сказала Фрэнси Колетт, отмахиваясь от табачного дыма.
Люди закуривали у перил террасы прямо под знаком «курение запрещено». Она терпела, сколько могла, а потом все-таки посмотрела на телефон в сумке. Лоуэл уже двенадцать минут не отвечает. Ночь становилась все свежее, воздух все более влажным – причем тяжелым, совсем не как в Теннесси. У Фрэнси начало стучать в голове. Шел уже третий день без кофеина, и это давало о себе знать. Она умирала от желания выпить хоть глоток кофе, но не могла себе этого позволить. Везде писали, что при нехватке грудного молока самое лучшее – отказаться от кофеина. Последние несколько дней Уилл был очень нервным и несчастным. С ним с самого начала было непросто – медсестра на телефоне горячей линии все время говорила Фрэнси, что это типичные признаки колик. И что это пройдет неделе на пятой. Но Уиллу семь недель и два дня, и никаких улучшений не наблюдалось. Она решила, что это не колики. Он нервный, потому что у нее кончилось молоко и она морит его голодом. И она, конечно же, вполне могла отказаться от кофеина, лишь бы помогло.
Она решила еще раз написать Лоуэлу, хотя и так знала, что он скажет – не зацикливаться на ребенке и хорошо провести время. Но она не могла перестать думать о нем с того момента, как вышла из квартиры. Наверняка он все эти два часа кричал без умолку, до рвоты, с ним иногда случалось такое по вечерам
«Все ок? Получил мои сообщения?» Она нажала «Отправить» и почувствовала прилив облегчения, увидев три точки, которые показывали, что Лоуэл пишет ответ. Она ждала, крепко сжав телефон в руках.
«Хочешь хорошую новость или плохую?»
Ее охватил страх. Что случилось? Она отправила сообщение и немного подождала. «Лоуэл, ответь. Что за плохая новость?»
Три точки. Нет ответа. Три точки. «“Кардиналс” продули».
Она выдохнула.
«Не делай так больше. Как ребенок?»
«Это и есть хорошая новость. Спит. Попил из бутылочки и вырубился».
Фрэнси занервничала. Она сказала Лоуэлу дать Уиллу смесь, только если он будет плакать. Он сегодня впервые ее попробовал. Последнее время она ставила будильник на пораньше, чтобы проснуться до Уилла и сцедить побольше молока. Но у нее почти ничего не было, выходило меньше пятнадцати граммов.
Она начала писать: «Он что ли очень плакал»… Но тут кто-то сел рядом с ней. Она подняла глаза, надеясь, что вернулась Уинни, но это была Колетт.
– Я обошла весь бар, Уинни нигде нет, – сказала Колетт.
Фрэнси уронила телефон в сумку:
– Как странно, не может же она до сих пор болтать с тем парнем?
– А почему нет? – спросила Колетт. – У нее же никого нет. Может, она пошла к нему.
– К нему? Нет, это на нее не похоже.
– Почему?
– Потому что она бы не ушла без телефона и ключа. И кроме того, ей нужно домой, к Мидасу.
– Ну, не знаю. Все потихоньку расходятся. Я бы тоже уже пошла.
– Мы не можем без нее уйти, – сказала Фрэнси, тревожась все больше. – И куда, скажите на милость, подевалась Нэлл?
На террасу вышла шумная компания девушек. Они прикуривали сигареты от одной зажигалки, садились на колени к молодым людям, спрашивали, можно ли взять пустые стулья тех «Майских матерей», которые пошли домой к детям.
– Пойду поищу ее, – сказала Фрэнси.
Зайдя внутрь, она обошла бар, заглянула и в соседний зал, пробираясь рядом с танцующими парами, в то время как басы глухо отдавались в ее груди. Уинни там не было. Ее не было и рядом с полем для бочче, не было на улице у выхода из бара, не было, кажется, и в туалете, насколько Фрэнси могла понять, нагибаясь и заглядывая под дверь кабинок. Она остановилась перед зеркалом, из-за двух бокалов шампанского у нее кружилась голова. Промокнула шею со всех сторон влажным бумажным полотенцем и пошла обратно к столу. По пути она столкнулась с Нэлл.
– Вот ты где. Где ты была? – Фрэнси заметила, что Нэлл нетвердо стоит на ногах, а глаза у нее мутные.
Нэлл подняла стакан:
– Ходила за выпивкой.
– Так долго? Ты с Уинни была?
– С Уинни? Нет, я ее не видела с того момента… сама знаешь.
– Нет, не знаю. С какого момента?
– Ну, того. Когда я ее видела.
Фрэнси взяла Нэлл под руку:
– Пошли!
За столом в одиночестве сидела Колетт.
– А где все? – спросила Нэлл.
– Ушли. И нам пора.
– Уже?
– Да, – сказала Колетт. – Отдай, пожалуйста, телефон Уинни.
– Телефон? – Нэлл села. – А, точно. Телефон.
Она взяла сумку, но сразу уронила ее, все содержимое высыпалось на пол.
– Блин, – выругалась она и неуклюже встала на колени.
Она подобрала потертый кошелек и упаковку влажных салфеток и кинула все обратно в сумку.
– Дурацкая сумка, слишком большая.
Фрэнси присела и подняла очечник:
– Он тут?
– Нет, – сказала Нэлл. Она наморщила нос. – Хоть бы они сделали музыку потише. Голова раскалывается.
– Позвони Уинни, может быть, мы услышим, как телефон звонит, – сказала Колетт Фрэнси.
Фрэнси и Нэлл встали, Нэлл придерживалась за стол, чтобы не упасть.
– Она же не возвращалась за телефоном? Мы бы ее заметили. – Фрэнси посмотрела по сторонам. – Может быть, она пошла домой? Было бы очень обидно. Я так хотела, чтобы ей сегодня было весело.
– Уинни сказала Альме, что вернется в половину одиннадцатого, – сказала Нэлл. – У Альмы годовалый ребенок, она не любит работать по ночам.
К ним подошел официант:
– Повторить?
– Нет, – отмахнулась от него Нэлл. – Больше никакого алкоголя.
– Мы же вместе домой пойдем? – спросила Фрэнси. – Тут близко, знаю, но все равно неохота идти одной.
– Я готова идти, – сказала Колетт. – Я многовато выпила, а мне завтра работать.
У Нэлл из сумки раздался телефонный звонок.
– Слава богу! Это же телефон Уинни? – спросила Фрэнси.
Нэлл снова стала рыться в сумке:
– Нет, это мой, – она прищурилась и посмотрела на экран. – Странно. Алло! – она зажала ухо пальцем. – Помедленней говорите, я не слышу. – Нэлл молча слушала. И вдруг изменилась в лице.
– Кто это? – спросила Фрэнси.
Нэлл медленно кивала.
– Нэлл, ну скажи же что-ни…
Но она не успела договорить: Нэлл открыла рот и скованным от ужаса голосом простонала: – НЕ-Е-Е-ЕТ!
22:32
– Что значит, Мидаса нет?
– Не знаю, так Альма сказала.
– А куда он делся?
– Я не знаю. Его нет в кроватке.
– Нет в кроватке?
– Да.
– Что случилось?
– Не знаю. Она пошла его проверить, а в кроватке никого не было. Она не четко говорила. Она в ужасном состоянии.
– А Уинни там? Может, она зашла за ним и куда-то забрала?
– Нет, Альма ей звонила, но там автоответчик. Где же этот чертов телефон?
– Альма позвонила в полицию?
– Да, они еще не приехали. Она сидит их ждет.
Фрэнси схватила свою сумку:
– Давайте, пошли.
22:51
Они шли по тротуару, эхо от их шагов и частого дыхания раздавалось по непривычно безлюдным улицам. Все разъехались на выходные или собрались у реки. А сейчас собирали уставших детей и переносные холодильники с пивом, слишком долго прождав фейерверка.
– Нам сюда, – крикнула Колетт, которая шла впереди. – Еще один квартал.
Она остановилась на углу возле вычурного здания в готическом стиле. На табличке с номером «50» отражались красно-синие мигалки полицейских машин, припаркованных возле здания.
– Это ее дом? – спросила Фрэнси.
– Пятидесятый? – задыхаясь, невнятно спрашивает Нэлл. – Это тот адрес, который Уинни передала через меня Альме.
Колетт поднялась на Г-образное крыльцо и подошла к входной двери. Не увидев нескольких звонков, она спросила:
– Какая у нее квартира? Тут только один звонок.
– Подожди-ка, – сказала Фрэнси и обогнула дом. Ухоженная дорожка вела к неплотно закрытой красной двери с торца здания.
Фрэнси тихо вошла в просторную прихожую, Нэлл и Колетт последовали за ней. На светло-серых стенах висело около дюжины полотен в духе Ротко, потолки были явно не меньше шести метров в высоту, четыре широкие мраморные ступени вели в коридор, из которого доносились рыдания.
– Боже, – сказала Нэлл. – Этот дом весь ее.
Они двинулись на звук, прошли по коридору в огромную кухню, откуда вела лестница с мансардным окном над ней. На ступеньках стоял полицейский в форме, на бейдже у него написано «Кабрера». Он вслушивался в шипящие звуки, раздающиеся из рации на плече.
– Вы кто?
– Подруги Уинни. – сказала Колетт. – Она тут?
– Уходите, – было видно, что он раздражен.
– А можно мы… – начала Фрэнси.
– Вон, – сказал он, роясь в кармане в поисках звонящего телефона. Он резко развернулся и взбежал по лестнице. – Вы находитесь на месте совершения преступления.
Не обращая на него внимания, они зашла в просторную гостиную. Там они увидели ее.
Уинни вжалась в кресло, стоявшее у стеклянного окна, за которым была темнота. Она обхватила колени руками, плечи ее покрывал бежевый плед. Она смотрела в пустоту и теребила себя за нижнюю губу. Метрах в двух от нее сидел следователь, он делал записи в блокноте, рядом с ним на столе стоял забытый бумажный стаканчик с кофе.
– Это все из-за спагетти, – Альма сидела в другой стороне комнаты, там, где Уинни ее не было слышно, на диване из мягкой кожи, и говорила, давясь рыданиями.
Альма сжимала в руке четки, иногда она замолкала, махала скомканными бумажными платками на потолок и неразборчиво бормотала по-испански молитву. Она сказала, что принесла из дома макароны с сыром и слишком много съела. Из-за этого очень захотела спать и пошла на диван, взяв с собой телефон. Она хотела пожелать спокойной ночи дочке, которая осталась с ее сестрой.
– Я, наверное, заснула, со мной такого никогда не бывает, – повторяла она, пристыженно поглядывая на Уинни. – Просто накануне ночью из-за зубок дочка просыпалась четыре раза. Я проснулась и проверила видеоняню. В кроватке никого не было.