Благодаря критическому антропоморфизму – процессу, о котором мы будем более подробно говорить в главе 5, – мы можем стать медведем из дикого мира. Мы можем вспомнить каждый опыт общения с животными, даже в самых густонаселенных городах, и тем самым начать представлять себе иное будущее для детей и детенышей всех видов, обитающих на планете. Мы можем поучиться мудрости у наших домашних животных, изучить язык птиц, прикоснуться к тайной жизни диких животных, которые появляются по соседству с нами в сумерках, идти навстречу природе, используя новые технологии (например, «биофильный дизайн», позволяющий включать элементы природы в созданную нами среду) и остальную современную науку с ее богатым арсеналом методов познания. Мы можем создавать места исцеления как для нашего собственного вида, так и для других видов живых существ. Мы можем поделиться всем этим с молодыми людьми и с детьми, которые иначе никогда не услышат почти бесшумного шелеста крыльев летящей совы.
Благодаря этим прекрасным поступкам и историям, которые мы рассказываем, каждый из нас может ощутить более глубокую связь со своей собственной жизнью и затем ощутить благодарность за нее. Поэтесса Мэри Оливер пишет:
Несколько дней назад я услышал от своей подруги Энн Пирс Хокер: «Я давно хотела спросить вас, почему у вас с Кэти нет домашних животных?»
Большую часть нашей жизни у нас были домашние животные, но две поездки к ветеринару, означавшие конец жизни чудесной собаки Рекса и кота Бинкли, оказались для нас слишком тяжелыми. Потом, когда умирала мать Кэти, заботы о ней надолго поглотили ее. Однако теперь мы снова думаем о том, чтобы завести домашних животных – или животных-компаньонов, как предпочитают называть их некоторые люди. Энн ободряюще написала нам:
«Даже при наличии плотного рабочего графика пара спасенных кошек – это просто отлично. Они нуждаются в уходе больше, чем в постоянном общении. Я надеюсь, что ваш кот или собака (или оба) найдут вас. Принятие в дом спасенного животного обычно спасает две души. Я перестроила свою жизнь, чтобы приспособиться к существам, которые живут вместе со мной. Но я немного помешана на животных. Они умирают молодыми – по нашим понятиям. Но, тем не менее, их жизнь будет богата и значима, если мы дадим им шанс.
Если вы собираетесь часто уезжать, я бы посоветовала вам взять двух животных, чтобы они общались друг с другом. Я взяла двоих, они остались без дома, когда их владелец отправился в дом престарелых. Самым легким делом было спасение моего тринадцатилетнего черного лабрадора из Айдахо, старины Боба. Тринадцатилетний пес никому не был нужен. Боб вписался в мою жизнь так, как будто он был со мной с самого своего детства. Все оставшееся у него время он развлекается, гоняет мячи и патрулирует периметр. Он уже был хорошо выдрессированным, мягким, благодарным и милым. Зубы у него ужасные, но все остальное, кажется, работает нормально. Он не будет проводить свои последние месяцы или годы в приюте, гадая, что же, черт возьми, произошло».
Добрыми, любовными, даже конфликтными способами люди тянутся к животным, нашим попутчикам по жизни. Во всем мире добросердечные люди становятся новыми Ноями, создавая новые места обитания для диких животных или работая в спасательных центрах для замученных собак и птиц со сломанными крыльями. Так же, как животные спасают нас, мы открываем новые способы спасения животных. Например, программа Book Buddies Лиги спасения животных округа Беркс, штат Пенсильвания, приглашает детей посетить приют и почитать кошкам, ожидающим передачи в семьи. Это помогает детям практиковаться в чтении и обеспечивает кошкам ласку и заботу, пока они ждут своей очереди. Просто. Эффективно. Здесь, безусловно, грамотность и способность к сочувствию сильно взаимосвязаны. По мере того как мы включаем в нашу жизнь все больше различных существ, определение семьи становится все шире. Я вспоминаю двух пожилых женщин из нашего бывшего района, которые потеряли своих супругов и живут одиноко. Каждая из них взяла из приюта собаку и не представляет себе жизни без нее.
Подумайте еще раз о моей подруге Энн. Она прожила жизнь, полную приключений, конфликтов и потерь. Она познавала мир через бесчисленные призмы, часто через чувства других животных и людей, которые трогают ее сердце. В 1974 году она присоединилась к церкви Движения американских индейцев в Ваундед Ни в Южной Дакоте (место, где в 1890 году американская кавалерия зверски убила триста индейцев племени Дакота) и принесла с собой фотоаппарат. Теперь ее фотографии хранятся в Смитсоновском институте. Позже она стала новостным фотографом национальных телевизионных сетей, вышла замуж за сельского врача, переехала в горы Вирджинии и стала спасателем дикой природы. Она вспоминала:
«Я не спала всю ночь, кормила из бутылочки осиротевших младенцев-белочек, изо всех сил стараясь стать хорошей суррогатной матерью, и думала о том, чтобы выпустить их, когда они достаточно подрастут. Я поменяла жизнь тележурналиста, у которого всегда была наготове дорожная сумка и паспорт, на заботу о раненых диких животных, анализ белкового состава молока различных диких млекопитающих и ежедневное расписание уборки клеток. Я знала, что окончательно пересекла черту, когда телеканал CNN позвал меня в поездку и я на секунду заколебалась, глядя на четырех детенышей лисицы, которых кто-то только что привез мне как единственному лицензированному реабилитатору дикой природы в этом районе. Я сказала звонившему, что занята, порекомендовав моего самого сильного конкурента. Больше я ничего о них не слышала».
Энн продолжала ухаживать за ранеными животными, включая самку старого краснохвостого ястреба с ухудшающимся зрением – возможно, выпущенную на волю птицу-охотника. «Если бы я строго следовала правилам, то была бы вынуждена подвергнуть ее эвтаназии, – писала она. – Вместо этого я предпочла позволить ей доживать свои дни в крытом летном загоне в лесу рядом с домом, в окружении так привычных ей звуков природы. Она научилась узнавать мой голос и прикосновения, ела, не слетая с моего кулака». У местных сокольничих Энн также познакомилась с древним искусством охоты с помощью дрессированных хищных птиц. Она нежно заботилась о старом ястребе, пока тот не умер от старости, после чего прошла длительный процесс обучения, чтобы стать полноправным сокольничим.
Энн понимает моральные возражения многих людей против такой охоты, но не со всеми из них она согласна. Особенно с тем, что связано с соколиной охотой. «Охота с хищником за его пищей превратила меня из наблюдателя окружающей среды в активного участника повседневной жизни животных», – сказала она. Она исследовала окрестные леса, проводя мысленную инвентаризацию, кто где живет. Поиск полей, где ее ястреб мог бы охотиться на кроликов или белок, стал утомительным путешествием. Когда некоторые из этих полей были расчищены бульдозерами для торгового центра, разрушенные кроличьи и лисьи норы, а также старые дубы с беличьими гнездами казались Энн личной потерей. «Я видела, как тяжело приходилось трудиться этим животным, чтобы просто выжить. А когда прибыли бульдозеры и бензопилы, для них все было кончено».
Вскоре после этого овдовевшая шестидесятилетняя Энн покинула Вирджинию и стала колесить по западным штатам в трейлере «Эйрстрим» в компании двух соколов, двух старых собак, двух кошек-спасателей и очень нервного голубя по имени Полин. Теперь они – ее семья.
Глава 2. Сердце, способное сострадать
Беспорядочная круговерть современной жизни затрудняет полноценное восприятие жизни. Блеяние автомобильных сигналов, скрежет воздуходувок для сбора листьев и шум соседней автострады прерывают сон, мысли, эмоции и разговоры. Социальные сети действительно обладают определенным очарованием и в некоторых случаях сближают нас. Но для многих людей электронные каналы коммуникаций преобразуется в электронную сверхсвязь, подавляя нашу способность к терпению, нарушая сосредоточенность, необходимую для построения отношений в реальном времени, и загоняя людей в бескомпромиссные политические лагеря.
Это состояние разобщения началось задолго до того, как был изобретен Интернет или электроинструменты. В 1802 году английский поэт-романтик Уильям Вордсворт написал сонет под названием «Для нас мир – слишком…», в котором он обвиняет промышленную революцию в том, что она подменила нашу связь с природой разгулом материализма:
В так называемую информационную эпоху[4] люди еще больше сбиваются с ритма. Как и во время Первой промышленной революции, технология является главным подозреваемым, но не единственным. Однажды одна 13-летняя девочка сказала мне, что ей надоело слушать, как люди говорят, что технологии губят детей. Она настаивает: «Дети губят технологии». Только подросток может сказать подобное с таким апломбом. Но она была права: не цифровые инструменты убивают души, это делают люди, и гаджеты лишь немного им помогают в этом.
Тем не менее, шквал цифровой информации, страх перед будущим, убогий урбанистический дизайн, перенасыщение рынка и экономическая нестабильность – все это отделяет нас друг от друга и от мира природы. Новые исследования свидетельствуют о росте того, что некоторые чиновники от здравоохранения называют эпидемией одиночества. Возможно, слово «эпидемия» – преувеличение (например, творчество часто связано с одиночеством). Но, как пишет бывший американский генерал, хирург Вивек Мерти, «мы живем в период наиболее тесной технологической связи в истории цивилизации, однако с 1980-х годов уровень одиночества удвоился».
Исследование 2006 года, проведенное университетом Аризоны и университетом Дьюка, показало, что у опрошенных американцев оказалось на треть меньше близких друзей и доверенных лиц, чем два года назад. А число людей, у которых вообще не было друзей, за это время увеличилось более чем вдвое. В исследовании AARP 2010 года, посвященном одиночеству, сообщалось, что 42,6 миллиона взрослых американцев старше сорока пяти лет страдают от хронического одиночества. Согласно последним данным переписи, более четверти населения США живет в одиночестве, более половины из них не состоят в браке, а число браков и количество детей в пересчете на семью снизились. Конечно, одиночество или холостяцкая жизнь не означает автоматическую социальную изоляцию, и многие взрослые утверждают, что лучше жить без семьи вообще, чем в неблагополучной семье. Но The Economist сообщает, что в Британии «полмиллиона человек регулярно, до недели, могут жить, ни с кем не видясь».
В 2017 году на 125-м ежегодном съезде Американской психологической ассоциации Джулианна Холт-Лунстад, профессор психологии университета Бригама Янга, представила анализ исследований 148 американских психологов, которые показали, что тесные социальные связи могут снизить вероятность ранней смерти на 50 процентов, в котором участвовали 3,4 миллиона человек из Северной Америки, Европы, Азии и Австралии, выявил, что изоляция, одиночество и одинокая жизнь сравнялись с другими основными факторами риска ранней смерти (например, ожирением) или даже превосходили их.
Результаты других исследований вызывают особую тревогу. Психолог Джин Твендж из университета штата Сан-Диего обнаружила, что люди, которые проводят больше времени перед экранами и меньше – в личных социальных взаимодействиях, более склонны к депрессии и самоубийству. В 2018 Cigna – компания медицинского страхования мирового уровня – обследовала 20000 взрослых американцев и пришла к выводу, что каждое поколение, от «величайшего поколения» (собирательное название, данное американским журналистом Томом Брокау поколению американцев, которые воспитывались во времена Великой депрессии, затем участвовали в боях Второй мировой войны либо трудились в тылу. К нему относятся люди, рожденные в 1900–1919 годах. – прим. ред.) до поколения Y и поколения Z, все более страдает от социальной изолированности. Возможно, пожилые люди более склонны скрывать свои чувства, а молодые люди склонны их выпячивать. Но эти результаты бросают вызов расхожему мнению, что социальная изоляция наиболее остро ощущается старшим поколением. Безусловно, ни одно поколение не должно чувствовать себя изолированным. Однако, не говорит ли это о динамике развития общества, в котором чем моложе взрослые люди, тем более одинокими они себя чувствуют?
Разновидности одиночества
В то время как социальные модели взаимодействия между людьми постепенно переходят в цифровой формат, становясь более обезличенными, возникает изоляция другого рода: видовое одиночество – подспудный страх вселенского одиночества. И, как следствие, отчаянное желание установить связь с другими формами жизни. Верующие в Личного Бога могут чувствовать, что они не одиноки, и все же, отдаляясь от природы, они тоже ощущают отсутствие его внимания. Все мы созданы таким образом, чтобы жить в большом сообществе, в расширенной семье многочисленных видов.
Термин «видовое одиночество» был введен в 1993 году в статье «Экологическая этика» Майклом Винсентом Макгиннисом, писателем и редактором книг по экологии и биорегионализму. Почти два десятилетия спустя он пишет: «Видовое одиночество в израненном ландшафте заставляет нас желать восстановить отношения с окружающим пространством и другими видами живых существ, или, говоря иначе, современное человечество жаждет возродить и восстановить экологию общности людей». Человек или семья, отрезанные от позитивных социальных контактов с другими людьми, более уязвимы и подвержены алкоголизму, депрессии, запугиванию и насилию, они легче поддаются контролю. Лидеры различных культов слишком хорошо это понимают. Вместе с отдалением от других видов растет уязвимость нашего вида от различных видов патологий. Без контакта с «нашей родней» из животного мира люди теряют чувство комфорта, близости, теплоты, возможно, даже ощущения высшей силы, как бы ее ни определяли.
Эта гипотеза подтверждается более чем десятилетними исследованиями, показывающими положительное влияние связей с природой на здоровье и когнитивные способности человека, а также на здоровье целых сообществ людей. Это относительно новая область исследований, и сторонники движения за новую природу принимают ее близко к сердцу. Все большее число врачей – особенно педиатров и психологов – сегодня не считают, что одними только фармацевтическими препаратами и традиционными консультациями можно обратить вспять социальную изоляцию, депрессию и злоупотребление психоактивными веществами, от которых страдает так много людей, особенно молодежь. Некоторые из них теперь пишут «природные рецепты», чтобы побудить семьи проводить больше времени на свежем воздухе, предпочтительно в естественной среде. Наиболее благотворное влияние на психологическое здоровье человека оказывают парки с богатым биоразнообразием. При этом, хотя зеленые насаждения могут приносить радость и уменьшать стресс, сильнейшего эффекта удается достичь благодаря общению с животным миром, способным избавить нас – как отдельных людей, так и весь вид в целом – от чувства изолированности. В какой-то степени некоторые люди занимаются самоисцелением с помощью животных. В большинстве стран западного мира стоит обратить внимание на резкий рост числа домашних животных, а также отраслей промышленности, которые их обслуживают. За последнее десятилетие в Соединенных Штатах увеличение числа владельцев домашних животных опередило общий рост числа семей. И впереди всех – молодежь: люди в возрасте от 18 до 34 лет наиболее склонны заводить домашних животных, а 43 процента молодых людей, у которых еще нет домашнего животного, говорят, что хотят завести его в будущем.