– Совершенно верно, госпожа. Итак, ланч через десять минут, хорошо?
В полдень случилось только одно вторжение: шофер в униформе доставил послание. Он настаивал, что будет ожидать ответа, однако отказался от предложения сесть на кухне и подождал на крыльце.
Письмо было от сэра Гектора Фарли-Страуд и его жены, местных землевладельцев. Они жили в «Грейндж», большом, уютном в своей неухоженности поместье, которое мы видели на холме, когда ехали через деревню день тому назад. Леди Фарли-Страуд приносила извинения за короткое послание, но спрашивала, не пожелает ли моя госпожа приехать к ним на ужин, «чтобы познакомиться с несколькими господами». Предложение, конечно, было охотно принято. Берт – так звали шофера – взял ответ леди Хардкасл и заверил меня, что если она ответила «да», то он вернется в половине восьмого, чтобы забрать ее и отвезти в «Грейндж».
Я помогла леди Хардкасл одеться, а затем, когда она уехала, разместилась в гостиной в одном из уютных кресел с книгой и сэндвичем. Она предложила мне открыть одну из бутылок вина, привезенных из лондонской квартиры, однако я предпочла воду. Вино надо пить в компании.
Я увлеклась чтением, и время летело быстро. В моем дневнике не осталось записи о том, что я читала, но чтение доставило мне удовольствие, а значит, скорее всего, это был не Теккерей. Мне он никогда не нравился.
Незадолго до полуночи в гостиную впорхнула леди Хардкасл.
– Эй, Фло, – воскликнула она, – я не ожидала, что ты еще бодрствуешь!
– Вы же знаете, госпожа, как это бывает, – помахала я книгой.
– Ах да! Твои книги…
– Именно. И как ужин?
– Оказался намного приятнее, чем я ожидала. Мне казалось, что предстоит провести скучный вечер в компании чопорных сельских сквайров и их пугливых жен, но на деле они оказались довольно милыми.
– Как так? – Я устроилась в кресле поудобнее.
Леди Хардкасл посмотрела на свое отражение в зеркале над камином и поинтересовалась:
– Как ты думаешь, жемчуг подходит к этому синему платью?
– Подобный ансамбль сделал бы честь лучшим парижским кутюрье, госпожа. Вы очень проницательны. Так что же такого замечательного было у Фарли-Страудов?
– Ах да, извини. Они не просто милые и очаровательные стариканы. Оказалось, что Герти Фарли-Страуд знала мою мать. Едва я вошла, как она говорит: «Скажите, дорогая, прежде чем мы продолжим, ваша девичья фамилия случайно не Фезерстонхоу?» Ну, я отвечаю: «Да-а…» А она: «И у тебя есть брат Гарри?» И я снова отвечаю: «Да-а…» И снова так же изумленно и протяжно, а сама думаю, что она, должно быть, видела меня в журнале «Кто есть кто» или еще где-то. И тогда она говорит: «Дорогая, а я ведь знала вашу матушку». Вероятно, они с Гектором встречали моих родителей, когда папа был в Индии, и потом близко общались с ними. Она сказала, что видела меня последний раз в нашем доме в Лондоне. Мне было четыре года, и я пересказывала ей законы движения Ньютона, а потом играла на пианино «Братца Якоба» – по ее словам, довольно скверно – прежде чем объявить, что когда я вырасту, то стану полярным медведем.
– Вы уже тогда были весьма амбициозны, – заметила я.
– Всегда, дорогая моя, я была такой всегда. Несомненно, они переписывались с моей матушкой много лет, и Герти следила за моими успехами: как я поступила в Кембридж, как вышла замуж за Родди. Все наши назначения за границу тоже вызвали у нее интерес. И когда агент Джаспера сообщил, что именно я поселюсь в этой местности, она подумала: уж не та ли это Эмили Хардкасл, которую она давно знает? И надо же, оказалось, что это именно я.
– Несомненно, таких, как вы, госпожа, больше быть не может, – подтвердила я.
– Точно. Но они были совершенно очаровательны, милы, непосредственны, так что я превосходно провела время. Единственное, что мне досаждало, так это их настойчивые просьбы познакомиться с местными «обитателями». По их словам, они как никто лучше могли бы представить меня «обществу» Глостершира. Честно говоря, я вполне могла бы обойтись без всего этого, но было бы неучтиво возражать, так что пришлось пообещать присоединиться к ним, как только смогу. То, что, согласно моим ожиданиям, должно было быть ужином в тесном кругу с местными землевладельцами, превратилось в формальное представление достойнешим представителям местной общины. Ну, или, может быть, просто достойным. Но они все-таки считают себя жутко важными, и, полагаю, в этом вопросе их волнует только собственное мнение.
– А какие-нибудь интересные сплетни удалось услышать?
– Боюсь, совсем ничего такого. Единственное событие из всех, достойных упоминания, заключалось в том, что дочка Фарли-Страудов помолвлена с отпрыском семьи местных коммерсантов. Какие-то судовладельцы или что-то в этом роде. Это все, что мне смогли рассказать. Признаюсь, я мало обратила на это внимания.
– Что ж, могло быть и хуже. Вас могли пригласить, чтобы предотвратить заказное убийство болгарского посла. Опять.
– Но это же было забавно, не так ли?
– Воистину забавно, госпожа. Хотя мне кажется, нам лучше обойтись без подобного.
– Возможно, ты права. А как прошел твой вечер?
– С сэндвичем за хорошей книгой. Лучше и не придумаешь.
– Кроме вечера со мной, конечно. Не желаешь ли чего-нибудь выпить? Перед сном я бы охотно согласилась на бокал бренди.
Я принесла бренди и пару бокалов. В конце концов, подумалось мне в тот момент, сельская жизнь не так уж плоха…
Глава 2
Меня заверили, что наша новая жизнь в Глостершире будет мирной и небогатой событиями. Поезд из находящегося неподалеку торгового городка доставит нас на север в Челтнем или Глостер либо на юг в Бристоль или Бат, и мы сможем оказаться в любом из этих суетливых городов буквально «в мгновение ока». Мы не будем полностью отрезаны от цивилизации, однако мне пообещали, что здесь будет тихо после долгих неспокойных (а иногда просто ужасных) лет. Мы с леди Хардкасл сможем наконец расслабиться. И отдохнуть. Не волноваться. Удалиться от насилия.
И вот на второй день нашего пребывания в деревне мы проснулись еще на заре и сели вместе завтракать в утренней комнате.
– Вы обещали мне праздную жизнь, – напомнила я, выкладывая на тарелку леди Хардкасл вторую сосиску.
– И ты ее получишь. – Она нанизала сосиску на вилку и помахала ею перед собой. – Герти договорился насчет двух подающих надежды потенциальных слуг, и они придут к нам завтра. Так что скоро у тебя появится столько времени, что ты не будешь знать, куда его девать.
– И все-таки пока я сижу за столом за завтраком в то время, когда даже птицы думают, что еще немного рановато и можно полчаса понежиться в гнездышке, прежде чем встречать день.
– Потом ты мне спасибо скажешь, – заверила меня леди Хардкасл. – Мы сейчас пойдем погуляем и заодно исследуем наше новое место пребывания и его окрестности. Возможно, сделаем несколько набросков. Потом ненадолго заглянем в деревню и сделаем несколько заказов у местных торговцев. Интересно, есть ли тут чайная лавка? Мы могли бы зайти туда и выпить по чашечке чая со сдобной булочкой.
– И это все перед ланчем, – заметила я.
– Именно. Мы можем все это совершить, и у нас впереди будет лучшая часть замечательного солнечного денечка.
– Вы привели хороший довод, госпожа, – сказала я, после чего встала и начала убирать со стола. – Однако разум подсказывает, что лучше бы я провела в постели еще часик, а потом предвкушала все эти вещи.
– Я быстро вернусь к своим привычкам лежебоки. Думаю, у меня это все сейчас от перемены обстановки.
– Определенно, буду ожидать с нетерпением.
Леди Хардкасл встала и направилась к выходу.
– Я поставила ваши ботинки для прогулок у передней двери, – сказала я.
– Ты чудо. – Она оглянулась. – Готова выйти через десять минут?
Десять минут спустя мы действительно были почти готовы выйти. Почти.
– Послушай, Фло, не будешь ли ты столь любезна, чтобы заглянуть ради меня в оранжерею? – попросила хозяйка. – Я хотела бы взять кое-какие рисовальные принадлежности. Сумка где-то там.
Леди Хардкасл была заядлой любительницей рисования. Она держала карандаши и блокнот для эскизов в холщовой сумке, всегда собранной и готовой к любым приключениям. Только собранной, если говорить правду. На самом деле сумка никогда не была готова к приключениям, поскольку владелица никогда не помнила, где ее оставила.
Я воспользовалась этой возможностью, чтобы посмотреть, что она сделала со своей оранжереей. Ее непрестанное рисование было лишь одним симптомом невероятной одержимости визуальным искусством. Когда мы жили в Лондоне, леди Хардкасл познакомилась с новым восхитительным миром кинематографа. Она познакомилась с работами нескольких экспериментальных авторов этого направления. Особенно ее увлекли изыски Жоржа Мельеса[2], который использовал различные техники, чтобы производить магические эффекты.
Она была настолько захвачена всем этим, что со своим обычным усердием бросилась изучать искусство и науку «живых картинок». Ее воображение породило бурный поток идей, и леди Хардкасл начала экспериментировать, создавая собственные фильмы. Когда мы собрались перебраться в Глостершир, одним из ее главных требований к нашему новому дому было наличие большого, хорошо освещенного пространства, где она могла бы разместить оборудование. Оранжерея в этом смысле подходила идеально.
Мне потребовалось несколько минут энергичных поисков, чтобы среди загадочных приспособлений обнаружить холщовую сумку для эскизов. В итоге я обнаружила ее под грудой миниатюрной одежды и каких-то непонятных конструкций, по виду напоминающих манекены животных. Интересно, можно так сказать: манекены животных?
Обдумывая этот животрепещущий вопрос, я заперла оранжерею и вернулась в дом.
От ворот мы повернули направо, в противоположную сторону от деревни, и направились в поля. Сельских красот я насмотрелась еще ребенком, когда мы путешествовали с одного конца острова на другой. Мы всегда останавливались неподалеку от городков и деревень, хотя любому природному горожанину – и мне тоже – сельская местность всегда казалась чем-то таким, что приходится проходить на пути от одного оазиса цивилизации к другому. Если взирать на нее из железнодорожного вагона, британская сельская местность выглядит великолепно, но у меня никогда не возникало сильного желания жить там. Ведь нет ни библиотек, ни музеев – только коровы, овцы и тысячи неизвестных деревьев.
Я немало путешествовала с леди Хардкасл, но многие уголки моей собственной родины оставались для меня неизведанными. Так что простой факт поворота направо, в сторону от домов и магазинчиков, представлялся приключением не меньшим, чем путешествие в сердце Китая. Ряды кустарников и живых изгородей кишели жизнью, когда мы проходили мимо них, воздух звенел птичьими трелями и был напоен запахом… Меня всегда поражает, когда несколько странноватые люди жалуются на запахи города – дым, отходы, фабрики, пивоварни, – тогда как в деревне, по их словам, стоит аромат райского сада. Если именно такой аромат предпочитают в райском саду, то, полагаю, мне следует поразмыслить, что бы такое сделать, чтобы отыскать для моей бессмертной души респиратор.
Когда мы обогнули излучину, леди Хардкасл решила, что нам следует покинуть тропинку и направиться через поле.
На другой стороне огромного поля я заметила фермера, который выгонял стадо коров из других ворот и гнал их к расположенным в отдалении фермерским постройкам, возможно, на дойку. Внезапно он заметил нас и несколько мгновений не мог принять никакого решения, а потом бросил своих коров и направился к нам.
Коровы, недовольные таким вмешательством в их обычный распорядок, тут же принялись недовольно мычать. Некоторые из них медленно направились к их обычному утреннему месту назначения, ведомые, очевидно, обещанием освободить их от молока. Другие, оставшись без руководства, растерянно бродили вокруг. Я никогда не выдавала эту информацию леди Хардкасл, но вообще-то я боюсь коров. Так что оставалось только радоваться, что они остаются на безопасном расстоянии и, похоже, идут прочь от нас.
– Смотрите, – сказала я. – Сейчас столкнемся.
– Что? – не поняла леди, не заметившая фермера.
– В ста пятидесяти ярдах по левому борту. – Я махнула рукой в его сторону. – Мы быстро сближаемся.
Моя госпожа оглянулась.
– Боже милостивый! – сказала она. – А парень движется довольно энергично для такого увальня.
Мы замедлили шаг и подождали, пока краснолицый фермер не поравняется с нами.
– Доброе утро, леди, – окликнул он нас, едва оказался в пределах слышимости, и приподнял кепку.
– И вам доброго утра, – приветливо ответила леди Хардкасл. – Прекрасное утро, не правда ли?
– Да, мэм, – отозвался он. – Смотрю, вышли погулять…
– Да, погулять. Надеюсь, мы не нарушили ваших владений.
– Именно, еще как нарушили.
– О боже, дружище, мне ужасно, ужасно жаль. Но сегодня такой замечательный день, что нам стало ужасно обидно торчать на тропинке, словно в застенке из кустарников, когда можно наслаждаться такой восхитительной местностью.
– А! Ну да. – Ветер мгновенно стих, и паруса фермера сдулись. – Только обязательно закрывайте ворота и не пугайте скотину, и у нас все будет отлично.
– Благодарю вас, мистер?..
– Томпсон, мэм, Тоби Томпсон.
– Как поживаете, мистер Томпсон? Я леди Хардкасл, а это моя служанка, мисс Армстронг.
– А-а-а, – понимающе закивал местный житель. – Значит, вы и есть та самая леди из Лондона, что купила себе новый дом на дороге.
– Совершенно верно.
Они обменялись еще несколькими любезностями, но я ничего не слышала из их разговора. Все мое внимание занимали коровы, растерянные и мрачные, пока я не увидела, как мистер Томпсон показывает на лес в полумиле от нас. На непривычном картавом диалекте жителя Юго-Запада он сказал: – Бьюсь об заклад, те заросли – отличное место для прогулки этой утренней порой, леди. Как вы сказали, денек отличный. Я частенько заглядываю туда по утрам после дойки, чтоб немного побыть в тишине и покое.
– Благодарю вас, мистер Томпсон, – сказала леди Хардкасл. – Уверена, что буду поступать так же.
– Это правильно. Доброго дня, леди.
Моя спутница еще раз выразила фермеру свою признательность, и мы направились через пастбище к плотной стене деревьев.
– Все закончилось лучше, чем я ожидала, – сказала я, когда мы изменили направление. – Мне показалось, он собирается нас пристрелить.
– Ему просто стало любопытно, – сказала леди Хардкасл. – И потом, у него не было оружия. Думаю, у них тут нечасто бывают приезжие, вот и все. Так что мы просто обречены вызывать любопытство местной публики.
– Жаль, мы с вами не встретились, когда я была помоложе. Если бы мои мама с папой знали, какое любопытство вы вызываете у людей, они посадили бы вас в палатку для показа диковинок и брали бы с каждого по шесть пенсов за право поглазеть.
– Глупости, – фыркнула леди Хардкасл. – Никак не меньше пары шиллингов[3]. Шесть пенсов было бы для меня просто унижением! Фи!
Когда мы вошли в лес, я оглянулась и посмотрела на поле, которое мы только что пересекли. На мокрой от росы траве отчетливо виднелись наши следы. Внезапно я ощутила приступ паники от того, что мы оставили такой явный след, но тут же вспомнила, что нам больше не стоит беспокоиться о подобных вещах. Теперь много лет никто не захочет нас убить только за то, что мы англичанки. К счастью, здесь, в Глостершире, «англичанин» – вещь куда более желанная, чем раньше, но все-таки существовали «древние обычаи» и все такое.
Идущая впереди леди Хардкасл ловко избежала попадания в лужу жидкой грязи и обернулась.
– Не отставай, – улыбнулась она, – и смотри под ноги.