Мама развернулась ко мне.
– Ты поэтому хочешь играть в театре? Чтобы таскаться за этим мальчиком?
– Ты думаешь сразу же об этом? – воскликнула я. – Знаешь что? Айзек Пирс не преступник. Он сегодня защитил меня от тупого качка, и пусть даже, пусть даже… – теперь я кричала, заметив их многозначительные взгляды. – Я не из-за него иду на прослушивание. Боже, проявите хоть немного уважения, а? Вы хотели, чтобы я чем-то занималась, так вот, я чем-то и занялась.
– Следи за языком, – сказал папа суровым голосом. – И давай не забывать, что ты и дня в жизни не играла в театре. И внезапно хочешь оказаться на сцене перед всем городом?
– Айзек Пирс тоже пойдет на прослушивание? – спросила мама, проговорив его имя как неприличное слово.
– Да, – ответила я, пытаясь изо всех сил контролировать гнев. – Скорее всего, он получит главную роль, потому что он гениален. И, возвращаясь к теме, я, скорее всего, не получу роль. Потому что, цитирую, «я и дня в жизни не играла в театре». Так что просто забудьте о сказанном.
– Мы не хотим, чтобы ты общалась с такими мальчиками, – сказала мама, глухая ко всему, что бы я ни говорила. – Мы приехали сюда, чтобы ты могла начать все заново, но, конечно же, ты сразу же цепляешься к худшим элементам…
– О боже, – я закатила глаза. – Ты не слышишь, насколько смехотворно звучишь? Придурки бывают разных форм и размеров. В городе и сельской местности. Бедные и богатые, все равно.
«Особенно сыновья генеральных директоров».
– Я ни к кому не цепляюсь. Я пытаюсь…
«Найти себя в темноте».
Папа и мама обменялись взглядами, и она молча молила его поставить точку после всего этого. Папа сложил салфетку на столе своим фирменным жестом, словно говоря: «Я только что принял решение».
– Я не стану запрещать тебе проходить прослушивание, если ты этого хочешь. Но что бы ни случилось, – сказал он, – в театре или школе, твои отношения с этим Пирсом должны оставаться строго профессиональными. Он по закону взрослый. Тебе семнадцать лет. Ты знаешь, что это значит?
– Это ничего не значит, – слышу я свой ответ. – Боже, вы сплетники похуже детишек в школе.
Внутри я поежилась, представив, что произойдет, когда информатор папы расскажет ему об отстранении Айзека от занятий за то, что ударил Теда Бауэрса. Родители не были примерами морали для меня. Это одна из вещей, о которой я перестала беспокоиться после того, как «X» закончил со мной. Но он мог все усложнить, если благодаря какому-то чуду я получу роль в «Гамлете».
Мой тон стал более безразличным.
– Не важно, – сказала я. – Я прохожу прослушивание, потому что хочу попробовать что-то новое. Это никак не связано ни с каким парнем.
– Понадеемся, – заметила мама. – Не то чтобы в этом городе было изобилие хороших семей.
– Ради бога, Реджина, – сказал папа. – Ты из окна выглядывала? Ты живешь на улице, полной таких же больших и красивых домов, как и наш.
– Есть нью-йоркские благополучные семьи, а есть сельские благополучные семьи, – ответила мама, поднося бокал вина к губам. – Есть разница, и ты знаешь об этом.
– Так у тебя предубеждения против всего штата Индиана, – заметила я. – А у папы против бедного парня, живущего в трейлере. Поздравляю, вы оба одинаково поверхностные. – Я встала, забирая тарелку. – И я потеряла аппетит.
Я никогда не говорила с родителями вот так. Никогда. Но я проигнорировала аханье мамы из-за моей грубости и крик отца, приказывающего мне сесть обратно. Я утопала на кухню и кинула посуду в раковину.
Потом мне стало плохо.
Я вздохнула. Если бы все было по-другому, я была бы такой же высокомерной и полной предубеждений к Индиане, как мама. Несомненно. Я манхэттенская девушка, родившаяся и выросшая там. Старая я смотрела бы сверху вниз на учеников Джорджа Мэйсона и составила бы свое мнение о каждом из них, еще даже не ступив на порог школы.
«X» изменил все. Нельзя смотреть сверху вниз на кого-то, когда твою самооценку втоптали в грязь, разбили на кусочки, а потом еще и помочились.
Мне нравился Хармони. Мне нравились Энджи и ее друзья. Мне нравился Айзек за то, что заступился за меня сегодня в школе, и за то, что показал мне новые возможности благодаря его игре в «Эдипе». После долгих месяцев замороженной апатии казалось, что положительные эмоции к чему-то или кому-то подобны хранению чего-то хрупкого. Мне нужно было защищать его, прежде чем оно выскользнет из рук и тоже разобьется.
Я прошла обратно в столовую.
– Простите, что так с вами говорила. Клянусь, я прохожу прослушивание не из-за какого-то парня, а потому, что хочу этого. Можно мне теперь пойти наверх делать домашку?
Родители уставились на меня.
– Домашку? – спросила мама – Впервые мы услышали, как ты говоришь слово…
– Да, – сказал папа, обрывая ее. – Но еще одна такая сцена, и не будет никакой пьесы. Ясно?
– Ясно.
И мне и правда было ясно. Папа не имел никакой власти на работе под руководством Росса Уилкинсона, но в нашем доме он был боссом, правящим железной рукой, что раньше меня не беспокоило, потому что я всегда слушалась. Маленькая папина дочка.
Ксавьер вычеркнул и это.
Я поспешила наверх. За закрытой дверью я вытащила фотокопию монолога «Растеряши» из рюкзака. Я снова и снова прочитывала слова, теряясь в мире Роуз. Позволив ее словам стать моими.
Это было легко.
«Они что-то вкололи мне, чтобы я перестала кричать…»
Роуз кричала так, как я кричала внутри себя. Не переставая, весь день, каждый день, крики вырывались откуда-то из глубины. Крики, подобные рвоте. Кричала, пока этот звук не ломал мне кости. Собиралась с храбростью, чтобы взглянуть в зеркало и увидеть, что все еще цела. Я читала книги о людях, сходящих с ума. Как я все еще умудрялась идти вперед, переставляя ноги?
«Ты все еще горишь», – прошептала бабушка.
Я схватила ноутбук, открыла его, вбила URL Общественного театра Хармони. Сайт показал красивый снимок кирпичного здания под синим безоблачным летним небом. Фотографии с последнего спектакля «Эдип» были выставлены внизу, и почти на всех них был Айзек Пирс с бородой и в крови. Его обнаженные эмоции выплескивались с экрана.
Внизу страницы был список для записи на прослушивание «Гамлета». Я записала свое имя, контактную информацию и нажала «отправить».
Глава десятая
Уиллоу
Две недели спустя Энджи отвезла меня на прослушивание.
– Кажется, здесь много народу, – заметила я, выглядывая из пассажирского окна на толпу перед ОТХ.
– «Гамлет» – масштабная пьеса, – ответила она. – Им нужны актеры на роли могильщиков, стражников и путешествующих артистов. – Она пихнула меня. – Ни пуха ни пера.
– К черту, – ответила я. Во рту совсем пересохло. – Встретимся в «Скупе», когда закончу.
– Тебя будет ждать шоколад.
В фойе театра толпились все пришедшие на прослушивание, от учеников колледжа до двенадцатиклассников. Я узнала нескольких ребят из Хармони, а вот студентов колледжа – нет. Я заметила пару девушек постарше, тусящих вместе и болтающих, склонив головы. Претенденты на роль Офелии, возможно. Они окинули меня взглядом и повернулись спиной.
Женщина среднего возраста с темными волосами, завязанными в свободный пучок, сидела за столом регистрации. Она уставилась на меня через очки с толстыми стеклами.
– Имя?
– Уиллоу Холлоуэй, – ответила я с колотящимся сердцем.
Она сделал пометку в списке.
– И на какую роль вы пробуетесь?
– Офелия. Где проводятся прослушивания?
– Там, – ответила она, показав большим пальцем на главный вход в зал.
– Мы проходим прослушивание вместе? На сцене?
– Именно.
– Нас не будут вызывать в комнату поодиночке для прочтения текста? Только перед режиссером?
– Мистер Форд так не поступает, – сказала она с непроницаемым выражением лица. – У него все открыто и прозрачно. Удачи. Следующий?
Я зашла в зал и увидела, что сиденья на две трети заняты потенциальными членами труппы «Гамлета».
«Черт побери».
Я чуть было не развернулась и ушла. Я ни за что не смогу прочитать свой монолог перед всеми этими людьми. Я даже перед Энджи не могла его прочитать, сколько бы раз она ни докучала мне за последние несколько недель.
«Если не можешь прочитать даже монолог перед зрителями, как ты будешь играть в целой пьесе?»
– Не могу, – прошептала я сквозь зубы. – Это глупо. Меня здесь не должно быть.
Однако я заставила себя сесть в заднем ряду, рядом с дверью. Это тупое прослушивание было моим лучшим и единственным планом по избавлению от тьмы и разрушению льда, сковавшего меня. Бездействие не сработало. Мне нужно постараться.
«И если я опозорюсь, то да будет так».
Я закрыла глаза и подумала о вступительных словах моего монолога.
У меня не получалось их вспомнить.
Я открыла глаза. Сердце громыхало в груди. Режиссер, Мартин Форд, поднимался на сцену. Я узнала его по сайту ОТХ. Долговязый парень с непослушными волосами и огромными глазами. Он казался дружелюбным. Словно рад был приветствовать нас здесь. И все равно мне казалось, что меня сейчас стошнит.
Я окинула глазами толпу, ища хоть кого-то, кто так же бы нервничал, как и я.
Мой взгляд остановился на Айзеке Пирсе.
Он стоял в конце зала, один, засунув руки в карманы кожаной куртки. Создавалось впечатление, что он не нервничал, а скучал, словно ждал автобус. На его красивом, точеном лице отсутствовало какое-либо выражение. Потом он повернулся и уставился на меня. На мгновение на его лице отразилось удивление, словно он поверить не мог, что я здесь. Потом он моргнул и быстро отвел взгляд.
– Я вижу тебя, Айзек Пирс, – пробормотала я себе под нос. – Пришло время поделиться мудростью с новичком.
Я встала и пошла в конец зала. Когда я подошла ближе, его грозовые глаза вспыхнули от удивления, а потом снова стали безразличными.
«Боже мой, он так красив».
Смотреть на Айзека Пирса все равно что смотреть на витрину: вздыхать по чему-то, чего отчаянно желаешь, но не можешь себе позволить. И все же… легче быть смелой, зная, что все равно не могу быть с ним или любым другим парнем.
– Привет, – сказала я.
– Привет, – ответил он, глядя прямо перед собой.
– Кажется, нас официально не представили. Я Уиллоу.
Он взглянул на меня, потом отвел взгляд.
– Айзек.
– Так, – я облокотилась на стену, подражая его позе. – Когда мы встречались в последний раз, ты ударил того придурка Теда Бауэрса.
– Вроде так и было.
– Это было две недели назад, – я понизила голос. – По слухам, тебя исключили.
Он переступил с ноги на ногу.
– Я ушел. Мое решение.
– Тебя не исключили за то, что ты ударил Теда?
Он взглянул на меня.
– А это имеет значение?
– Думаю, нет. В любом случае, прости.
– За что?
– Тед приставал ко мне, а ты заставил его отойти. Я чувствую себя ответственной.
Айзек пожал плечами.
– Ничего страшного.
– Для меня это не так, – ответила я. – Я хотела поблагодарить тебя.
– Ладно.
Я моргнула.
– Так… спасибо.
– Пожалуйста.
Я издала смешок.
– Тебе говорили, что ты слишком много болтаешь?
Его взгляд медленно прошелся по мне.
– Нет.
От моего лица отхлынула кровь, когда я вспомнила, почему Айзек остался на второй год.
– Прости. Плохая шутка. Просто ужасно нервничаю.
– Я тоже.
Я взглянула на него, сузив глаза.
– Ага, ну да. Ты кажешься спокойным, как… что-то действительно спокойное.
Его губы снова дернулись.
– Это все игра.
– «До стонов», – сказала я и засмеялась.
«Так, мистер Пирс, у вас есть чувство юмора».
– Спасибо, мне это было необходимо, – я прерывисто вздохнула. – Я не ожидала, что прослушивание будет проходить перед другими участниками. Я думала, что мы будем в комнате одни, а не перед расстрельной командой.
– Мартину нравится, когда все прозрачно, – ответил Айзек.
– Так мне и сказали. Ты уже долго с ним работаешь, да?
Он кивнул.
Я прикусила губу. При нормальных обстоятельствах его молчаливость уже оттолкнула бы меня. Но сегодня вечером мои нервы были так натянуты, что не могли сдержать мой язык и я не могла перестать говорить.
– В прошлом месяце я видела тебя в «Эдипе», – заметила я.
– М-м-м.
– Наверное, ты постоянно это слышишь, но твоя игра была невероятной.
Его вздох показался раздраженным, словно он ожидал от меня чего-то лучшего.
– Спасибо.
– Полагаю, ты правда это часто слышишь, – сказала я. – Еще один комплимент просто отскакивает от тебя, да?
– Я сказал спасибо.
«Он не хочет слышать об этом. Заткнись».
– Как насчет этого? – я расправила плечи, стоя рядом с ним. – Смотреть, как ты играешь, – словно смотреть через дверь в другой мир. Мир, где происходят невероятные вещи. Мне удалось сбежать туда, пока я смотрела на твою игру. Так что вместо простого комплимента хочу поблагодарить за то, что отвел меня в другое место на несколько часов. Мне это было нужно. – На последних словах мой голос задрожал. Я резко моргнула, и глаза внезапно стало жечь от слез. – Так лучше?
Айзек взглянул на меня. Я ощутила его взгляд каждой клеточкой тела. Связь. Часть его силы, или магии, или харизмы, направленной прямо на меня. Когда мгновение остановилось, мне стало интересно, каково было бы играть на сцене рядом с ним, окутанной всей этой энергией. Идти вместе куда-то.
«Невозможно, – подумала я и отвернулась, оборвав это мгновение. – Он гений. А я хуже, чем любитель».
Глубокий голос Айзека прорвался в мои мысли.
– Спасибо тебе.
Два медленно произнесенных слова. Больше ничего. И все же казалось, что они сказали все. Теперь, когда я подняла взгляд, его угловатое лицо смягчилось и буря за его серо-зелеными глазами успокоилась. Я уставилась на него, снова пойманная в ловушку его взгляда, окутанная его энергией.
– Пожалуйста.
Мартин Форд призвал присутствующих к вниманию и попросил всех занять свои места. Не говоря ни слова, Айзек и я оттолкнулись от стены и направились к рядам потрепанных, покрытых красных бархатом сидений. Он встал в проходе и жестом показал мне идти вперед, словно держал для меня открытой дверь. Я сняла куртку, и мы сели рядом. Его локоть лежал на ручке кресла между нами, а плечо находилось в сантиметрах от моего. Когда Айзек проникал в мое пространство, я не ощущала удушающего напряжения от близости к нему, как тогда с Тедом Бауэрсом. На меня нахлынул запах сигаретного дыма и мужского геля для душа, мои взбудораженные нервы успокоились.
Мартин Форд вышел в желтый круг света на сцене. Его седые волосы были немного взлохмачены, а рукава рубашки закатаны до локтей. Его улыбка казалась дружелюбной и успокаивающей, но голос звучал по-деловому.
– Спасибо всем, что пришли. Мне так приятно видеть, что пришло столько народу. Когда я назову ваше имя, пожалуйста, выйдите на центр сцены, представьтесь и скажите, какой монолог собираетесь читать. Сегодня вечером мы ничего комментировать не будем. Просьбы прийти еще раз будут отосланы по электронной почте завтра утром. Всех, кого позовут прийти снова, мы будем ждать завтра вечером здесь в это же время. Если не сможете прийти, потеряете любую роль в спектакле. И точно так же, если не можете следовать расписанию репетиций, выставленному на сайте, вас не станут рассматривать на роль. – Он хлопнул в ладоши: – Хватит скучных технических моментов. Давайте начнем.
Я ожидала, что вызывать будут в алфавитном порядке. Или по системе старшинства, и актеры-ветераны пройдут первыми. Но вместо этого имена назывались вразброс. Незнакомцы чередовались с актерами, которых я видела в «Эдипе». Женщина, игравшая Иокасту, исполнила завораживающий монолог из «Короля Лира». Другой мужчина исполнил кусочек из «Сна в летнюю ночь». Студентка колледжа проходила прослушивание с речью Джульетты из «Ромео и Джульетта» – «Что значит имя?».
Я наклонилась к Айзеку:
– Я пропустила напоминание, где говорится, что нужно проходить прослушивание с монологом из Шекспира?