Сажусь за прилавок и включаю ноутбук. Гнусная лгунья уверяла, что она вне системы и не смыслит в компьютерах, однако сумела-таки, мразь, удалить историю поиска. Аж зубы свело, как представил ее здесь за этим занятием. Думала перехитрить меня, сучка, но «Хром» не так-то прост. Она, похоже, тиснула первую попавшуюся кнопку, не обратив внимания, что стирает записи только за последний час. Я проматываю журнал, нахожу свои запросы – букинистика и мотели в Литтл-Комптоне – и читаю, что искала она:
«Импровизационный театр “Бригада народного гнева”, портфолио дешево, портфолио бесплатно, занятия в БНГ дешево, Бен Аффлек, самая дорогая букинистика, продам редкие книги, Филип Рот, цена прослушивания, кастинг, прослушивания для блондинок, снять квартиру в Голливуде».
Загрузки дура безмозглая тоже не удалила, так что я сразу нашел ее заявку на участие в мастер-классе по основам импровизации в БНГ и сценарий идиотской короткометражки со ссылкой на объявление в Интернете. Все ясно. Сучка решила попытать счастья в Голливуде. А звучит-то как противно – «попытать счастья в Голливуде»! Хуже, чем «активный серийный убийца» или «редкая неизлечимая болезнь». Мне не терпится поймать ее, чтобы втолковать, какая она наивная дура.
Распечатываю историю ее поиска. Нет ничего унизительнее – понять, что тот, кто лучше всех тебя знает, меньше всех любит. Жалеет даже. Эта хитрая мразь видела, что я был одинок и подавлен. И мечтал о минете и подружке так сильно, что готов был разрешать ей снова и снова смотреть гребаный «Коктейль» в моей постели. Готов был дать ей ключи. Впустить в свое сердце. И ведь впустил. Исправить эту ошибку уже нельзя. Зато найти паскуду ничто мне не помешает. Найти и устранить.
Она за все ответит. Я не из тех, кого можно поиметь и заткнуть детской книжкой про великанов. Я целовал ее соски, ласкал волосатую щель, а она использовала меня, злая, порочная сучка, не способная любить. Она просто-напросто опасна. Она – психопатка. Потому и телефоны постоянно меняет. Она – преступница.
Только вот с мозгами ей не повезло. Какой же надо быть тупой, чтобы решить, что достаточно стереть один час… Нет, детка! А кто тогда сотрет у меня из памяти украденные дни и ночи?
Она думает, что лучше быть вне системы. Хорошо. Пусть забирает жалкую чушь с собой в могилу. Сука!
Звоню в авиакассу и покупаю билет.
Прости, Эми. Ты проиграла.
6
Если меня и научил чему-то похотливый шарлатан доктор Ники Анжвин со своей чокнутой пациенткой-любовницей Джиневрой Бек, так это тому, что нельзя контролировать поступки других людей. Можно контролировать лишь свои мысли. И раз уж в моем доме снова завелась мышь, то и истреблять ее мне.
Я не сижу сложа руки. Сразу позвонил в БНГ, представился Адамом и попросил проверить мою регистрацию. Мне ответили, что имя в списке есть. Значит, Эми Адам на мастер-класс записалась.
Потом уведомил хозяина об освобождении квартиры – этой отстойной дыры, не видевшей ни одной нормальной женщины, только фригидных потаскушек, у которых вместо сердца холодный камень. Пора уносить отсюда ноги, пока я не превратился в одного из городских сумасшедших, пережеванных и выплюнутых Нью-Йорком. Не собираюсь больше сидеть за прилавком и ждать, когда новая смазливая тварь заявится в магазин и примется строить мне глазки. Хватит!
За окнами июнь, раскаленный город плывет в бессмысленном фекальном мареве. В Лос-Анджелесе сейчас тоже жарко, но солнце там не изнуряет, а ласкает, покрывает кожу золотистым загаром, как у «Бич бойз», кружит голову и не досаждает в тени.
Сажусь в душный, вонючий вагон метро и еду к мистеру Муни. Можно было, конечно, просто позвонить или написать ему, но все-таки нас многое связывает. Я чувствую, что должен попрощаться лично. Наконец моя остановка, я выхожу, оставляя позади горланящих мексиканцев и шалав, делающих селфи.
Из магазина на углу вылетает парень в костюме, радостный, возбужденный, полный надежд, с розами. Идиот! Захожу к мяснику и беру любимых сосисок мистера Муни. Надеюсь, он не станет реветь. И не вздумает запереть меня у себя в подвале. Поворачиваю за угол и стучу в дверь.
Он не здоровается и не улыбается.
– Только не говори, что нас снова обокрали.
– Увы, нет, мистер Муни, – смеюсь я.
В прошлый раз, когда я позвонил и сообщил ему об ограблении, он откровенно обрадовался и заявил, что «нет ничего в мире чудеснее страховки».
– Тогда что случилось?
– Ничего. – Я снова улыбаюсь и протягиваю ему сосиски. – Хотите есть?
Он распахивает входную дверь и впускает меня внутрь. В доме пахнет кошачьей мочой и старухами, хотя ни домашних животных, ни жены у него нет. На плите жарится яичница, орет радио. Мистер Муни закидывает сосиски в старый холодильник и спрашивает:
– Будешь кофе с молоком?
Нет.
– Конечно.
Он берет банку и трясет ее, потому что содержимое давно слиплось в один комок. Ставит передо мной обитый стакан и бубнит что-то про подушку, которую купил, поведясь на рекламу, а потом не смог вернуть в магазин, так как прошло уже тридцать дней. Жалуется, что яйца на рынке жутко подорожали, потому что их, видите ли, возят с местной фермы.
– Наоборот, они должны были подешеветь, – кипятится мистер Муни и трясет морщинистой рукой.
Не хочу оказаться таким, как он, – одиноким, ворчливым сквалыгой, покупающим никчемные подушки в «Магазине на диване» и жарящим яйца на вонючей кухне. Но и представить себя снова влюбленным я не могу.
Мистер Муни выключает плиту и садится ко мне за стол. Яичница у него в тарелке пережарена и блестит от жира. Масла он не жалеет, а сковороду не мыл, похоже, с 1978 года.
– Чем обязан такой чести?
Делаю глоток кофе, усилием воли сдерживая рвотный позыв.
– Ну… Я решил переехать в Лос-Анджелес.
Он рыгает, из рта вылетают слюни и ошметки яиц.
– Как ее зовут?
– Кого?
– Девчонку. За которой едешь.
Я теряюсь на секунду, а потом рассказываю про Эми и про то, как она скрыла от меня свои планы стать актрисой. Про кражу, естественно, умалчиваю.
– Без девицы не обошлось. – Кивая, мистер Муни собирает пальцем кетчуп с тарелки и облизывает. – Будь умнее – отпусти ее.
Мотаю головой:
– Я должен ее найти.
– Переверни мир набок – и все, что не удержится, осядет в Лос-Анджелесе.
– Это Фрэнк Ллойд Райт сказал.
– И был прав! – Мистер Муни фыркает, поднимается из-за стола и бросает губку в раковину. – Лос-Анджелес – гнездо порока, Джозеф. Средоточие слабоумия. Источник зла. Вулкан тупости американской нации. Умным людям там не место. Вот почему сейчас даже по гребаному ящику смотреть нечего. Держись оттуда подальше.
А еще он будет по мне скучать.
– Я оставлю вам свой электронный адрес, чтобы быть на связи.
Хватает мою тарелку и ставит на свою. Если я сейчас предложу помыть посуду, он взорвется.
– Чушь это все! Пообещай, что не потратишь свою жизнь на чертовы компьютеры.
Я говорю, что мы скоро увидимся.
– Откуда тебе знать? – отвечает мистер Муни, придавливая ботинком выскочившего из-под стола таракана. – Дверь запри, а то эти чертовы скауты совсем обнаглели.
Моя квартира пуста. Все вещи – книги, одежда, подушка, компьютер – в старой отцовской спортивной сумке, которую я никогда раньше не доставал, потому что никогда раньше не уезжал так далеко.
В дверь стучат. Я открываю, не заглядывая в глазок, – наверное, хозяин пришел ругаться по поводу дырки в стене. Однако на пороге не он. А мистер Муни. На носу у него темные солнечные очки, за которыми не видно глаз.
– Последний совет, – выдает он. – Пусть тебе сосут.
– Хорошо.
– Пусть тебе сосут. Не спи с актрисами. Не трать время на пафосные забегаловки. Не смотри часто кино. Не ешь много овощей. Не говори «курогрудь». Не ходи в бассейн, там холодно и грязно. Не плавай в океане, там холодно и грязно. Не заводи ребенка: родится девочка, станет шлюхой.
– Понял.
Он пялится на мой выключенный из розетки холодильник.
– Магазин закрыт?
– Да, – рапортую я. – Заперт.
– Хорошо. – Он кивает и улыбается. – Может, я тоже сбегу.
– Хотите войти? Присядете?
Но сидеть негде. Он запускает руку в нагрудный карман, выуживает оттуда пухлый конверт и протягивает мне.
– Я не могу это взять, – протестую я.
– Можешь. Тебе пригодится, – отрезает мистер Муни и семенит вниз по лестнице.
Не знаю, увидимся ли мы снова. Беру сумку, засовываю ключ под дверь. Толстый сопляк на первом этаже спрашивает, куда я собрался.
– В Калифорнию.
– Зачем?
– Чтобы сделать мир лучше, – отвечаю я и даю ему стопку книг – конечно, не редких, но очень важных. Парень благодарен, я благороден. Он тут же принимается листать «Повелителя мух».
Я не соврал: мир станет лучше, когда Эми, связанная по рукам и ногам, медленно опустится на дно бассейна. В Калифорнии.
7
В самолете я не читаю. И кино не смотрю. Я сижу в «Фейсбуке». Да, теперь у меня тоже есть страница, и я зарегистрирован там под собственным именем – Джо Голдберг. Не думайте, я не поступился принципами и не поддался всеобщей истерии. Я пошел на это сознательно, ради четко осознанной цели. Я – охотник, выслеживающий добычу, и мне нужны проводники на этой опасной тропе, пролегающей сквозь район Франклин-Виллидж на Голливудских холмах Лос-Анджелеса. И еще мне нужен камуфляж и друзья (что ж, все мы люди и время от времени нуждаемся в помощи). Доминику Торетто из «Форсажа» тоже пришлось объединиться с О’Коннером, чтобы бороться с плохими парнями. В одиночку они никогда не выследили бы бразильского наркобарона, так и мне одному не найти Эми. Поэтому я, «Джо Голдберг, писатель», обратился к начинающим актерам из БНГ, и они с радостью добавили меня в друзья и рассказали много интересного: о местной химчистке, «Тиндере»[3], своих кедах, своих прослушиваниях и своей новой знакомой Эми «Офлайн».
Самым полезным оказался парень по имени Келвин, который работает продавцом в букинистическом рядом с театром БНГ. Он разместил объявление о поиске напарника, и я, конечно, сразу написал ему. Думаю, место будет моим, потому что «ни у кого из его знакомых нет опыта работы кассиром». Я спрашиваю, доводилось ли ему держать в руках «Случай Портного» Филипа Рота (возможно, Эми уже начала распродавать свои запасы). Он отвечает:
«ЛОЛ чувак редкие книги у нас редки. К нам стекается всякое дерьмо, когда кто-то сваливает отсюда или родаков хоронит. Или разводится и делит имущество. В основном одна макулатура чувак, хорошо если хоть пару баксов за нее срубишь».
Помимо аккаунтов в «Фейсбуке» и «Твиттере» у Келвина есть собственный веб-сайт, где он выкладывает о себе все, что только можно.
Он начинающий писатель-актер-режиссер-продюсер-музыкант-комик-импровизатор. Это ж насколько надо быть неуверенным в себе, чтобы наставить столько дефисов?! Он фанатеет от Хендерсона, Марка Марона, подтяжек, бород, «Тиндера», бекона, сериала «Во все тяжкие» и хлама из восьмидесятых. В Бруклине этот парень работал бы в брендинговом агентстве, притворялся неимущим, а по ночам проверял свой накопительный пенсионный счет. А Келвин живет в Лос-Анджелесе и держит специальный счет на «ПэйПэл», куда «фанаты» могут закидывать ему деньги на аренду квартиры. Нет, уважать такого человека я никогда не смогу, но с ним легко, и он безумно мне благодарен, что я согласился подменять его на время проб.
Прошу стюардессу принести диетический спрайт с водкой. И завожу следующее полезное знакомство: престарелый начинающий стендап-комик Харви Заглотус. Подаю заявку на аренду квартиры в жилом комплексе «Голливудские лужайки» неподалеку от театра. Харви работает там менеджером, и когда я отправляю ему сообщение, он приглашает меня в друзья (и фанаты) на «Фейсбуке». Чертов Голливуд! Харви – местная копия моего бывшего напарника Итана, любителя восклицательных знаков, и тоже не стесняется вываливать всю подноготную в Интернет. Оказывается, Харви Заглотус – псевдоним (кто бы мог подумать!), который он взял, переехав в Лос-Анджелес в «самом расцвете лет», а именно в пятьдесят семь. Его коронная фраза: «Прав я или… абсолютно прав?» Вместе с другими неудачниками он заваливает «Инстаграм» фотками с хэштегом #ретро_четверг – из прошлой жизни в Небраске, когда у него были жена, приличная работа страхового агента и кипа сводящих с ума желаний. Себе на заметку: держать желания в узде, иначе они сожрут мозг, заморочат сердце, и все кончится тем, что придется рассказывать несмешные шутки с грязной сцены в полупустом подвале скучающим бездельникам.
Шутки Харви не приносят ему ни славы, ни денег, поэтому он работает менеджером «Голливудских лужаек». Надо сказать, это чудесное место – то, что мне нужно сейчас, чтобы развеяться и сменить обстановку. Закрываю «Фейсбук» и листаю фотографии моего нового дома: есть бассейн (можно утопить Эми), джакузи (заживо сварить ведьму), комната отдыха (проткнуть мразь бильярдным кием) – причем в пешей доступности от театра, магазина и грязной, лживой воровки, которая скоро за все поплатится.
Она презирает «Фейсбук», но в Эл-Эй начинающей актрисе без агента, друзей и связей не пробиться. Сучка наверняка полезет на сайт бесплатных объявлений. Как рассказал мне Келвин, там то и дело размещают информацию о прослушиваниях, и все желающие отправляют свои фотографии и резюме.
Я регистрируюсь и пишу объявление, призванное зацепить раздутое, самонадеянное эго грязной обманщицы.
«Ты выше и симпатичнее, чем твои подружки? Независимая киностудия ищет актрису на главную роль: сногсшибательную блондинку, рост 170–180 см, 25–30 лет. К ответу прилагайте фото и резюме».
Не проходит и пары минут, как мне на почту начинают сыпаться ответы. Работает! Когда я открываю их, у меня дрожат руки. Попадаются обнаженные, страшные, шикарные, а лживой суки все нет.
Заказываю еще одну водку с диетическим спрайтом. Через проход две девушки обсуждают боди-балет (они его любят), углеводы (ненавидят) и режиссеров (мечтают познакомиться). Интересно, Эми тоже станет такой? Если, конечно, я не доберусь до нее раньше. Мне хочется посмеяться вместе с ней над этими дурами из самолета, но еще больше хочется наорать на нее и наказать за все зло, которое она мне причинила. Пока не могу… Открываю текстовый редактор и в бессильной злобе стучу по клавишам:
«Дорогая злая и подлая тварь, зачем ты влезла в мою жизнь вместе со своими гребаными перчатками, черникой и прочим говном? “Коктейль” – дерьмовый фильм, потому что главный герой – пустой меркантильный тип, который не заслуживает счастья, но в конце получает все. Ты думаешь, что впереди у тебя блестящее будущее. Как бы не так! Ты мерзкая волосатая тварь, и даже когда бреешься, на ногах все равно щетина. Зря ты обманула тех чудесных людей в Литтл-Комптоне: они лучше тебя. Черника – тошнотворная дрянь, а ты сдохнешь. Тебе не мешало бы подстричься, и ноги у тебя слишком длинные. И твоя гладкая нежная кожа – лишь бессмысленная обертка, потому что под ней нет сердца. Ты трусливая, лживая пустышка, иначе б ты была на “Фейсбуке”. Выкуси, сука! Ты не особенная. Ты – труп».
Женщина средних лет, сидящая в соседнем кресле, стучит по моему откидному столику и показывает на ноутбук:
– Вы – писатель?
Я сохраняю документ и закрываю его.
– Да. Это монолог для моей пьесы.
Снова тычет в экран:
– И режиссер? Кастинг-директор? Я видела фотографии.
– Ага, типа того.
Надо же быть такой бестактной!
– Знаете, – продолжает женщина как ни в чем не бывало, – моя племянница живет в Северном Голливуде. Она безумно талантливая. Посмотрите сами – Гретхен Вудс точка «ком».
И не отстанет ведь!.. Пускаю в ход тяжелую артиллерию: говорю, что снимаю фильмы для взрослых. Фыркает и отворачивается к окну. Может, хоть теперь перестанет рассказывать направо и налево, как найти ее маленькую племянницу в Интернете. Но она подала мне идею. Я притворюсь писателем, сочиняющим историю «Кевин и Минди вместе навсегда», про нас с Эми и про наш последний уикенд в Литтл-Комптоне. В первой сцене Эми будет говорить, что больше не может спать одна в своей постели, а в последней (все уже догадались) она умирает. Страшной смертью.