Эмма Чейз
Принц Николас
Emma Chase
ROYALLY SCREWED
Copyright © 2016 by Emma Chase All rights reserved, including the right to reproduce this book or portions thereof in any form whatsoever.
© Подшивалова В., перевод на русский язык, 2020
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021
Пролог
Мое первое воспоминание ничем не отличается от всех остальных. Мне три года, и это мой первый день в садике. По какой-то причине моя мать проигнорировала тот факт, что я мальчик, и одела меня в ужасный комбинезон, рубашку с рюшами на манжетах и лакированные ботинки. Я планировал при первой же возможности испортить свой наряд.
Но не это я сильнее всего запомнил.
На тот момент видеть объективы камер, преследующие меня, было привычно, как видеть птицу в небе. Я должен был к ним привыкнуть, и думаю, что так и произошло. Но в тот день все шло по-другому.
Потому что там были сотни камер.
Они заполняли каждый дюйм тротуара и улиц, собирались у входа в мой детский сад, как одноглазые монстры, готовые напасть. Я помню голос своей матери, нежно успокаивающий, когда я вцепился в нее, но я не мог разобрать ее слова. Они были заглушены щелчками затворов и криками фотографов, зовущих меня по имени.
– Николас! Николас, сюда, улыбнись! Посмотри сюда, малыш! Николас, сюда!
Тогда я впервые заметил, что мы другие. Годы спустя я понял почему. Всемирно известные, узнаваемые, наша жизнь привлекала внимание газет.
Слава – странная, мощная вещь. Она похожа на приливы и отливы. Люди захлебываются в ней, она их захватывает, но со временем слава отступает, и бывший объект ее внимания становится никем.
Этого никогда не случится со мной. Я знал, что мое имя вошло в историю еще до моего рождения и останется в ней и после того, когда я превращусь в пыль. Дурная слава временна, популярность быстротечна, а король… король вечен.
1
Николас
Можно было подумать, что я уже привык и не замечаю, как за мной наблюдают, пока я сплю.
Но это не так.
Я открываю глаза, чтобы увидеть тощее и морщинистое лицо Фергуса, склонившегося в нескольких дюймах от моего лица.
– Черт возьми!
Не очень приятный вид.
Он посмотрел на меня неодобрительно, и затем его взгляд стал блуждать по комнате. Мы с братом всегда думали, что он имеет удивительную способность видеть все и сразу, в то время как его пристальный взгляд направлен в противоположную сторону комнаты.
В каждом стереотипе есть что-то от истины. Я всегда подозревал, что стереотип о снисходительном, но вздорном слуге начался с Фергуса.
Бог знает, морщинистый ублюдок довольно старый.
– Я прождал слишком долго, пока вы проснетесь. Думаете, у меня нет других дел? Я уже подумывал вас просто ударить. – Он выпрямляется у моей кровати, насколько его древний позвоночник позволяет ему.
Он преувеличивает. О наличии других дел, а не о том, чтобы ударить меня.
Я обожаю свою кровать. Это подарок на мое восемнадцатилетие от короля Женовии. Это блестящее произведение искусства с четырьмя стойками с ручной резьбой XVI века, выполненное из бразильского красного дерева. Матрас набит мягчайшим пухом венгерского гуся, а в египетских хлопковых простынях количество нитей настолько высоко, что это незаконно в некоторых частях света. Все, чего я хочу, это перевернуться и скрыться под ними, как ребенок, который не хочет идти в школу.
– Вы должны появиться в зеленой гостиной через двадцать пять минут, – скрипучее предупреждение Фергуса, как наждачной бумагой проходится по моим ушным перепонкам.
Нырнуть под одеяло уже не вариант. Это не спасет вас от вооруженного мачете психопата… или плотного графика.
Иногда мне кажется, что я шизофреник. Диссоциативный, возможно, с раздвоением личности. В этом не было бы ничего необычного. Всевозможные расстройства встречаются и в нашей родословной: гемофилия, бессонница, лунатизм… рыжие. Думаю, я должен чувствовать себя счастливым, что у меня ничего такого нет.
Моя проблема – голоса. Не тот вид голосов, которые звучат в моей голове, а ответы на вопросы, которые не соответствуют тому, что вылетает из моего рта.
Я почти никогда не говорю то, что действительно думаю. Иногда я так полон дерьма, что мои глаза становятся коричневыми. Возможно, это и к лучшему.
Я думаю, что большинство людей идиоты.
– И мы возвращаемся к разговору с его Королевским Высочеством Принцем Николасом!
Говоря об идиотах…
Светловолосый, худощавый мужчина, который сидит напротив меня и проводит это увлекательное интервью? Его зовут Тедди Литтлкок[1]. Нет, реально, это его фамилия и то, что я слышу, это не оксюморон. Можете ли вы представить, каково ему было учиться в школе с такой фамилией? Этого почти достаточно, чтобы я чувствовал себя плохо. Но не совсем.
Литтлкок журналист, а у меня есть особый вид брезгливости по отношению к ним. Миссия СМИ всегда заключалась в том, чтобы загнать могущественных людей в угол и засунуть их проступки в их аристократические задницы. Что в некотором смысле хорошо, большинство аристократов первоклассные ублюдки. Все об этом знают. Меня волнует, когда это незаслуженно. Когда в опубликованном нет ничего правдивого. Когда поблизости нет грязного белья, СМИ протащат через дерьмо накрахмаленную рубашку и создадут свое. Вот вам оксюморон: журналисты чисты.
Тедди не просто журналист, он журналист, одобренный Дворцом. В отличие от его собратьев, которые используют подкуп, шантаж, ложь, он получает прямой доступ – как это интервью – в обмен на глупые вопросы. Это ошеломляет.
Выбирая между скукой и ложью, что бы предпочли вы: чтобы его застрелили или зарезали?
– Чем вы занимаетесь в свободное время? Какое у вас хобби? – спрашивает он.
Видите, о чем я говорил? Это как интервью модели Плейбой: «Я люблю ванну с пеной, бои подушками и долгие прогулки по пляжу обнаженной». Она этого не делает. Но суть вопроса не в том, чтобы информировать о своем досуге, а в том, чтобы укрепить фантазии парней, которые дрочат на нее.
То же самое и для меня.
Я усмехаюсь, показывая намек на ямочки – женщины падки на них.
– Ну, большинство ночей я люблю читать.
Ложь.
На самом деле я люблю трахаться.
Это, вероятнее всего, предпочли бы услышать большинство моих фанатов. Но скажи я так, во Дворце все сошли бы с ума.
Тем не менее, на чем я остановился? Правильно – на сексе. Мне нравится трахаться долго, жестко и часто. Положив ладони на упругую, круглую попку, прижимать к себе девушку, слышать ее сладкие стоны, отскакивающие от стен, когда она сжимается вокруг моего члена. У этих вековых комнат фантастическая акустика.
Хотя некоторые мужчины выбирают женщин за их талант держать ноги широко разведенными, я предпочитаю тех, кто хорошо держит язык за зубами. Уверенность и нерушимость соглашения о неразглашении позволяют сохранить большинство грязных историй подальше от газет.
– Мне нравится верховая езда, поло, а во второй половине дня – стрелять по глиняным тарелкам с королевой.
Снова не то. Я люблю скалолазание, быструю езду, полеты, хороший виски, фильмы категории B, пассивно-агрессивный словесный обмен с королевой.
Именно последнее держит королеву на ногах. Мое остроумие – это для нее источник молодости. К тому же это хорошая практика для нас обоих. В Весско конституционная монархия, поэтому в отличие от наших церемониальных соседей королева имеет те же права, что и парламент. Это делает из королевской семьи политиков. Вершина пищевой цепи, без сомнения, но все равно политики. А политика – это быстрый, грязный, скандальный бизнес. Каждый скандалист знает: если ты хочешь принести на кулачный бой нож, то нож должен быть хорошо заточен.
Я скрещиваю руки на груди, демонстрируя загар на своих предплечьях. С закатанными рукавами бледно-голубой рубашки-оксфорд он особенно хорош. Мне сказали, что у некоторых частей моего тела есть бешеные подписчики в Твиттере. Затем я рассказываю историю моей первой охоты. Фанаты обожают ее. Я могу рассказывать ее во сне. Тедди хихикает на том месте, когда мой засранец младший брат загрузил в пусковую установку навоз вместо голубя.
Он успокаивается, поправляет свои очки, показывая этим, что сейчас начнется грустная часть программы.
– В этом мае будет уже тринадцать лет с момента трагической авиакатастрофы, унесшей жизни принца и принцессы Пембрук, – он действительно это произнес.
Я молча киваю в ответ.
– Вы часто думаете о них?
Резной тиковый браслет давит на руку.
– У меня много счастливых воспоминаний о родителях. Но самое главное для меня, что продолжают существовать их дела, которые они защищали, благотворительные организации, которые они поддерживали, пожертвования, которые названы в их честь. Это их наследие. Помогая фондам, которые они поддерживали, я гарантирую, что их будут помнить всегда.
Слова, слова, слова, разговоры, разговоры, разговоры. Я хорош в этом. Много говорю, но на самом деле не отвечаю на вопросы.
Я думаю о них каждый день.
Быть чересчур эмоциональным – это не наш путь. Держаться молодцом, вперед и только вперед. Король умер, да здравствует король. И пусть для мира они были парой королевских особ, но для меня и Генри они были просто нашими мамой и папой. Они были хорошими, веселыми и настоящими. Они часто нас обнимали и наказывали, когда мы этого заслуживали, а случалось это частенько. Они были мудрыми и добрыми и очень сильно любили нас, что достаточно редко встречается в наших кругах.
Интересно, что они бы сказали обо всем, и как бы протекала наша жизнь, будь они живы.
Тедди снова начинает говорить. Я не слушаю, но мне и не надо. Последние пару слов – это все что мне нужно услышать.
– …леди Эсмеральда в прошлые выходные?
Я знаю Иззи с наших школьных дней в «Бриар-Хауз». Она умница, но хулиганка.
– Мы с леди Эсмеральдой старые друзья.
– Просто друзья?
Также она лесбиянка. Факт, который ее семья хочет скрыть от прессы. Я ее любимое прикрытие. Наши взаимовыгодные свидания организуются через секретаря Дворца.
– Я следую правилу не разбалтывать подробности своей личной жизни, – я очаровательно улыбаюсь.
Тедди наклоняется, улавливая намек на историю. История.
– Итак, можно ли ожидать, что между вами будет что-то большее? Страна была рада наблюдать за развитием отношений ваших родителей. Люди ждут от вас, «Его Королевская Сексуальность», как они вас называют, что вы найдете свою леди и остепенитесь.
– Все возможно, – я пожимаю плечами.
Но в ближайшее время я не собираюсь жениться. И он может поспорить на свой маленький член.
Как только жаркий луч света гаснет и красный огонек камеры перестает мигать, я встаю со своего стула, снимая микрофон, прикрепленный к моему воротнику.
– Спасибо за ваше время, Ваша Светлость. – Тедди слегка склоняет голову согласно протоколу.
– Мне это всегда в радость, Литтлкок, – киваю я в ответ.
Вряд ли кто-то так ему говорит.
Бриджет, мой персональный секретарь, дородная, средних лет, хорошо обученная женщина, появляется рядом с бутылкой воды.
– Спасибо, – я отвинчиваю крышку. – Кто следующий?
«Дарк Сьютс» решили, что сейчас самое подходящее время для пиара, что подразумевает под собой дни интервью, туров и фотосессий. Для меня же это персональный четвертый, пятый и шестой круги ада.
– На сегодня он последний.
– Аллилуйя!
Она идет рядом со мной, пока я шагаю по длинному ковру, который в итоге приведет меня в «Гатри-Хаус» – мои личные апартаменты во Дворце Весско.
– Скоро прибудет лорд Эллингтон. Договоренность насчет ужина в Bon Repas подтверждена, – говорит Бриджет.
Дружить со мной гораздо сложнее, чем вы думаете. В смысле, я хороший друг, но с другой стороны, моя жизнь – это геморрой. Я не могу просто внезапно пойти в паб или повеселиться в новом клубе в пятничную ночь. Все это должно быть распланировано и организовано. Спонтанность – это единственное, что я не могу получить в своей жизни.
– Хорошо.
Бриджет направляется в офис во дворце, а я захожу в свои личные покои.
Три этажа, полностью модернизированная кухня, кабинет, библиотека, две комнаты для гостей, комнаты для прислуги, две огромные комнаты с балконами, с которых открываются самые захватывающие виды на планете. Все полностью восстановлено и обновлено: цветы, гобелены, каменная кладка, лепнина. И сохранены их исторические ценности. «Гатри-Хаус» – это официальная резиденция принцев и принцесс Пембрук – наследника, кто бы им ни был. До меня это был мой отец и моя бабушка до ее коронации.
Королевская власть – это огромные подержанные вещи.
Я направляюсь в спальню, расстегивая рубашку и с нетерпением желая оказаться в душе, включив его на полную мощность. Мой душ чертовски фантастический.
Но я не дохожу до него.
На лестнице я встречаю Фергуса.
– Она хочет видеть вас, – хрипит он.
И она не нуждается в дополнительном представлении.
– Когда? – отвечаю я, провожу рукой по лицу и царапаюсь о щетину.
– А когда вы думаете? – насмехается Фергус. – Еще вчера, конечно.
Конечно.
В былые времена трон был символом власти монарха. На рисунках его изображали с восходящим солнцем над ним, облаками и звездами, под ним же место для потомка самого Бога. Если трон был символом власти, то тронный зал был местом, где властвовал порядок. Где были выпущены указы, зачитаны наказания, и фраза «принесите мне его голову» отражалась от холодных каменных стен.
Это было тогда.
Сейчас королевский офис – это то место, где делают это все, а тронный зал используют для экскурсий. И вчерашний трон – это сегодняшний рабочий стол. И сейчас я сижу напротив него. Он блестящий, из прочного красного дерева и невероятно большой.
Если бы моя бабушка была мужчиной, я бы предположил, что она кое-что компенсирует им.
Кристофер, личный секретарь королевы, предлагает мне чай, но я отказываюсь, махнув рукой. Он молод, около двадцати трех лет. Такой же высокий, как я, и привлекательный в стиле актеров боевиков. Он не страшный секретарь, но и не самый острый гвоздь в коробке. Я думаю, Королева держит его на побегушках, потому что ей нравится на него смотреть. Старая развратница. В своей голове я зову его Игорь, потому что если бы моя бабушка сказала ему ничего не есть, кроме мух до конца жизни, он бы просто спросил: «С крыльями или без?»
Наконец примыкающая к голубой гостиной дверь открывается, и Ее Величество королева Ленора стоит в дверном проеме.
Есть обезьяны в колумбийских тропических лесах, которые являются самыми восхитительными животными на свете. Их привлекательность заставляет сгореть от стыда пушистых хомячков и маленьких собачек на Pinterest. За исключением скрытых острых зубов и аппетита к человеческим глазным яблокам. Те, кто покупается на яркий внешний вид, обречены потерять их.
Моя бабушка во многом похожа на этих злобных маленьких обезьян.
Она выглядит как бабушка. Невысокая и маленькая, с мягкими пушистыми волосами, маленькими аккуратными руками, тонкими губами, которые могут смеяться над грязной шуткой, и мудрым лицом. Но ее глаза выдают правду.
Темно-серые глаза.
Тот взгляд, который заставит противоборствующую армию сбежать. Потому что это взгляд завоевателя… непобедимый.
– Николас.
Я поднимаюсь и кланяюсь.
– Бабушка.
– Оставь нас, – произносит она, проносясь мимо Кристофера и даже не смотря в его сторону.
Я сажусь после нее и перекладываю лодыжку на колено, небрежно скользя рукой по спинке стула.
– Я видела твое интервью, – начинает она. – Ты должен больше улыбаться. Ты должен выглядеть счастливым мальчиком.