– Я просил тебя выписывать чек?
– Нет, сэр.
Вулф снова взял ломтик осетрины и откусил кусок. На пережевывание он никогда не жалел усилий, и ему понадобилось добрых четыре минуты, чтобы закончить. Я тем временем разделался со своей половинкой дыни.
– Арчи, – наконец сказал Вулф.
– Да, сэр.
– Как относится мистер Хит к мисс Гохин?
– Ну… – Я задумался. – Это можно сформулировать по-разному. Я бы сказал, примерно так, как вы бы отнеслись к блюду из тушенной черепахи с хересом, видя и осязая его, если бы считали, что знаете, каким оно будет на вкус, но при условии, что прежде никогда его не пробовали.
– Хватит паясничать! – рявкнул Вулф. – Это серьезный вопрос из области, в которой ты превосходно разбираешься, а я нет. Она волнует его? Пошел бы он ради нее на риск?
– Уж не знаю, насколько он рисковый парень, но я видел, как он смотрел на нее и как отреагировал, когда она к нему прикоснулась. Еще я видел Делию Девлин, равно как и вы. Я бы сказал, Хит может попытаться перейти по крайне шаткому мостику в ветреную погоду, но только если на мостике этом будут перила.
– Именно такое впечатление у меня и сложилось. Придется попробовать.
– Что попробовать?
– Подтолкнуть их. Нанести им удар под ребра. Если прошлое этой компании нам не по силам, то будущее – совсем другое дело. И нам придется попытаться. Если не сработает, попробуем снова. – Он нахмурился. – Даже при самом удачном раскладе у нас один шанс из двадцати. Черт побери, нам потребуется помощь миссис Рэкелл! Хочешь не хочешь, но придется снова с ней встретиться. – Он зачерпнул еще дыни. – Я дам тебе подробные инструкции. Сейчас закончим с едой и пойдем в кабинет. – И с этими словами Вулф положил кусочек дыни в рот и полностью сосредоточился на вкусовых ощущениях.
Глава 4
Жизнь внесла в наш план свои коррективы. Изначально предполагалось, что миссис Рэкелл появится в кабинете на следующий день, в четверг, в одиннадцать часов утра. Однако, когда я позвонил ей около девяти, горничная заявила, что еще слишком рано, чтобы беспокоить хозяйку. Поскольку до десяти клиентка наша так и не перезвонила, я снова проявил инициативу и на этот раз добился успеха. Я объяснил миссис Рэкелл, что Ниро Вулф хочет лично обсудить с ней чрезвычайно важный вопрос, и она заверила, что будет у нас не позднее половины двенадцатого. Но ближе к одиннадцати сообщила, что позвонила мужу на работу и тот сказал: если вопрос важный и конфиденциальный, то при его рассмотрении должны присутствовать они оба. Ее муж смог бы выкроить часок или даже больше после ланча, но на четыре у него назначена встреча, отменить которую не представляется возможным. В конце концов мы договорились на шесть.
В то утро Хенри Джеймсон Хит вновь попал на первую полосу «Газетт», однако не в связи с убийством. Просто он в очередной раз отказался сделать достоянием гласности имена жертвователей, внесших залог за арестованных коммунистов. Судя по всему, Хит собирался и дальше упорствовать. Плевать он хотел на общественное мнение! Ежедневные отчеты о том, как продвигается расследование по делу об убийстве Рэкелла, публиковались на седьмой полосе, и сегодня там поживиться было нечем. Что же до меня, то, провисев на телефоне целый час, в течение которого я вылавливал Сола Пензера, Фреда Даркина и Орри Кэтера и обговаривал с ними детали, я теперь вполне мог бы с чистой совестью отправиться на бейсбол. Вулф снабдил меня множеством инструкций, однако я не мог следовать им, пока клиенты не согласятся – при условии, что они вообще согласятся, – на нашу аферу.
Миссис Рэкелл пришла первой: явилась как штык ровно в шесть. Минутой позже из оранжереи спустился Вулф, и она тут же на него напустилась. Наша клиентка вбила себе в голову, что раз уж Фифи Гохин озвучила свою возмутительную ложь о ее покойном племяннике в его кабинете, то он теперь за это и отвечает. Она все допытывалась, как Вулф намерен реагировать на клевету, и предлагала немедленно арестовать мисс Гохин. Вулфу пока еще удавалось держать себя в руках, однако ко времени, когда раздался звонок и я удрал открывать дверь Рэкеллу, в голосе Вулфа уже начало сквозить раздражение. Рэкелл рванул мимо меня на своих коротеньких ножках прямиком в кабинет, кивнул Вулфу, чмокнул жену в щеку, рухнул в кресло, вытер носовым платком длинное лицо и устало поинтересовался:
– Что случилось? Вы чего-нибудь добились от них?
– Нет. – Вулф был краток. – Пока никаких результатов.
– Что за важный вопрос?
– Не будем ходить вокруг да около. Мне нужно знать, нужна ли вам правда настолько, что вы готовы за нее заплатить, и если да, то какую сумму?
Рэкелл перевел взгляд на жену:
– О чем он толкует?
– Мы пока еще это не обсуждали, – пояснил ему Вулф. – Мы занимались вопросом, который подняла ваша жена и который я считаю несерьезным. Этот же вопрос… Пожалуй, более уместно назвать его предложением. Я хочу кое-что предложить вам.
– И что же?
– Для начала я ознакомлю вас с предпосылками. – Вулф откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. – Вы слышали, как вчера я объяснил этим пятерым, почему выдвинул гипотезу, что капсулу подменил один из них. Отталкиваясь от этого, после дальнейшего разговора с подозреваемыми я выдвинул и вторую гипотезу: при означенных обстоятельствах практически невозможно было произвести подмену совершенно незаметно. Для этого одновременно потребовались бы и поразительная ловкость, и необычайная удача. Я соглашусь на подобное совпадение лишь при весомых доказательствах. А поэтому, предположив, что пилюлю подменили в ресторане, я также предполагаю, что один из этих пятерых – вернее, уже из оставшихся четверых – видел, кто и как осуществил подмену, то есть у нас имеется свидетель.
Однако печальные глаза Рэкелла отнюдь не загорелись интересом. Наш клиент поджал губы, отчего складки в уголках его рта проступили еще резче.
– Вполне возможно, что и так, – не стал спорить он, – но какой в этом толк, если свидетель будет молчать?
– Я предлагаю заставить его – или ее – говорить.
– И каким же образом?
Вулф потер подбородок большим и указательным пальцем. Потом перевел взгляд на миссис Рэкелл и обратно на ее мужа.
– Предприятие подобного рода, – начал он, – требует деликатности, прозорливости и скрытности. Позвольте вам все объяснить. Я вовсе не собираюсь устраивать инсценировку, чтобы наказать человека за преступление, которого он не совершал. Вполне возможно, что все пятеро являются коммунистами и, следовательно, врагами нашей страны, но это вовсе не повод облыжно обвинить кого-нибудь из них в убийстве. Моя цель ясна и проста: выявить подлинного убийцу и привлечь его к ответу, и я предлагаю идти окольным путем лишь потому, что никакой другой, судя по всему, успеха не принесет. Полиция, занимаясь данным делом уже пять дней, очевидно, пребывает в крайне затруднительном положении, равно как и ФБР, если, конечно, ваше предположение справедливо и данная структура вообще имеет к этому отношение. Я же хочу честно заработать свой гонорар, да и от славы тоже не отказался бы.
– Я так и не понял, что же конкретно вы предлагаете, – нахмурился Рэкелл.
– Знаю. Я специально был многоречив. Мне не хочется, чтобы вы неправильно меня поняли. – Вулф подался вперед и уперся ладонями в стол. – Свидетель наш, несомненно, таковым является поневоле. Я предлагаю, чтобы вы согласились предоставить двадцать тысяч долларов, которые будут выплачены только в том случае, если мой метод сработает. Данная сумма включает гонорар свидетелю за необычную услугу, а также любые непредвиденные дополнительные расходы, которые, возможно, мне придется понести, то есть, попросту говоря, вы платите, чтобы мы смогли схватить виновного. – Он поднял руку и заключил: – Вот и все.
– Бог мой! Двадцать тысяч! – Рэкелл покачал головой. – Это же куча денег. Вы хотите сказать, вам нужен чек на эту сумму сейчас?
– Нет. Вы выплатите деньги только по факту, если мой метод сработает. Никакого письменного соглашения мы заключать не будем, вполне достаточно устной договоренности. Мистер Гудвин присутствует при нашей беседе, и память у него хорошая.
Рэкелл раскрыл было рот, но тут же вновь его захлопнул. Затем обратил взор на жену. Потом опять на Вулфа.
– Послушайте, – наконец произнес он уже не равнодушно, а даже с некоторым жаром, – возможно, я просто неправильно все понял и вы сочтете меня тупым. Но у меня сложилось такое впечатление, будто вы собираетесь подкупить свидетеля. Причем на мои же деньги.
– Не будь дураком, Бен! – отчеканила его жена.
– Боюсь, вы и впрямь не поняли, – отозвался Вулф. – Давайте разберемся, что такое подкуп свидетеля. Это противоправное, уголовно наказуемое деяние. Но человек, который получит ваши деньги через мое посредничество, – кто бы он ни был – обретет их только в качестве стимула рассказать правду. Так что о нарушении закона в данном случае даже речи нет. Что же касается размера вознаграждения, ваши колебания меня не удивляют. Двадцать тысяч долларов – большие деньги, но меньшей суммой нам никак не обойтись.
Рэкелл вновь посмотрел на жену:
– Полин, что ты имела в виду, сказав «не будь дураком»?
– Да то, что ты выставишь себя дураком, если не согласишься. – Она выражалась столь категорично, что у нее – удивительное дело – даже двигались губы. – Ты ведь с самого начала хотел обратиться к мистеру Вулфу, а теперь, когда он действительно намерен что-то предпринять, талдычишь о подкупе свидетеля. Если дело лишь в деньгах, то у меня вполне достаточно своих, и я заплачу… – Тут миссис Рэкелл внезапно осеклась и поджала губы. – Я дам половину суммы, – наконец объявила она. – Будет справедливо, если мы оба заплатим поровну. – Она обратилась к Вулфу: – А кто свидетель, эта дура Гохин?
Вулф пропустил ее вопрос мимо ушей и спросил у Рэкелла:
– Так как, сэр? Что вы решили?
Рэкелл явно чувствовал себя не в своей тарелке. Он всячески избегал пристального взгляда жены, но тем не менее ощущал исходившую от нее решимость. Бедняга даже с надеждой посмотрел на меня, словно ожидая помощи, но я сохранял невозмутимость. Наконец Рэкелл снова повернулся к Вулфу и произнес:
– Ладно.
– Вы безоговорочно принимаете мое предложение?
– Да. Платить буду я один. Поскольку… в общем, так будет лучше. Вы сказали, что намерены честно заработать свой гонорар. А кто будет оценивать вашу работу?
– Вы, разумеется. Надеюсь, у нас при этом не возникнет каких-либо разногласий.
– А теперь относительно вопроса, который задала моя жена… Вам известно, кто свидетель?
– Ваша жена задала его по глупости. Подумайте сами: даже если бы я и знал это наверняка, то неужели сказал бы вам? Да и, положа руку на сердце, хотите ли вы в данный момент это знать?
Рэкелл покачал головой:
– Нет, полагаю, что не хочу. Я прекрасно понимаю, мистер Вулф, что лучше просто предоставить вам… э-э… – Он так и не закончил фразу. – Вы хотите еще что-нибудь добавить?
Вулф отрицательно покачал головой. Мистер Рэкелл поднялся и продолжал стоять, словно хотел что-то добавить, да вот только не знал, что именно. Я тоже встал и двинулся к двери. Я вовсе не собирался проявлять грубость по отношению к клиенту, только что согласившемуся на предложение, которое обойдется ему в двадцать штук, но теперь, когда ситуация наконец-то прояснилась, надо было поскорее приниматься за работу. Я так и не понял, на кого именно нацелился Вулф, но рассудил, что наверняка это узнаю, как только примусь за выполнение полученных указаний. В конце концов супруги тоже двинулись к выходу, и я любезно распахнул перед ними дверь. Спускаясь по ступенькам, миссис Рэкелл крепко держала супруга под руку. Я закрыл дверь, вернулся в кабинет и спросил Вулфа:
– Ну что? Я приступаю?
– Давай.
– Уже почти половина седьмого. Если я приглашу ее пообедать… Сомневаюсь, что это верный подход.
– Подходы к женщинам – это по твоей части, а не по моей.
– Ага. – Я уселся на свое место и придвинул телефон. – Если вас интересует мое мнение, то афера, которую вы задумали, вполне может привести в каталажку нас обоих.
Он только хмыкнул. Я начал набирать номер.
Глава 5
Нью-Йорк, если захочет, может преподносить нам в качестве сюрприза приятные летние вечера, и тот вечер как раз и выдался таким – теплым, но не жарким и не удушливым. Такси подкатило к тротуару у нужного мне дома на Пятьдесят первой улице, восточнее Лексингтон-авеню, и, расплатившись с водителем, я вышел и огляделся. При ярком солнечном свете старое здание из серого кирпича, возможно, выглядело не столь презентабельно, но сейчас, в сумерках, смотрелось довольно неплохо. Изучив в холле список фамилий, я отыскал в предпоследней сверху строке «Девлин – Берк». После чего огляделся в поисках лифта и, не обнаружив такового, двинулся по лестнице. Тремя этажами выше одна из дверей оказалась распахнутой, и в ней меня поджидала Делия Девлин.
Я поздоровался: дружелюбно, но не перегибая палку. Она кивнула, не слишком приветливо, прижалась к стенке, чтобы дать мне пройти, закрыла за мной дверь и повела через арку в гостиную. Я с интересом поглядывал по сторонам. Кресла и диван в летних чехлах выглядели манящими и прохладными. Имелись тут и полки с книгами. Окна выходили на улицу, и, помимо арки, в гостиной были еще три двери: две нараспашку и одна лишь чуть-чуть приоткрытая.
Делия села сама и предложила сесть мне.
– Даже представить себе не могу, – объявила она несколько громче, нежели представлялось необходимым, несмотря на доносившийся сквозь открытые окна уличный шум, – какой такой загадочный вопрос вы хотите мне задать.
Усевшись, я принялся разглядывать ее. При тусклом свете торшера в углу мисс Девлин смотрелась вполне ничего. Будь уши у нее поменьше, без яркого освещения она являла бы собой вполне достойный образчик.
– Ничего загадочного тут нет, – возразил я. – Как я уже сказал по телефону, это вопрос конфиденциального характера, вот и все. Мистер Вулф решил, что было бы невежливо просить вас вновь посетить его кабинет, поэтому и послал меня. Мисс Берк ведь отсутствует, так?
– Да, пошла на мюзикл с подругой. На «Парни и куколки».
– Прекрасно. Хороший мюзикл. Вопрос действительно конфиденциальный, мисс Девлин. Значит, мы одни?
– Ну конечно. Да в чем дело-то?
Меня смущали три обстоятельства. Во-первых, у меня появилось нехорошее предчувствие, а интуиция обычно меня не подводит. Во-вторых, хозяйка говорила слишком громко. В-третьих, меня насторожил ее чересчур подробный ответ о времяпрепровождении Кэрол Берк: сообщать название мюзикла было излишним.
– Причина подобной конфиденциальности, – начал я, – заключается всего лишь в том, что вам придется решать самой, как поступить. И я сомневаюсь, что вы представляете, как далеко могут зайти другие, чтобы помочь вам в принятии решения. Говорите, мы одни, но меня ничуть не удивит…
Я вскочил, подошел к приоткрытой двери, решив, что за ней, вероятнее всего, кто-то есть, – и резко распахнул ее. Комната оказалась чуланом. Позади меня раздался сдавленный вскрик Делии Девлин. Передо мной же, прислонившись спиной к полкам, заставленным коробками и всякой всячиной, возникла Кэрол Берк. Бросив на Кэрол беглый взгляд, я понял, какие у нее бывают глаза, когда происходит нечто по-настоящему волнующее.
Я отступил назад. Делия Девлин, тараторя всякий вздор, оказалась рядом. Я схватил ее за руку достаточно крепко, чтобы она поняла, что со мной шутки плохи, и обратился к Кэрол Берк, уже выходившей из чулана:
– Боже мой, неужели я выгляжу таким олухом? Боюсь, ваш косой взгляд не столь проницателен, как вы себе воображаете…
Делия набросилась на меня:
– Убирайтесь вон! Немедленно!
Кэрол остановила подругу:
– Ладно, Делия, лучше уйду я. – Она держалась спокойно и высокомерно. – Что с него взять, он всего лишь жалкий маленький подпевала, пытающийся надуть нас по поручению своего босса. Вернусь через час или около того.
Кэрол двинулась прочь. Делия протестующее схватила ее за руку, но Кэрол вырвалась и исчезла за одной из открытых дверей. Из смежной комнаты донеслись звуки, и вскоре она появилась снова, в шляпке, жакете и с сумочкой, и прошествовала в прихожую. Наружная дверь открылась и захлопнулась. Я подошел к окну, высунулся наружу и через минуту увидел, как Кэрол вышла из подъезда и направилась в западном направлении.