Кража в Венеции - Донна Леон

Донна Леон

Кража в Венеции

© Donna Leon and Diogenes Verlag AG, Zurich, 2014

© DepositPhotos.com / manualvarezfoto, alexnope, обложка, 2020

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2018

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», художественное оформление, 2020

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства.

1

Скучный понедельник, скучная работа. Полдня ушло на изучение письменных свидетельских показаний о драке двух таксистов, в результате которой один оказался в больнице с переломом правой руки и сотрясением мозга. Опрошены: супружеская пара американцев (попросили консьержа своей гостиницы вызвать для них водное такси до аэропорта), консьерж (позвонил таксисту из числа тех, чьими услугами гостиница обычно пользуется), носильщик (сделал то, за что ему, собственно, и платят – погрузил багаж американцев в такси, которое как раз подошло к причалу) и оба таксиста (пострадавшего пришлось навестить в больнице). Из всего этого разнообразия Брунетти заключил, что таксист «партнерской фирмы» был неподалеку, когда консьерж ему позвонил, но, добравшись до гостиницы, увидел у причала другой катер. Таксист пришвартовался, громко произнес фамилию американцев, которую сообщил ему консьерж, и сказал, что в аэропорт они едут с ним. Второй таксист тут же заявил, что как раз проезжал мимо, носильщик помахал ему рукой и свой заказ он не уступит. Носильщик все отрицал; он твердил, что всего лишь помог клиентам с багажом. Как-то само собой получилось, что таксист, в чей катер носильщик уложил багаж, очутился на палубе второго водного такси. Американцы были в бешенстве: они все-таки опоздали на рейс.

Брунетти знал – но не мог этого доказать, – как все было: носильщик махнул рукой проезжавшему мимо таксисту, надеясь получить процент от заказа и оставить консьержа с носом. Ясно, что будет дальше: никто не скажет правды и американцы уедут, не имея ни малейшего понятия о том, что же произошло на самом деле.

Мысленно подводя итог, Брунетти даже о кофе забыл, хотя еще минуту назад мечтал выпить чашечку. Неужели он, совершенно неожиданно для себя, нашел некое космическое объяснение современной мировой истории? Комиссар улыбнулся: только бы вечером не забыть рассказать об этом Паоле, а еще лучше упомянуть об этом на следующий вечер, на званом ужине в доме ее родителей. Он надеялся, что ко́нте[1], как ценителя парадоксов, это позабавит. А уж тещу – наверняка.

Прервав размышления, Брунетти спустился по лестнице на первый этаж квестуры[2] в надежде, что кофе поможет ему дожить до вечера. Но выйти на улицу комиссар не успел: офицер, дежуривший у коммутатора, постучал по стеклу своей крошечной стеклянной кабинки и жестом попросил его подойти. Когда Брунетти вошел в кабинку, дежурный как раз говорил в телефонную трубку: «Думаю, вам следует побеседовать с комиссарио[3], дотторесса[4]. Это по его части». И вручил телефон ему.

– Брунетти слушает!

– Вы – комиссар полиции?

– Да.

– Это дотторесса Фаббиани, заведующая библиотекой Мерула. Нас обокрали. И похоже, не единожды.

Голос у нее был прерывистый – так (комиссар знал это по опыту) часто говорят жертвы мошенничества или нападения.

– Украдены книги из ваших фондов? – спросил Брунетти.

Он бывал в этой библиотеке пару раз, еще в студенческие годы, но потом и думать о ней забыл.

– Да.

– Что именно украдено? – поинтересовался Брунетти, мысленно прикидывая, какие еще вопросы задать – разумеется, в зависимости от того, что она ему ответит.

– Мы еще не выяснили этого… подробно. Но то, что из нескольких книг вырезаны страницы – несомненно.

Брунетти слышал, как собеседница шумно набирает воздух в грудь.

– Сколько именно страниц вырезано? – уточнил он, пододвигая к себе блокнот и карандаш.

– Не знаю. Я только что обнаружила пропажу. – На последних словах ее голос изменился, стал более напряженным.

На другом конце линии заговорил какой-то мужчина, и собеседница, скорее всего, отвернулась, чтобы ему ответить – ее голос ненадолго стал трудноразличимым. Мгновение, и на том конце линии замолчали.

Брунетти вспомнил, насколько сложна процедура получения книг в городских библиотеках, и спросил:

– У вас остались записи о том, кто брал эти книги, не так ли?

Удивится ли дотторесса Фаббиани, услышав этот вопрос от полицейского? Что он вообще знает о библиотеках? Так или иначе, женщина ответила не сразу.

– Конечно! – И чтобы окончательно поставить его на место, добавила: – Мы как раз просматриваем их.

– Вы узнали, кто это сделал? – поинтересовался Брунетти.

Последовала еще более долгая пауза.

– Вероятнее всего, один ученый, – наконец сказала женщина и добавила, как будто Брунетти обвинил ее в халатности: – Он представил все необходимые документы, подтверждающие его личность.

Такой ответ ему не раз приходилось слышать от бюрократов, стоило замаячить на горизонте подобному обвинению.

– Дотторесса, – произнес Брунетти, как он надеялся, убедительным, профессиональным тоном, – нам понадобится ваша помощь, для того чтобы идентифицировать его личность. Чем быстрее мы отыщем преступника, тем меньше времени будет у него на то, чтобы продать украденное.

Комиссар не видел причин скрывать от дотторессы Фаббиани столь очевидный факт.

– Но книги испорчены! – В ее голосе было такое отчаяние, словно речь шла о смерти любимого человека.

Для библиотекаря порча книг ничуть не лучше кражи… Брунетти понимал это.

Уже более официальным тоном он продолжил:

– Я приеду так быстро, как только смогу, дотторесса. Пожалуйста, ничего там не трогайте. – И прежде чем она успела возразить, добавил: – Мне бы хотелось увидеть оставленные преступником документы.

Не дождавшись ответа, комиссар повесил трубку.

Библиотека находилась на Дза́ттере[5], но где именно, Брунетти не помнил. Повернувшись к дежурному, он сказал:

– Если меня будут спрашивать, я в библиотеке Мерула. Позвони Вианелло и скажи, пусть возьмет пару помощников и отправляется туда же снимать отпечатки.

На улице комиссар поискал глазами Фоа. Тот стоял, скрестив руки и опираясь о металлическую ограду, тянувшуюся вдоль канала. Голова Фоа была слегка откинута, глаза зажмурены от яркого, несмотря на раннюю весну, солнца… Но не успел Брунетти подойти к водителю полицейского катера, как тот спросил:

– Куда едем, комиссарио?

И только потом открыл глаза.

– В библиотеку Мерула, – последовал ответ.

И, словно заканчивая фразу за него, Фоа подхватил:

– Дорсодуро[6], 3429.

– Откуда ты знаешь?

– Мой шурин с семьей живет в соседнем доме, так что с адресом ошибиться трудно, – ответил Фоа.

– А я уж испугался, что лейтенант ввел новое правило для водителей: выучить на память все городские адреса!

– Те, кто с детства плавает по здешним каналам, и так знает, где что находится, сэр. Лучше, чем GPS, – сказал Фоа, постучав себя пальцем по лбу.

Он оттолкнулся от ограды, выпрямился и пошел было к своему катеру, но на полпути остановился и посмотрел на Брунетти:

– Вы, случайно, не слышали, что с ними стало, сэр?

– Что ты имеешь в виду? – растерялся Брунетти.

– Ну, GPS!

– Какие еще GPS?

– Те, которые заказали для наших лодок, – ответил Фоа.

Брунетти по-прежнему стоял, ожидая объяснений.

– Недавно я разговаривал с Мартини, – продолжал Фоа. Так звали офицера-снабженца, к которому обращались, когда ломалась рация или был нужен новый проблесковый маячок. – Он показал мне накладную и спросил, не знаю ли я случайно, хорошие это GPS или нет. Ну, та модель, что они заказали.

– А ты в них разбираешься? – спросил Брунетти, недоумевая, к чему весь этот разговор.

– Не только я, сэр, все в курсе. Это полное фуфло. Таксисты не берут себе такое. Я знаю только одного из них, кто купил себе такую GPS, и он так возненавидел ее за день, что в конце концов сорвал с лобового стекла и швырнул за борт. – Уже у самого катера Фоа снова притормозил. – То же самое я сказал Мартини.

– И что он сделал?

– А что он может сделать? Приборы заказали из центрального управления в Риме, и кто-то из тамошних получил мзду от поставщика, и еще кто-то – когда утвердил этот заказ. – Водитель пожал плечами и ступил на борт.

Комиссар последовал за ним, все еще не понимая, зачем Фоа рассказывает ему это. Наверняка ведь знает, что он, Брунетти, здесь бессилен. Так уж у них все устроено…

Фоа завел мотор.

– Если верить Мартини, накладная была выписана на дюжину экземпляров, – сказал он, делая ударение на слове «дюжина».

– А лодок у нас всего шесть, верно? – спросил Брунетти, но Фоа не стал утруждать себя ответом.

– Как давно это было?

– Пару месяцев назад. Этой зимой – так будет точнее.

– А ты не знаешь, их хотя бы привезли? – поинтересовался Брунетти.

Фоа прищелкнул языком, чуть вздернув подбородок, и этот жест показался комиссару смутно знакомым. «Так делают арабы, когда что-то кажется им нелепым, смехотворным», – вспомнил он.

Брунетти снова оказался на распутье, когда тебя, шагающего вперед, вдруг отбрасывает обратно, а шаг в сторону приближает к цели. А можно просто закрыть глаза, усесться поудобнее и вообще не шевелиться… Если, поговорив с Мартини, он узнает, что GPS-системы были заказаны и оплачены, но в наличии их нет, это будет уже его проблемой. Можно попытаться выяснить что-то в частном порядке, а может, и предотвратить дальнейшее разбазаривание казенных средств. Или попросту проигнорировать все это, ведь есть вопросы поважнее или хотя бы не настолько безнадежные.

– Как думаешь, весна уже наступила? – спросил Брунетти у водителя.

Фоа глянул в сторону, усмехнулся: он понял начальника без слов.

– Думаю, да, сэр. Я на это надеюсь. Осточертели этот холод и туман.

Катер повернул, и, оказавшись в бачино[7], мужчины дружно охнули. В этом не было ничего театрального, никакого эпатажа или самовыражения. Обычная человеческая реакция на нечто сверхъестественное, невероятное. Они едва не уткнулись носом в корму одного из новейших круизных судов. Громадная металлическая масса слепо уставилась на них в ответ, словно бросая вызов: «Только попробуйте пикнуть!»

Семь, восемь, девять… нет, десять этажей! Разве это мыслимо? Лайнер заслонил собой все: город, дневной свет, здравый смысл и понимание того, что правильно, а что – нет. Брунетти и Фоа пришлось плыть следом за ним, наблюдая за тем, как создаваемая им кильватерная струя медленно, лавинообразно накатывает с двух сторон на ри́ва[8] – одна маленькая волна, за ней еще и еще… Трудно представить, что творит эта масса потревоженной воды там, в глубине, с каменными фундаментами домов и многовековыми сваями, на которых эти фундаменты держатся! Внезапно стало нечем дышать: капризный порыв ветра прибил выхлопные газы лайнера к воде, и катер оказался под ними. Несколько секунд, и воздух снова наполнился сладким ароматом весны, набухших почек, молодых листочков, свежей травы и той смешливой радостью, с которой природа начинает свое новое шоу…

В десятках метров над ними, опираясь на перила, стояли пассажиры. Как подсолнухи к солнцу, они все разом повернулись к красотам пьяцца[9], ее куполам и восхитительной колокольне. С другой стороны лайнера появился вапоретто[10], плывущий в противоположном направлении. Люди на палубе, без сомнения венецианцы, возмущенно грозили кулаками тем, кто был на круизном судне. Но туристы смотрели в другую сторону, не замечая «дружелюбных» аборигенов. Брунетти вспомнился капитан Кук, которого в свое время не менее «дружелюбные» аборигены уволокли на берег, убили и съели. «А вот это было бы неплохо», – пробормотал он себе под нос.

Проплыв немного вдоль набережной Дзаттере, Фоа пристал к правому берегу, дал задний ход, переключил мотор на нейтральную передачу и позволил катеру остановиться. Водитель схватил швартов, спрыгнул на мостовую, наклонился и быстро привязал его. Потом подал Брунетти руку и помог ему сойти на берег.

– Понятия не имею, насколько это затянется, – сказал ему комиссар. – Тебе лучше вернуться.

Но Фоа не слушал его. Он провожал взглядом корму круизного судна, медленно направлявшегося к морскому вокзалу Сан-Базилио.

– Я читал, что решение по поводу таких судов не будет принято, пока органы власти не договорятся между собой, – сказал Брунетти на венециано[11].

– Знаю, – ответил Фоа, не сводя глаз с лайнера. – Маджистрато алле Акве[12]], региональные власти, городская хунта, руководство порта, какое-нибудь из римских министерств…

Он сделал паузу, глядя вслед гиганту, который уплывал прочь, почти не уменьшаясь при этом в размерах. Затем дар речи вернулся к Фоа и он назвал нескольких чиновников поименно.

Брунетти доводилось слышать эти фамилии, но не все. Трех бывших муниципальных служащих, из самых верхов, Фоа упомянул с особым чувством – так забивают три последних гвоздя в крышку гроба.

– Не понимаю, почему это нельзя решить в более узком кругу? – произнес Брунетти.

Фоа происходил из семьи, жизнь которой десятилетиями была неразрывно связана с лагуной[13]. Рыбаки, торговцы рыбой, моряки, водители, механики ACTV…[14] Они успели стать ее частью, осталось лишь отрастить жабры. Естественно, если кто и знал все тонкости местной «водной» бюрократии, то это Фоа и ему подобные.

Водитель улыбнулся; так учитель улыбается самому тупоголовому ученику – ласково, жалостливо и снисходительно.

– Думаете, все эти восемь отдельно взятых комитетов хоть что-нибудь решат?

Брунетти посмотрел на водителя, и тут его осенило:

– А ведь только единодушное решение остановит корабли!

Этот вывод заставил Фоа улыбнуться еще шире.

– Можно бесконечно обсуждать и взвешивать все за и против, – сказал он, не скрывая восхищения столь изящным ходом: привлечь к решению проблемы такое количество государственных учреждений. – И при этом получать зарплату, ездить за границу «для обмена опытом», проводить собрания и обсуждать проекты и планы! – И добавил, вспомнив недавнюю статью в Il Gazzettino[15]: – А еще – нанимать собственных жен и детей в качестве консультантов.

– И подбирать небольшие подарочки, которые нет-нет да и падают со стола какой-нибудь судоходной компании? – предположил Брунетти, прекрасно понимая, что подает своему коллеге в полицейской униформе дурной пример.

Улыбка Фоа потеплела, но он не стал отвечать, лишь указал в сторону набережной узкого канала:

– Вам туда! Немного не доходя до моста. Зеленая калитка.

Комиссар махнул рукой, благодаря его за то, что подвез, и за подсказку. Мгновение – и мотор снова завелся. Обернувшись, Брунетти увидел, как полицейский катер разворачивается по широкой дуге и уплывает по каналу в обратном направлении.