– Э-э… мам, я еще не выпускница, – говорю я. – Пока только первый день. Что, если у меня будут одни тройки? Или двойки? Тогда тоже будете меня фотографировать?
– Конечно, будем, Моника, – говорит папа и делает глоток утреннего чая. – Но если у тебя будут одни пятерки, то сможешь сама выбрать колледж. Это приятный бонус.
– Только не надо на меня давить, пап, – весело говорю я.
Все знают, что папа был лучшим в параллели.
– Мы просто хотим, чтобы ты старалась, – говорит мама, делая еще один кадр. – Если не будешь стараться, приедет дядя Томас и вправит тебе мозги.
– Классно! Обожаю дядю Томаса, хоть он и жесткий. – Я вопросительно смотрю на родителей. – А если все равно будут одни тройки? Что вы тогда скажете?
Переглянувшись, родители поворачиваются ко мне.
– Моника, ты не троечница, – говорит мама.
– Да и твой парень тоже, – добавляет папа. – Трею, как я понимаю, доверят произносить речь на выпускном от всей старшей школы Фремонта, потому что у него, скорее всего, будет наивысший средний балл в параллели.
– Откуда ты знаешь?
Он поднимает кружку будто для тоста:
– Трей рассказал. Этот парень просто гений.
Ну да, мой парень обожает болтать с моим папой о колледжах и школьных достижениях. Это и футбол – вот любимые темы Трея.
Мой телефон жужжит. Сообщение. Это гений собственной персоной.
Трей: «Я у твоего дома. Готова?»
Я: «Ага. Секунду».
– Гений уже здесь, – говорю я родителям, запихивая в рот остаток блинчика.
– Он не хочет зайти? – спрашивает папа. – Скажи ему, что осталась куча блинчиков и яичница.
Я: «Предки спрашивают, не хочешь ли блинчиков и яичницу».
Трей: «Я поел. Только обязательно поблагодари их от меня!»
Я: «Подлиза».
Я съедаю еще немного яичницы, отношу за собой посуду в раковину и, обняв на прощанье родителей, ухожу к двери.
Мама с телефоном идет следом за мной.
– Давайте я вас вместе сфотографирую! – кричит она, выйдя следом за мной на высоких каблуках и помахав Трею.
Она еще не видит, что у Трея в машине сидит Виктор Салазар. Заметив его, мама замирает.
– Ой! – от неожиданности вырывается у нее.
Что бы я ни рассказывала родителям, репутация Вика говорит сама за себя. Его не раз арестовывали за драки, и родителям не нравится, что у нас общие друзья. Кроме того, у него вечно угрюмое выражение лица. Думаю, так он дает людям понять, что не хочет ни с кем сближаться. У него дома творится просто кошмар, и Виктор не хочет, чтобы об этом кто-то узнал.
– Ну… э-э… тогда… – Мама чуть ли не заикается.
Трей выходит из машины:
– Вик, пойдем. Миссис Фокс хочет нас сфотографировать.
– Думаю, она хочет сфотографировать тебя с Моникой, – отвечает Вик мрачным голосом. Похоже, ему плевать, попадет он в кадр или нет.
Открыв пассажирскую дверь, я тяну Вика за рукав.
– Да ладно тебе, – говорю я, – пора фоткаться.
– Я не фоткаюсь, – бурчит Вик.
– Очень смешно, – говорю я. – Давай по-быстрому сфоткаемся, а то опоздаем и нас накажут.
Вик пожимает плечами:
– А я, может, хочу опоздать.
Мама покашливает, Вик выходит из машины.
Летом мы почти не виделись, он в прекрасной физической форме. Трей с Виком много тренировались, готовясь к предстоящему футбольному сезону. На Вике такая же, как у Трея, футболка с символикой спортклуба, но Вик в рваных джинсах, а Трей в скинни, которые подчеркивают его стройные мускулистые ноги. Они лучшие друзья, но при этом такие разные!
Улыбнувшись, я встаю между ребятами, мама нас фотографирует.
– Пришлите мне фотку, – просит Трей.
– Конечно, – говорит мама, отправляя ему снимок. Да, у родителей в контактах есть номер моего парня.
Вик чуть заметно качает головой. Он не понимает, почему у Трея такие хорошие отношения с моими родителями и как вообще такое возможно. Вик из тех ребят, которые по возможности избегают общения с родителями.
Через десять минут мы подъезжаем к школе, входим в здание и присоединяемся к другим ученикам в крыле для старшеклассников. Все наши друзья уже здесь. Дерек и Эштин не отрываясь смотрят друг другу в глаза, будто хотят заглянуть в душу. Бри поправляет прическу – ей надо выглядеть лучше чем безупречно. Джет в центре внимания всех свободных девчонок. Для него это обычное дело, особенно с тех пор, как он начал подрабатывать моделью и его фото стали появляться в журналах и в магазинах. Прямо настоящая фремонтская знаменитость.
Трей, не отходивший от меня все это время, вдруг получает сообщение. Он поворачивает экран так, чтобы мне не было видно. Такое чувство, будто он что-то скрывает.
– Я сейчас, – говорит он.
– Ты куда? Что случилось? Кто написал?
Брр! Понимаю, что веду себя как приставучая недоверчивая девушка. Неделей раньше, когда мы где-то тусовались, он постоянно с кем-то переписывался. Сказал сначала, что с двоюродным братом, а потом что с сестрой. Тогда я не стала задавать вопросов, но сейчас у меня такое чувство, будто между нами выросла стена.
– Это папа, – объясняет Трей. – Он просит позвонить. Я сейчас. – Он чмокает меня в губы. – Люблю тебя.
– Я тебя тоже, – на автомате отвечаю я.
Он отходит, я смотрю ему вслед, и меня охватывает гнетущее чувство. Обернувшись, я замечаю Кэссиди Ричардс, она идет к Вику, чей шкафчик рядом с моим. Она теребит концы своих длинных вьющихся светлых волос и облизывает губы. Очевидно, старается привлечь внимание Вика, но он не поддается.
– Вик, привет, – игриво говорит Кэссиди.
– Чего тебе? – отвечает он.
Кэссиди в той же группе чирлидинга, что и я, и при каждой удобной возможности выспрашивает про Вика. Я украшаю свой шкафчик, стараясь не вникать в их разговор. Это дается мне нелегко: все происходит прямо перед моим носом.
– Я слышала, ты вчера в драку ввязался, – обвинительным тоном говорит Кэссиди. – Из-за Хизер Грейвз. Теперь тебе она нравится?
Закрыв шкафчик, Вик спрашивает:
– Тебе делать нечего?
Кэссиди ставит руки на бедра:
– А что, спросить нельзя?
– Нет.
– Ну и ладно. – Она недовольно пыхтит. – Я просто хотела разговор поддержать.
– Ты хотела пустить сплетню, – отвечает Вик.
Недовольная Кэссиди уходит, Вик с досадой качает головой.
Я вешаю в шкафчик зеркальце, фотографии друзей и вырезки из журналов. Вик наблюдает за мной.
– Что? – спрашиваю я, когда он опять качает головой.
Вик указывает на фотографии.
– Зачем украшать шкафчик?
– Фото друзей и картинки с тем, что мне нравится, вызывают у меня улыбку. – Я указываю на его неизменное стоическое выражение лица. – Тебе самому стоит попробовать. Улыбаться, знаешь ли, полезно для здоровья.
Его губы вытягиваются в прямую линию, когда он замечает в другом конце коридора Кэссиди, сплетничающую с подружками.
– Может, мне нечему улыбаться.
– Да ладно тебе, Вик. У каждого есть чему улыбаться.
– Это у тебя есть, Моника. А у меня нет.
Если бы он только знал!.. Он прислоняется к шкафчику, но тут подходит Брендон Баттер.
– М-м, Вик… хм… жаль, что мне приходится это сообщать, но твою сестру видели с Люком Хэндлером. Они шли в крыло «H».
Вик начинает бормотать ругательства. Если бы это услышали учителя, то его сразу бы отправили в кабинет директора.
Люк Хэндлер старается подцепить как можно больше девчонок, это все знают. А еще у него привычка выкладывать в сеть фотки, на которых он со всеми этими девчонками целуется. Это чтобы тешить самолюбие и поддерживать статус плейбоя. Он до совершенства отточил навык убеждать каждую из девушек в том, что она в отличие от своих предшественниц сможет сделать из него преданного моногамного парня. Когда быстротечные отношения заканчиваются, Люк по-прежнему жеребец, а девчонки остаются с испорченной репутацией.
Выражение Вика из стоического превращается в жуткое.
– Улыбнусь, когда надеру задницу Люку Хэндлеру, – говорит он и убегает по коридору в сторону крыла «H».
– Не нарывайся на неприятности, – кричу я вслед, хоть и знаю, что Вик неприятностей не боится.
Кто бы объяснил Виктору Салазару, что драки не должны вызывать улыбку? Ни при каких условиях.
Глава третья
Виктор
ДАНИ ТОЛЬКО В ДЕВЯТОМ классе и понятия не имеет, что тусоваться в крыле «H» – плохая идея. Только несколько дней спустя новички узнают, что именно в крыло «H» отправляешься, если хочешь пообниматься, не попавшись учителям на глаза. Кроме того, крыло «H» считают логовом банды.
Звонок звенит как раз тогда, когда я наконец замечаю Люка Хэндлера. Он болтает с моей сестрой. Люк нависает над ней, а она стоит, прислонившись к кирпичной стене, смотрит на него снизу вверх, хлопает ресницами и хихикает над тем, что он ей сказал.
– Эй, Хэндлер! – окликаю его я как раз тогда, когда этот отморозок тянется к ее лицу своими гадкими руками. Схватив Люка за ворот, я заглядываю в глаза-бусинки. – Ты что себе позволяешь?
Чувак поднимает обе руки вверх:
– Э-э… ничего.
– Непохоже, что ничего, дружище.
Хэндлер переводит взгляд с Дани на меня:
– Она твоя девушка, что ли?
– Нет, – усмехаюсь я в ответ. – Она моя сестра, понял, кусок дерьма? Если еще хоть раз не нее посмотришь, если отведешь ее в крыло «H» или запостишь фотку с ней, то будешь смотреть не на мое лицо, а на мой кулак. Понял?
Парень нервно сглатывает слюну:
– Еще бы. Я… я понял.
Я отпускаю воротник Люка, и он бросается по коридору прочь от меня. Чем дальше, тем лучше. Раздается притворно тяжелый вздох сестры:
– Боже, Вик! Ну ты и придурок! Да я хотела просто развлечься. Ты всегда собираешься мне все портить?
– Да.
Она закатывает глаза:
– Я тебе не скромница Марисса. Если бы он сделал что-то против моего желания, получил бы коленкой по яйцам.
В этом я даже не сомневаюсь, просто Дани не имела дела с парнями, которые, как Хэндлер, болтают на каждом углу о своих похождениях.
Звенит второй звонок. Черт!
– Марисса, наверное, уже в классе, – говорю я. – А это просто охренеть насколько лучше, чем быть в крыле «H» с главным бабником Фремонта. Он хотел закадрить тебя, чтобы похвастаться, какой он жеребец, и запостить все это. Я этого не допущу. А теперь иди в класс, пока охранники не поймали тебя, а то еще решат, что прогуливаешь.
Собрав книги, сестра уже собирается уйти.
– Ты, Вик, лицемер, – говорит она. – Строишь из себя крутого, а на самом деле самый большой раздолбай в школе. Ходят слухи, что люди уже делают ставки – окажешься ты в конце учебного года с дипломом или в тюрьме. Хочешь, скажу, у кого больше шансов выиграть?
– Нет.
Довольная, она расплывается в злобной улыбке, совсем как papá, и гордо удаляется на урок.
Завернув за угол, чтобы попасть на первый урок в крыло «М», я оказываюсь лицом к лицу с человеком, чья задача – следить, чтобы во Фремонте не было наркотиков, насилия и хулиганов.
Инспектор Джим.
– А ну-ка стой, – окликает меня он. По надменному выражению лица видно, что он обожает свою работу. – Не думаю, что у тебя, сынок, есть разрешение находиться вне класса.
Я отрицательно качаю головой.
– Ну тогда нам придется прогуляться до кабинета директора.
Если я влипну в неприятности, тренер Дитер превратит мою жизнь в ад. И дополнительные круги на тренировках будут меньшей из моих проблем.
– Можно я пойду на урок? – спрашиваю я. – Сделайте мне поблажку, а?
Инспектор Джим качает головой.
– В мои обязанности входит докладывать обо всех опозданиях и о подозрительной деятельности, чтобы сократить число правонарушений среди учащихся.
– Правонарушения? Да ладно вам, вы это серьезно? Ведь первый день школы. Может, я заблудился.
Выражение его лица не меняется.
– Ты старшеклассник, Салазар. Если ты заблудился, давай отведу тебя в крыло «В», там проводят уроки для учащихся с особыми потребностями. Хочешь туда?
– Нет.
– Я так и думал. – Он жестом пригласил меня пойти с ним в кабинет директора.
Там мне велели сесть и ждать, пока директора Финниган не проинформируют о правонарушении. Смех, да и только!
Инспектор Джим стоит у стола секретарши, выпятив грудь. Его самомнение раздулось до размеров его пивного брюха.
– Виктор Салазар, доктор Финниган сейчас вас примет, – говорит секретарша.
Я вхожу в кабинет Финниган, она поднимает голову. На ней мужской костюм, каштановые волосы коротко острижены. Думаю, она слишком старается казаться жестким человеком, или мужиком, или и тем и другим.
– Садитесь, мистер Салазар, – приказывает она.
Когда я это делаю, она складывает ладони домиком и вздыхает.
– Неудачно вы год начинаете. Прогулы неприемлемы.
– Я не собирался прогуливать урок, док.
– Виктор, вы находились в коридоре без разрешения. Во время первого урока. – Она подается вперед, как будто собирается сообщить мне нечто важное. – Давайте не будем ходить вокруг да около. Вы, молодой человек, и раньше прогуливали. Вам хорошо известно, что я не приемлю правонарушений и опозданий. Вы, Виктор, футболист. И старшеклассник. Вам на этот раз следует начать год как положено… или я сделаю так, что тренер Дитер выгонит вас из команды. Может быть, тогда вы возьметесь за ум.
Ни за что! Этого нельзя допустить. Футбол для меня все. Я уже привык придумывать отмазки, для того чтобы выпутаться из неприятностей. Это вроде игры, в которой я хотел бы выигрывать чаще, чем проигрывать.
– Послушайте, док, – начинаю я. – Я помогал заблудившейся девятикласснице отыскать свой кабинет и поэтому опоздал. Честно говоря, мне полагается награда типа «За гражданскую сознательность» или «За бескорыстную доброту», а не наказание.
Видно, что директор прячет ухмылку.
– «За гражданскую сознательность»?
Я невинно киваю:
– Вы же не думаете, что я собирался прогулять урок в первый же день?
– Давайте я не буду отвечать на этот вопрос. – Финниган откидывается в кресле, лекция, как видно, окончена. – Сегодня я добрая, выношу вам предупреждение. И вот что: называйте меня доктор Финниган или директор Финниган… но не док. – Директор поднимает трубку и просит секретаршу пригласить в кабинет инспектора Джима. – Пожалуйста, проводите мистера Салазара на его первый урок, – говорит ему директор. – А вы, Виктор… мне, конечно, нравится с вами беседовать, но все же хотелось бы, чтобы наши разговоры были о ваших академических целях, а не о нарушениях режима.
Академические цели? Смех, да и только! Я ничего не отвечаю. Пусть док еще несколько дней поживет в мире грез.
Глава четвертая
Моника
НАШ УЧИТЕЛЬ ПО СОЦИОЛОГИИ мистер Миллер устроил перекличку. Он произносит имя Виктора Салазара трижды и только потом в блокноте отмечает, что его нет.
– Кто-нибудь сегодня видел мистера Салазара?
Пара человек поднимают руки.
– Я видел его у шкафчика, – говорит один.
Одна девочка слышала, что он ввязался в драку перед школой, а другая видела его в коридоре прямо перед началом урока. Кэссиди Ричардс сидит на первом ряду. Услышав имя Вика, она презрительно ухмыляется и тихонько называет его придурком.
Мистер Миллер начинает объяснять материал, но тут дверь открывается и входит Вик. Инспектор Джим, который патрулирует коридоры Фремонта, заходит следом. Потом, быстро переговорив с мистером Миллером, удаляется.
– Спасибо, что почтили нас своим присутствием, мистер Салазар.
– Не за что, – бурчит Вик, явно не желая оставаться в центре внимания.
– Сядьте в первом ряду, – говорит учитель, когда Вик направляется в глубину класса.
Развернувшись, Вик замечает свободное место рядом с Кэссиди.
– У меня в первом ряду клаустрофобия начинается, – лениво растягивая слова, жалуется он.
– Ничего не поделаешь. – Мистер Миллер указывает на пустое место в первом ряду. – Я должен не спускать с вас глаз.
Вик неохотно опускается на сиденье рядом с Кэссиди и так же неохотно ей кивает. Все оставшееся до конца урока время мистер Миллер объясняет, что социология изучает группы людей.