– Фу, Сам-мер! – хором тянули Скай и ее приближенные, когда у меня, как всегда, волейбольный мяч при подаче не перелетал через сетку.
В девятом классе просто от скуки Скай поставила в коридоре подножку Руби – у нее даже учебник улетел. Руби же со свойственной ей невозмутимостью просто подняла книгу и засмеялась:
– С футболом у тебя так себе, Скай.
А теперь Руби собирается на ее вечеринку?
– Я подумала, там может быть весело, – объясняет Руби и встречается со мной взглядом в зеркале туалетного столика. – А то мы всегда делаем одно и то же, год за годом…
– Сосновый парк! – перебиваю я, ком в горле растет. – Нам же нравится Сосновый парк. Разве тебе не нравится Сосновый парк? – спрашиваю я у Элис, надеясь обрести союзника.
– Я обожаю природу, – мечтательно говорит Элис, при этом она, распрямив ноги, выходит из йоговской позы и встает с кровати. Не спеша двигаясь, она оказывается рядом с Руби у туалетного столика и начинает рассеянно выбирать помаду. – Но ведь вечеринка будет у Скай во дворе…
Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.
– А как получилось, что вас вдруг пригласили?
Руби теребит цепочку на шее, водя кулоном с буквой R вверх-вниз.
– Да Скай на днях зашла в кафе и пригласила, – объясняет она беззаботным тоном.
– С каких это пор ты стала запросто болтать со Скай? – спрашиваю я и слышу в своем голосе обвинительные нотки. На самом же деле я хочу узнать вот что: с каких это пор мы с тобой перестали все друг другу рассказывать?
– У-у-у, – произносит Руби вместо ответа. Она хватает со столика телефон. – Давайте-ка перед выходом сфоткаемся.
– Саммер, и ты с нами! – зовет Элис и рукой делает мне знак подойти. Она позирует рядом с Руби, держа помаду у рта, они обе широко улыбаются, глядя в телефон.
Когда я встаю с кровати и иду к ним, не могу отделаться от ощущения, что увязла в чем-то сладком и липком. Становлюсь по другую сторону от Руби и улыбаюсь, зная, что выглядит это неестественно. Руби делает кадр за кадром, она прижалась щекой к Элис, а меня не покидает мысль, что на этих фото я лишняя. Будто откуда-то вырезали и вклеили здесь – плохая работа в фотошопе.
Руби удовлетворенно опускает сотовый и принимается выкладывать фото в инстаграм, а Элис возвращается к зеркалу, чтобы снова заняться помадой. Я отворачиваюсь и глотаю слезы, которые так и норовят вырваться наружу. Какая неприятность. Я-то думала, со слезами покончено еще вчера. Изучаю цветные гобелены на стенах – несколько лет назад Руби купила их во время поездки в Индию. В этой комнате всегда было что-то яркое, заграничное, и поэтому приходить сюда было для меня спасением. Это был – есть – мой второй дом.
– Эй, малыш. – Руби дотрагивается до моей руки, я напрягаюсь. – Ты в порядке? – тихо интересуется она.
– Просто устала. – Соврав, я тру глаза. – Не думаю, что в состоянии идти на вечеринку, – добавляю торопливо, и это правда. Даже представить себе не могу, что придется тащиться домой к Скай вместе с грузом несостоявшейся поездки и внезапно возникшей натянутостью – это ведь натянутость? – в отношениях с Руби. Кивать и улыбаться всем из школы, хотя они мне не по душе, и чувствовать себя еще более неловко, чем обычно? Нет уж, спасибо.
– Уверена? – Руби задает вопрос, но выглядит рассеянной, смотрит в мобильник, проверяет, лайкнул ли кто-то ее новое фото.
– Я ведь даже не одета, как надо, – говорю я, и это правда. На мне жалкая футболка из дневного лагеря Ассоциации молодых христиан и старые джинсовые шорты. Все мои хорошие вещи в чемодане, который по идее должен вернуться ко мне в течение трех-пяти рабочих дней.
– Возьми что-нибудь у Руби, – не унимается Элис. Но я уже качаю головой и прошу их писать мне о том, что будет на вечеринке, хотя на самом деле мне это совершенно неинтересно. Я обнимаю Элис, прощаясь с ней, и поворачиваюсь к Руби.
– Люблю тебя дважды, – произносим мы хором и смеемся.
Руби требует держать ее в курсе о ходе операции «Уговорить папу», я покорно соглашаюсь. На секунду мне даже кажется, что все в порядке, что я выдумала всю эту холодность.
Я ухожу, а Руби и Элис, болтая, продолжают готовиться к вечеринке – вечеринке у Скай Оливейры. И тогда я понимаю, что нормального в этих обстоятельствах мало.
На улице я щурюсь от послеполуденного солнца и опускаю на глаза темные очки. Хочется вернуться домой, залечь в своей комнате. Спрятаться. Мама любит посмеяться над тем, что я верю в астрологию, но мой знак – Рак, и я действительно бываю похожа на краба: если не в состоянии справиться с внешним миром, забираюсь в панцирь.
Я сажусь на велик. Успокоиться не получается. Я взвинчена. И тогда я пускаюсь вниз с Оленьего холма. Приятный, похожий на мескитовый аромат несется из дворов, где жарят барбекю. Группа детишек бросается через улицу, размахивая палочками с красной, белой и синей блестящей мишурой. Мне приходится резко затормозить, и я, как старуха, кричу им, чтобы были осторожнее. Они не обращают на меня внимания.
Я жму на педали, несусь вдоль домов и тротуаров, которые прекрасно знаю. Мимо больницы, где работает мама Руби и где родилась я. Где мне, восьмилетней, накладывали швы, когда я свалилась с велосипеда. Папа сжимал мою руку, а врач скорой зашивал мне коленку. Так странно об этом думать – папа тогда проводил время с нами. Хотя и не так уж много времени. Уже тогда он часто ездил в Европу, выставлялся, стараясь продать картины. Возможно, отношения моих родителей дали трещину еще до развода, точно так же почва имеет дефект до того, как начинается землетрясение.
Добравшись до подножия холма, сворачиваю на Грин-стрит[35], нашу главную улицу. Думаю, название ей не очень-то подходит, потому что здесь, как и во всем городе, преобладает не зеленый, а серый цвет. Серый асфальт, серые уличные фонари, вязы с серыми стволами. И река Гудзон, текущая вдоль улицы, всегда в серой ряби, даже если погода ясная и небо голубое.
Сегодня, конечно, город мертв, ну, по крайней мере, мертвее обычного. Никто не прогуливается, мне попадается лишь несколько машин, которые едут со скоростью улитки. Все закрыто: аптека «Поправляйся», Хадсонвиллский банк, ресторан изысканной итальянской кухни «Оролоджио», магазин антиквариата мисс Черил, паб Пи-Джея, ресторан «Сычуаньская кухня». Вдалеке слышен одинокий свисток поезда пригородной железной дороги «Метро-Норт».
Я проезжаю мимо книжного магазина «Между строк», где работала прошлым летом. Похоже, владелец, мистер Фитцсиммонс, пошел на поводу у своей страсти к накопительству: стопки книг в витрине такой высоты, что из-за них ничего не видно. Рядом с книжным – «Лучше латте, чем ничего»[36]
Конец ознакомительного фрагмента.