– В самом начале семестра я пыталась позвонить маме с папой, но попала только на автоответчик. Затем я попробовала набрать рабочий номер и мобильный. Я звонила практически каждую неделю. И никто не ответил.
Этого она мне не рассказывала.
Джун замолкает, поэтому я беру ее свободную руку, она оказывается холоднее, чем я думала. На короткое время она зажимает мою ладонь и сразу пытается улыбнуться.
– Все в порядке, Энди. У них просто нет времени. Так ведь было всегда. О, смотри, мы следующие.
Недовольная внезапной сменой темы разговора, я смотрю вперед. Верно. Я и не успела заметить, как мы продвинулись так далеко. Джун, конечно, мастер переводить тему. Я единственный человек, перед которым ей не нужно надевать маску, не нужно притворяться, что ей все равно и что она не переживает из-за того, что ее родители не были рядом в течение двадцати одного года. Однажды у Джун даже появилась своя комната в нашем доме, и…
– Перестань думать об этом, Энди. – Она мягко одергивает меня, и когда видит мое изумленное лицо, сжимает мои пальцы в последний раз, прежде чем отпустить ладонь. – У тебя на лице все написано – ты морщишь нос, когда размышляешь о чем-то неприятном или просто слишком сильно напрягаешь мозги. Все хорошо. Правда!
Я кивнула. Надеюсь, так и будет… когда-нибудь.
2
Иногда все начинается с крошечных, едва заметных шагов. А иногда с цветастого коктейля на рубашке.
Клуб оказался больше ожидаемого и намного просторнее, чем мне показалось снаружи. Яростные басы ревут у меня в ушах, ритм пульсирует во всем моем теле, и это как будто освобождает меня от напряжения и выбрасывает в кровь гормон счастья. Я на самом деле начинаю по полной наслаждаться этим вечером.
Когда мы подходим к длинной барной стойке, расположившейся прямо напротив огромного танцпола, я могу лучше рассмотреть интерьер. Второй этаж существует только как своего рода широкий балкон, который тянется вдоль стен и с которого можно смотреть вниз на танцующую толпу. По центру потолок ничто не загораживает, и на нем отражаются разноцветные огни, танцующие друг с другом в ритме музыки, и это напоминает мне северное сияние. С ума сойти! Неописуемое зрелище.
Стиль оформления клуба кажется смесью старины, классики и чего-то футуристического. Стальные трубы, которые пробиваются сквозь стены то тут, то там, гармонируют с красным кирпичом здания, а деревянные балки вдоль стен и отдельные декоративные элементы придают помещению особый шарм.
– Впечатляет, не так ли? – обращается ко мне Джун, и все, что я могу сделать, – это молча кивнуть, пока мы останавливаемся, облокотившись на барную стойку, и осматриваем все вокруг.
У противоположной стены справа я вижу еще один бар, меньший по размеру и идеально вписанный в угол. Дальше на стене висят красочные разноцветные знаки, указывающие путь к туалетам. Слева находится лестница, которая ведет на второй этаж. С другой стороны этого длинного, огромного зала я вижу еще несколько лестниц. Они выглядят довольно неприметно, словно вжимаются в стену, а внизу обнесены простым, но элегантным заграждением. Они ведут к какой-то двери на втором этаже. Что же за ней скрывается?
Хотя сейчас еще далеко до полуночи, в клубе уже многолюдно, и мне быстро становится жарко. Я закатываю рукава блузки, надеясь, что они там и останутся, а не съедут обратно, затем я разглаживаю волосы, раскиданные по плечам, на мгновение приподнимаю их так, чтобы легкий поток воздуха хоть ненадолго коснулся моей шеи, и наслаждаюсь этим ощущением на своей коже.
– Хотя бы косичка, Джун! Разреши мне хоть это.
Она начинает хихикать, тянется к моим кудрям и перебирает их пальцами, когда я опускаю руки.
– Но тебе так хорошо, когда ты носишь их распущенными!
Ну, и что мне сказать на это? Я согласна, но все-таки я больше за практичность. И давайте будем честными: распущенные тяжелые, длинные волосы в большинстве случаев выглядят красиво, но это определенно неудобно. Ни во время уборки, ни во время готовки или учебы – они вечно падают на лицо, запутываются или оказываются прямо у тебя в соусе – и уж точно не во время танца, когда они обвиваются вокруг тебя, как жадные щупальца, которые словно пожирают тебя, намертво прилипая к потной коже.
Пока я поправляю очки и собираюсь сказать что-то по этому поводу, Джун уже не в первый раз машет одному из барменов, который наконец замечает нас и через несколько секунд подходит. Его улыбка становится шире, как и у Джун, которая сейчас похожа на греческую богиню. Ее уверенность в себе вызывает восхищение, особенно потому, что она не видит себя такой, какой я ее вижу, наоборот, она кажется себе совсем другой.
– Что вам принести? – Бармен вырывает меня из мыслей.
– Просто воду, – дружелюбно отвечаю я.
– И два коктейля без сливок. Удиви нас, Джек, – просит Джун и дерзко подмигивает бармену, который, улыбаясь, кивает и сразу же приступает к работе.
– Джун, – упрекаю я ее.
Я не могу позволить себе коктейли – особенно после такой дорогой платы за вход сюда.
– Что такое?
– Я уже заказала воду.
– Да, верно. А я взяла два коктейля. Ты сегодня мой гость.
Теперь она улыбается мне, пока я, покачав головой, не отвечаю ей тем же. Мне так неудобно, но… что плохого в том, чтобы принять один коктейль от лучшей подруги? У Джун сейчас нет финансовых проблем и есть стипендия, которую, в свою очередь, она добросовестно получает за фантастические оценки. Мои оказались недостаточно хороши. За прошедшие два года после всего, что случилось, я едва ли была в состоянии сосредоточиться на выпускных экзаменах и тестах. Вот почему я не смогла поступить сюда вовремя.
– Хорошо, но только один коктейль. Чтобы мы могли произнести тост.
Джун радостно бросается мне на шею.
– Ты не обязана пить его ради меня, – тихо шепчет она мне на ухо.
– Ты знаешь, что я и не стала бы, если бы не хотела, – отвечаю я, и это правда. Я взяла себе воду, потому что она была дешевой и потому, что после долгой поездки и неполноценного сна алкоголь был не лучшим выбором, но один коктейль мне не повредит.
Я хочу отпраздновать этот день!
– Спасибо, – благодарю я, и мне не нужно объяснять, за что.
– Обращайся!
Мы размыкаем объятия.
– Конечно, ты понимаешь, что я верну тебе этот долг, как только получу работу. Окей, сегодня я отпущу ситуацию, но потом… – я злорадно усмехаюсь, – потом я снова буду пить свою имбирную воду. И воздам должное своим джинсам, ботинкам и свитерам, и ты ничего не сможешь с этим поделать.
После этих слов мне приходится приложить немало усилий, чтобы не рассмеяться над выражением лица подруги.
– Я знаю, знаю, – она вздыхает и облизывает губы. – В ответ на жертву, которую ты принесла сегодня вечером, я буду хорошим другом и как-нибудь надену толстовку с капюшоном или ту суперширокую рубашку, которую ты так любишь. И просижу так целый фильм. И возможно, я даже надену пушистые домашние носки, которые натяну поверх джинсов, и подберу их в цвет кофты, под которую, во имя уюта, я, разумеется, не надену бюстгальтер. – Пока она говорит это, ее лицо искажается болью, будто она пытается подавить волну тошноты или держит в руках дикобраза. Я начинаю хохотать, и через пару мгновений подруга присоединяется ко мне.
– Один фильм! И короткий. Очень короткий! – предупреждает она, пригрозив пальцем и сузив глаза в щелочки.
Я победно киваю. Джун не будет чувствовать себя комфортно без лифчика и в свободной одежде. Это во многом связано с ее мнением – с которым я лично не согласна, – что нужно носить одежду, сидящую по фигуре, чтобы все время напоминать себе, что ты красива. Именно потому эта ее уступка так важна для меня…
– Кстати, откуда ты знаешь его имя? – я незаметно указываю на парня, который только что нас обслуживал.
– Оно написано на бейджике, детка! – Ничто не ускользнет от ее взгляда.
Мы молча ждем наших напитков, и Джун начинает медленно двигаться в такт музыке. Я чувствую, как напряжение, плохие мысли и беспокойство наконец полностью испаряются.
Когда Джек возвращается, я благодарю его и беру воду. Ледяные капли стекают через край, стекло стакана запотевает. Помимо нескольких кубиков льда в нем спряталась долька лимона. Мм-м, мне нравится. Затем он ставит на прилавок два коктейля, и я вижу, что Джун права – на его темной рубашке висит маленькая табличка с именем. И тут я кое-что вспоминаю…
– Прости, Джек? – начинаю я нерешительно. Он уже собирался отвернуться от нас, но теперь замирает и наклоняется ко мне, чтобы лучше слышать. – Моя подруга сказала, что вы, возможно, ищете помощников или что-то вроде того?
Джек несколько раз потирает свой гладко выбритый подбородок.
– Да, может быть так. Сейчас спрошу, – говорит он мне, и я снова благодарю его. – К вам подойдут.
Звучит неплохо. Кажется, мне повезло.
– Вот видишь! – Джун торжествует и выглядит бесконечно гордой собой. – Я же помню, что где-то читала об этом.
– Так ты не была уверена? – Я недоверчиво смотрю на нее, но она лишь пожимает плечами.
– Я была почти на пятьдесят пять процентов уверена, а это больше половины, – решительным тоном заявляет она, как будто это теперь все объясняет.
– Сколько раз ты была здесь? – спрашиваю я, взяв в руки стакан холодной воды. Я хотела бы вылить ее себе на лоб, на шею и – чего уж там – на грудь тоже.
– Только дважды. Причем один раз очень недолго. Так что это может быть наш клуб, Энди! – торжественно объявляет она и выглядит так, будто сбылась ее самая сокровенная мечта.
Я делаю глоток, прохладная жидкость стекает по моему горлу, и только теперь понимаю, как хотела пить.
– Боже, какое блаженство! – с восхищением произношу я.
Джун уже сделала первый глоток своего коктейля и теперь подталкивала ко мне второй стакан.
– Подожди, пока не попробуешь вот это.
Смеясь, я убираю воду, отпиваю красочного коктейля – так и есть. Это определенно лучший коктейль, который я когда-либо пробовала. Не слишком сладкий, без терпкого послевкусия на языке, немного пряный и фруктовый на вкус. Мои глаза расширяются.
– Это бомба, – шепчу я. Пожалуй, все прошлые коктейли в моей жизни были лишь жалким подобием этого напитка.
– О да! – стонет Джун после следующего глотка, и парень у нее за спиной немедленно поворачивается и оказывается рядом с ней. Я наблюдаю за каждым его движением.
– Эй, – начинает он наигранно низким голосом, и мне приходится приложить все усилия, чтобы не рассмеяться вслух. Вместо этого я крепко держу свой бокал и наблюдаю за подругой.
Сейчас будет что-то интересное… Джун раздраженно смотрит на парня в ожидании продолжения реплики.
– Я просто… – Он немедленно умолкает и хмурит брови. Я прямо вижу, как работают шестеренки в его мозгу. Что он может сказать?
Я услышал, как ты застонала, и подумал, что будет хорошей идеей сказать «эй»?
Кажется, он понял, что это действительно дерьмовое начало разговора. А я? Я отставляю коктейль в сторону и прикладываю руку ко рту, чтобы спрятать свою дурацкую улыбку, которая растянулась у меня на губах от этой мысли.
– Ну, я заметил тебя и думаю, что ты должна потанцевать со мной, – наконец продолжает он, причем очень уверенно. Не особенно красноречиво, но, по крайней мере, лучше, чем вариант, сложившийся в моей голове.
– О, я должна? – спрашивает Джун очень милым голосом, пока я мысленно взываю к парню: Спасайся! Спасайся! Я очень хорошо знаю, что это может плохо кончиться. По крайней мере, если он не скажет сейчас что-нибудь стоящее или просто не уйдет прочь…
Но он, не трогаясь с места, продолжает подыскивать слова, его рот беспрерывно то открывается, то закрывается, и в тот момент когда Джун идеально отработанным движением поднимает бровь – только левую, вмешиваюсь я, потому что мне становится его жалко.
– Спасибо, что подошел к нам, но к сожалению, моей подруге это неинтересно. Мы тут кое-что празднуем. Но ты обязательно найдешь другую девушку, которая захочет потанцевать с тобой.
Он поворачивается ко мне так, как будто только сейчас замечает, что я вообще здесь, я гордо поднимаю подбородок. Его взгляд скользит по мне, и я отчаянно сопротивляюсь желанию убежать или, по крайней мере, закрыться руками. Ненавижу это. Приценивающийся взгляд. Я чувствую, как у меня начинают гореть щеки, а губы сжимаются почти до боли.
– А ты кто?
Он не имел в виду ничего плохого. Конечно, нет. Я уверена, что он пьян или… или просто мудак, шепчет тихий голос в моей голове. К сожалению, я не особо сообразительна в такие моменты, и нужные мысли приходят в голову обычно только несколько часов спустя. Или даже через пару дней. Недель… Так что теперь, вместо того чтобы бросить подходящий ответ прямо ему в лицо, я чувствую, как мне становится жарко, и я постепенно краснею.
– Тебе пора. – Джун уже закипает и вот-вот будет готова вцепиться ему в глотку. Если бы она была персонажем комикса, мы увидели бы огонь, пылающий в ее глазах, и пар из ушей и носа.
Совершенно неожиданно парень тянет руки к бедрам Джун, чтобы притянуть ее к себе или схватить за задницу, но она быстро отбивает его руки.
– Ой, да ладно тебе, крошка, – произносит он, и это уже не первая, но определенно самая большая ошибка, которую он совершил с тех пор, как подошел к нам, и это заставляет Джун окончательно потерять терпение.
До сих пор у нее был только один парень, и в тот год, когда они были вместе, он говорил ей именно эти слова – снова, снова и снова. Для нее они как красная тряпка для быка, и я могу это понять. Мне тоже не нравится эта фраза, и мне каждый раз сложно удержаться, чтобы не закатить глаза, когда слышу ее. Потому что никаких приятных ассоциаций она у меня не вызывает, а тон, с которым ее произносят, всегда одинаков – смесь негодования и раздражения и еще щепотка высокомерия или гнева в зависимости от ситуации. Я имею в виду, что хорошего можно донести этими словами? В лучшем случае они подразумевают что-то вроде: «Не веди себя так! В чем проблема? Не надо усложнять». Или: «Ничего ведь ужасного не случилось, это всего лишь поцелуй, не будь такой занудой». – Последнее относится к тому, когда Дрю в последний раз сказал Джун: «Ой, да ладно тебе, крошка» после того, как она поймала его с Эмбер на заднем сиденье своей машины во время выпускного вечера. Он, вероятно, сказал бы что-то еще, если бы она не вытащила его из машины и не зарядила бы по его так называемому мужскому достоинству, да так, что он весь посинел, пытаясь собрать обратно свои яйца. Дрю все равно ничего этого не заслужил – ни Джун, ни своих яиц. Потому что он является одной из причин, почему моя лучшая подруга с тех пор не доверяет мужчинам, и потому что он заставил ее сомневаться в себе. В своей ценности, интеллекте и красоте. Так же как и несколько других парней после него…
– Знаешь что? Я была милой и готова была слушать твою странную болтовню, но только до тех пор, пока ты не оскорбил мою подругу, а теперь убирайся отсюда. – Прищурившись, Джун подходит очень близко к нему и сладко улыбается. Его приятели выглядывают у него из-за спины, как стервятники, чтобы ничего не пропустить. И тогда Джун шепчет: – Ты никогда не заставил бы меня стонать так, как этот коктейль.
Надо же, ей в голову пришла та же мысль, что и мне! Ну все, теперь с моим самообладанием покончено, смех вырывается у меня из груди. Да, пусть это немного жестоко, но давайте посмотрим правде в глаза – он не очень-то старался быть вежливым после отказа Джун. На заднем плане трое его друзей тоже смеются над ним, вероятно, не собираясь его поддерживать. И я не стала бы их винить за это.
Оглядев меня напоследок и скривив от неудовольствия губы, он неохотно уходит. Мудрое решение.
– Не-ве-ро-ят-но, – беззвучно говорит мне подруга, при этом она так гримасничает, проговаривая каждый слог, что я с улыбкой качаю головой в ответ.