Ваш покорный слуга,
Тристан Бонно
– Ну? – спросил герцог резко. – Это его почерк, не так ли?
Она подняла на него глаза, в которых читалось полнейшее ошеломление.
– Да. Но я не понимаю. Как вообще мог Тристан наткнуться на платок вашего брата?
– Вот и я хотел бы это узнать. И, что более важно, хотел бы узнать, что он пытается от меня получить. Я всерьез сомневаюсь в благородстве его намерений. Рискну предположить, что он просто хочет денег за то, что представит мне этого самозванца.
– Что ж, послушайте, – запротестовала она. – Если его мотивы столь гнусны, то почему же он, назначив вам встречу, не пришел на нее?
Вопрос был справедлив.
– Возможно, хорошенько все взвесив, он испугался, что я могу привести с собой власти. Или просто перетрусил. Или… – герцог хмуро на нее посмотрел. – Не знаю. Однако я могу задать вам тот же вопрос: если ваш брат не задумал какую-то гнусность, то почему он тогда не появился?
– Очевидно, ему что-то помешало… Или кто-то.
То, как она произнесла слово «кто-то», заставило его задуматься.
– Например?
– Я… Я не знаю. Какой-нибудь враг. Он ведь упомянул свои опасения относительно того, что записка может попасть не в те руки. – Она тоже нахмурилась. – Хотя это странно. В смысле, если Тристан действительно нашел вашего брата и захотел, чтобы вы воссоединились, то ему следовало привести Питера на встречу с вами. Это было бы проще всего.
То, что она упомянула нечто, что заставляло действия ее брата выглядеть еще более подозрительными, позволило Максимилиану почувствовать себя лучше. Он не зря поведал ей о случившемся. Похоже, она и правда не знала, зачем Бонно с ним связался.
Герцог вперил в нее мрачный взгляд.
– Он не привел ко мне самозванца потому, что хотел, чтобы это я пришел к нему. Мошенники работают именно так. Проходимец уводит цель своей аферы подальше от ее друзей, чтобы застигнуть ее в одиночестве и смятении. Это делает цель более легкой жертвой.
– Мой брат не мошенник! – вновь запротестовала она. Увидев, как герцог поднял бровь, она повторила упрямо: – Не мошенник.
– Вы уверены?
На ее хорошеньких щечках вновь появился румянец.
– Да, – ответила она, впрочем, опустив глаза на стол, на котором ее руки все еще держали тревожное послание. – Я признаю, что иногда он ведет себя дико и порой впутывается в неприятности, но он хороший человек. Он никогда не стал бы пытаться нажиться на чужом горе.
Сказав это, она невольно назвала причину гнева Максимилиана.
– Тогда он был бы первым, кто оказался настолько щепетильным, – произнес он с горечью. Герцог начал расхаживать по комнате, пытаясь справиться с бурлившими внутри него эмоциями. – Знаете, сколько людей заявлялось ко мне и моей семье за все те годы, что прошли с момента похищения моего брата? Сколько утверждали, что знают Питера? Называли себя Питером?
И скольким из них удавалось на какое-то мгновение тронуть его родителей, отчаянно желавших вернуть своего сына. Того сына, который имел для них значение. Того, о котором у них сохранились лишь теплые воспоминания.
– На кону огромные деньги и обширные владения, – добавил он холодно. – И каждый это понимает.
– Да, полагаю, если вы найдете его, ваша жизнь сильно изменится.
Ее деловой тон и любопытный взгляд разозлили его.
– На что это вы намекаете? На то, что я могу хотеть найти его по какой-то иной причине, чем просто желание вернуть своего брата?
– А можете?
От гнева желудок Максимилиана сжало.
– Вы думаете, я хочу выследить его и убить, чтобы сохранить за собой герцогский титул?!
Ей хватило воспитанности для того, чтобы залиться краской с ног до головы.
– Я не имела в виду…
– Разумеется, имели. – Максимилиан резко рассмеялся. Как будто и правда мог хотеть тащить на себе бремя наследия своей семьи. – Вот только, в отличие от вас, имеющей кучу братьев, у меня он лишь один, и я отдал бы что угодно за то, чтобы вернуть его.
Он и правда с радостью передал бы этот проклятый титул Питеру, лишь бы избавиться от чувства, что он обязан жениться, рискуя тем самым передать потомкам безумие, которое, казалось, преследовало его род.
– Кроме того, – продолжил он, – если бы я и правда хотел уничтожить своего брата, то разве не было бы глупо приходить сюда и объявлять о том, что я его ищу? Наоборот, у меня были бы все причины скрывать от вас то, кем мне приходится Питер. Приходился.
Он сверкнул на нее глазами.
– Однако мне ненавистна сама мысль о подобном коварстве. Именно поэтому я и не люблю, когда меня дурачат проходимцы и самозванцы. Я – легкая цель, поскольку любому, кто слышал мою историю, известно, что я никогда бы не узнал Питера. Мне было лишь три, когда мой… когда кто-то выкрал его.
Он не собирался говорить ей о том, кем был этот «кто-то». Как и о том, как это похищение разбило жизнь его родителей на мелкие осколки, в особенности жизнь его отца, который унес правду с собой в могилу. И Максимилиан пребывал в решимости оставить ее похороненной вместе с ним.
Но он не сможет этого сделать, если Питер жив.
В его памяти сами собой всплыли последние слова, сказанные ему отцом уже в глубокой деменции:
«Значит, у меня всего один сын?»
«Да, отец, твой другой сын мертв», – ответил ему Максимилиан.
«Нет! – яростно запротестовал отец. – Ты не понимаешь».
Мог ли отец пытаться сказать, что Питер жив? Но к чему тогда вопрос о том, один ли у него сын?
Максимилиан нахмурился. Его уже дурачили. Питер не мог быть жив. Бонно был лишь гнусным негодяем.
– Очевидно, Тристан каким-то образом ошибся по поводу вашего брата, – сказала мисс Бонно. В ее голосе зазвучали нотки жалости. – Я напишу его нанимателю во Францию, чтобы ему так и сказали, и на этом все и закончится.
Подобно вихрю герцог развернулся к ней.
– О нет, – произнес он резко. – От меня он так просто не отделается. Платок, фроттаж которого он приложил к письму, вне всяких сомнений принадлежал Питеру. И я, черт возьми, хочу услышать, как он его заполучил, если мой брат вместе со всем своим земным имуществом сгорел в огне в Бельгии четырнадцать лет назад!
Гневные слова эхом отразились от стен комнаты, и в тот самый момент раздался стук в дверь. Взгляд герцога переместился на стареющую женщину, стоявшую в дверном проеме с подносом в руках.
Мисс Бонно медленно встала, словно опасаясь, что если она не будет двигаться медленно и осторожно, то он на нее бросится.
– А, миссис Биддл принесла наш чай, ваша милость.
Вместо того чтобы сказать служанке входить, мисс Бонно сама скользнула к двери, с опаской косясь на него.
Герцог ощутил досаду. Ему был знаком этот взгляд. Так смотрели на его обезумевшего отца. Именно из-за подобных взглядов Максимилиан обычно тщательно следил за каждым своим словом и действием. Люди вечно смотрели на него в ожидании того, что он проявит знакомые симптомы. А он никогда не доставит им удовольствия, дав повод думать, что они заметили в нем что-то… неладное.
То, что мисс Бонно увидела, как он вышел из себя, раздражало его больше, чем ему того хотелось. Вся эта ситуация выбивала его из колеи.
Взяв поднос у служанки, мисс Бонно поставила его на стол.
– Будете чай, сэр?
Чай. Это было так нормально, так повседневно. А Максимилиану ничего сейчас не хотелось так, как ощущать нормальность и повседневность.
Спокойствие, которое он с усилием придал своему голосу, казалось, передалось и ей. Ее плечи расслабились.
– А как вы его пьете? – спросила она, готовя напиток.
– Крепкий. Черный. Без сахара.
– Как странно, – сказала она, ставя чашку и блюдце на стол перед стулом и без лишних церемоний приглашая его таким образом садиться. – Я пью чай точно так же. И мой отец пил его так. Маман считала нас обоих сумасшедшими.
Упомянула ли она безумие с целью спровоцировать его? Максимилиан с подозрением на нее покосился.
– Тогда бы она, вероятно, сочла сумасшедшим и меня.
– О, не сочла бы. Вы – герцог. – Ее голос стал едким. – Герцоги выше любых упреков.
Она не могла знать, что безумие преследовало его семью, иначе не говорила бы об этом с такой легкостью. И ей не было даже известно о Питере, потому не могло быть известно и обо всем остальном.
– Как я понимаю, вы не разделяете мнения своей матери о герцогах.
– Она уже умерла. – Ее голос едва заметно дрогнул. – Но – нет, я не разделяю ее мнения. – Она смело встретила его взгляд. – Я считаю, что ни один человек не может быть выше упреков.
– Кроме ваших братьев? – протянул Максимилиан.
Она вздохнула.
– Даже они не могут. Они часто всерьез испытывают мое терпение.
Герцог невольно улыбнулся. Она намеренно говорила о пустяках, чтобы приглушить его гнев. И это работало. Должно быть, она хорошо управлялась с клиентами Мэнтона.
Дождавшись, когда она нальет чай, он сел и сделал глоток. Чай был именно таким, как он любил, причем неожиданно хорошего качества, учитывая их со сводным братом явно стесненное финансовое положение.
– Ну, так что заставляет вас быть настолько уверенным в том, что этот платок принадлежал вашему брату? – спросила она, садясь на свой стул. – Вы сказали, что были маленьким, когда он… м-м-м… исчез.
– Когда его похитили. Давайте называть вещи своими именами. И на этом платке есть определенные отличительные знаки. Например, характерная вышивка.
– Но вышивку можно повторить. Я сама все время повторяю ее, увидев понравившуюся на чьем-нибудь платье.
– Уж поверьте, эту вышивку не повторить. Дело не просто в рисунке. Вышивка на каждом из платков уникальна для его владельца. И чем именно уникальна, известно только членам семьи. К несчастью, именно по этой причине я сам должен увидеть платок, чтобы убедиться в его подлинности.
– Но как бы вы вообще смогли его узнать? В смысле, вашего брата ведь выкрали, когда вы сам едва ли были достаточно взрослым для того, чтобы что-то запомнить…
– Еще до того, как мы получили известие о смерти Питера, мой отец дал мне письменное описание одежды Питера и всего того, что было у него с собой в день похищения, включая платок. Именно поэтому я просто обязан встретиться с вашим братом. Чтобы докопаться до сути этого дела.
Нахмурившись, она отпила чая.
– Знаете, это бессмыслица какая-то. Если бы Тристан нашел наследника герцогского титула и затем отправился в Англию, чтобы объявить об этом, то он предупредил бы нас с Домом.
– Возможно, Мэнтону он об этом и сказал. А тот решил не сообщать вам.
– Дом никогда бы так не поступил.
– Тогда где он? Не может быть совпадением, что Мэнтон смылся как раз перед моей несостоявшейся встречей с Бонно. Должно быть, он ушел, чтобы где-нибудь увидеться с этим негодяем.
Она сверкнула на него глазами.
– Дом начал планировать свою поездку в Эдинбург за несколько недель до того, как вы получили записку от Тристана. У меня есть письма от клиента, заметки по поводу информации, которую он…
– В Эдинбург? – перебил ее Максимилиан, поняв, что надежды побеседовать с Мэнтоном не осталось. – Он в Шотландии?
Она вздохнула.
– Полагаю, нет смысла это скрывать. Он уплыл на корабле вчера утром.
– Будь оно все проклято. Значит, у него фора в один день.
– Ехать за ним бесполезно. Ему известно о местонахождении Тристана не больше, чем мне. По правде говоря, перед самым его отплытием мы обсуждали свое беспокойство по поводу того, что от Тристана не было вестей уже не первый месяц. Это совершенно на него не похоже.
– Очевидно, Бонно уже тогда планировал свою поездку в Англию.
– Не думаю. Он бы нам об этом написал. Дом, я и Тристан очень близки. У нас нет секретов друг от друга. Дом сказал бы мне, получи он весточку от Тристана.
– Если только Дом сам не участвует в интригах вашего брата.
Ее лицо вспыхнуло от гнева.
– Он никогда не стал бы участвовать ни в каких «интригах».
На мгновение Максимилиан задумался. Он должен был признать, что Мэнтон имел безупречную репутацию честного и принципиального человека. С трудом верилось, что он мог потворствовать мошенничеству, особенно в отношении герцога.
А вот его сводный брат – совсем другое дело.
– Значит, ваш Тристан ничего не сказал ни одному из вас. Это лишь подтверждает его вину. Вероятно, ему было стыдно признаться в том, что он хотел меня облапошить.
Она покачала головой:
– Говорю же, с ним, должно быть, случилось что-то плохое. Это единственное логичное объяснение.
Максимилиану так не казалось, однако она явно отказывалась верить, что ее брат способен был совершить что-то плохое.
– Как бы там ни было, ничего из этого не поможет мне найти его. Он даже не оставил записку хозяину таверны и не сообщил мальчику-посыльному, что тому делать, если он уйдет до нашего прибытия. Вы должны признать, что это выглядит подозрительно.
– Да. И совершенно на него не похоже.
– У вас нет никаких мыслей по поводу того, куда бы он мог податься в Лондоне? – спросил он с нажимом.
– Говорю вам, он не может быть в Лондоне. По своей воле, во всяком случае.
Максимилиан порылся в памяти.
– Тогда, возможно, он отправился в ваше родовое гнездо. Оно в Йоркшире, не так ли?
Она резко рассмеялась.
– Верно, однако вы явно знаете о моей семье так же мало, как я о вашей. Мой самый старший сводный брат, Джордж, ненавидит всех нас, даже Дома. Дом встал на нашу сторону, желая защитить нас от него, так что Джордж и его оставил без гроша.
– И его?
Выражение ее лица стало мучительным.
– Из-за небрежности моего отца в вопросах, касавшихся наследования и… других вещей, Джордж сумел оставить нас всех троих без гроша. Как думаете, почему Дом занимается столь неджентльменским делом? Потому что у него нет выбора. – В ее голосе зазвучали нотки презрения: – Уверяю вас, Йоркшир – это последнее место, в которое отправился бы Тристан.
Разочарованный ее ответами, Максимилиан допил свой чай и, встав, вновь принялся расхаживать взад и вперед.
– Таверна была неподалеку от пристани. Возможно, он остался на борту корабля. Я могу просмотреть манифесты каждого судна, прибывшего за последнее время из Франции.
Она подняла бровь.
– Удачи. Каждый год через лондонский порт проходят тысячи кораблей, и это не учитывая судов поменьше. К тому же вы забыли, что паровые паромы ходят каждый день. Если он сел на один из них сразу после того, как вы с ним разминулись, то он уже мог вернуться во Францию.
Гори оно все синим пламенем!
– Паровые паромы не ходят по воскресеньям, так что, возможно, он все еще где-то поблизости.
– А возможно, он сел в почтовый дилижанс до Дувра, Брайтона или Саутгемптона, чтобы попасть на паром там завтра утром.
– Значит, вы правда думаете, что он мог вернуться во Францию?
Она пожала плечами:
– Возможно, что он вообще не покидал Францию. Он мог отправить эту записку откуда угодно.
– Он упомянул посыльного и назначил встречу.
– Верно. – Она стала покусывать свою пухлую нижнюю губу. – Возможно, записка была подделана.
Глаза герцога сузились:
– Вы цепляетесь за соломинки, мадам.
Она встала.
– Я знаю своего брата. Он не стал бы заманивать герцога на встречу, если бы сам не имел твердых намерений на нее явиться.
Максимилиан выругался. Ему и правда не давало покоя, что Бонно сам не явился к нему домой. Умный мошенник пришел бы лично, попросив денег за то, чтобы привести самозванца. Он попытался бы выудить из него столько, сколько было возможно. Если же целью Бонно было заманить Максимилиана туда, где деньги из него было выудить легче, то почему он ушел еще до его прихода?
Ему неприятно было это признавать, однако она была права: все произошедшее не имело смысла. Однако это не означало, что он перестанет искать ее брата. Максимилиан просто не мог этого сделать, если был хотя бы малейший шанс, что Питер жив.