Кажется, здесь и до меня работали художники. Панорамное окно до пола, без штор, открывало безупречный вид на Большой канал. Большое количество тюбиков из-под масла, старая акварель, мелки пастели были разбросаны по всему полу, но этот художественный беспорядок создавал уютную творческую обстановку. Несколько сложенных мольбертов возле стены и колоссальное количество подрамников подтверждали мои догадки. В этом месте определенно создавались произведения искусства.
Из мебели были лишь старинный деревянный стол и такое же кресло. Рядом стоял небольшой шкафчик со стеклянными дверками, где аккуратными стопками лежали какие-то бумаги и папки.
Студия действительно шикарная и очень большая. Моей студии в Портленде расти и расти до такой. Вся эта творческая атмосфера, которую я так сильно люблю, навеяла воспоминания о прошлом. Воспоминания о нашей жизни с Сэмом всплыли из глубины подсознания и в очередной раз дали понять, что это уже пройденный этап. В прошлом остались болезненный разрыв и полгода страданий. И я понимаю, что я сейчас счастлива от того, что могу вспоминать Сэма с легкостью… А еще лучше не вспоминать вообще. Хватит.
Я складываю руки на груди и встаю на входе в мастерскую.
– Зачем мы здесь?
Джеймс молча проходит к шкафчику и достает из него фотографии, кладет их на стол. Джулиана, опираясь о стол, внимательно следит за его действиями.
– Это наша мастерская, – говорит Джеймс и поворачивается ко мне. – Здесь мы работали над копиями. Это, так сказать, наш офис.
– Бейн знает об этом месте? – говорю я и замечаю, как в ответ на мой вопрос Джулиана кивает головой.
– Да, – коротко отвечает Джеймс, и проводит рукой по волосам, явно нервничая от возникшего неприятного разговора
– И ты хочешь, чтобы я работала здесь над картинами? – недоумеваю я.
Стараюсь заглянуть глубже в смысл моего нахождения здесь, пытаюсь поймать взгляд Джеймса. Мужчина кажется мне в эту минуту донельзя измотанным и неимоверно уставшим.
– Как я буду работать, зная, что он может прийти в любой момент? Из-за этого твой гениальный план может моментально провалиться.
– Об этом я позаботился, не переживай, – Джеймс старается говорить спокойно, но недовольные нотки в его голосе все же прослеживаются. – Джесс, посмотри, пожалуйста, на фотографии.
Я поджимаю губы от неопределенного ответа Джеймса и медленными шагами подхожу к столу. Джулиана щелкает языком и отходит от стола.
– Она не сможет, – самоуверенно говорит девушка и встает с другой стороны стола.
– Джулия, помолчи, – строгим голосом шипит Джеймс и встает рядом со мной.
Я чувствую любимый запах и в душе немного успокаиваюсь, но как только опускаю глаза на стол, призрачное спокойствие моментально растворяется внутри.
– Пикассо?
Я нервно усмехаюсь и озадаченно смотрю на Джеймса. На его лице непонимание, а мне становится внезапно смешно от его наивности. Джулиана медленно качает головой и самодовольно улыбается.
– Ты действительно думаешь, что я смогу скопировать Пабло Пикассо? – переспрашиваю я.
Джеймс пожимает плечами, не зная, что ответить и сдвигает брови, глядя на меня.
– Выбора у нас нет.
– Я не работаю в его технике, – обескуражено отвечаю я. – Сколько у нас времени?
– Не могу сказать, – выдыхает Джеймс и потирает двумя пальцами переносицу, – Неделя, максимум полторы.
– Полторы недели? – Я не верю своим ушам. – За это время нужно скопировать Пикассо и… кто второй художник? – Я кидаю взгляд на вторую фотографию.
– Висенте Редондо, – отвечает Джеймс.
– Не слышала о таком, – говорю я, и внутри постепенно нарастает знакомая по старым временам паника по поводу времени.
– Это пастель, – поясняет он.
– Да наплевать! – взрываюсь я. – За полторы недели скопировать Пикассо и этого Редондо я не смогу! Ты сумасшедший! Чем ты только думал, когда просил меня?
– Я же говорила тебе, Джеймс, – встревает Джулиана, – Она не сможет. Навыка маловато для копии, тем более она рука Моне, а не Пикассо. Только время потеряем. Вы как хотите, а я в бар. – Она машет на нас рукой и выходит из комнаты.
Слышу, как она открывает бутылку в соседней комнате, звенят стеклянные стаканы, льется алкоголь. Удобно, когда бар совсем недалеко.
– Джесс, послушай меня… – Джеймс выпрямляется и берет меня за плечи, заглядывает в мои охваченные паникой глаза и чуть заметно улыбается. – Тогда ты говорила то же самое, но у тебя все получилось.
– Да, но на кону стояла жизнь моей сестры! – возмущаюсь я.
– А теперь на кону стоим мы, – Джеймс поджимает губы и усталость во взгляде появляется полностью. – Джесс, я не хочу заставлять тебя, но мне ничего больше не остается. Я хочу, наконец, вытащить нас отсюда, чтобы больше ничего не связывало тебя и меня с моей прошлой жизнью. С моими прошлыми ошибками.
Он проводит по моей щеке большим пальцем, оставляя прохладный след спокойствия на коже. Проводит по губам, спускается вниз, пальцем скользит по ключице… Я чувствую его робкую ласку и начинаю таять от прикосновений.
– Улетим куда-нибудь подальше. Начнем новую жизнь. С чистого листа. Вдвоем, – шепчет он.
– Звучит заманчиво, – в ответ шепчу я и расплываюсь в улыбке от его слов.
Паника оседает тонким слоем непринятой реальности на дне сознания. Тяжелый груз страха медленно тянет вниз теплые представления о светлом будущем с Джеймсом. Я борюсь с нарождающейся неуверенностью в себе, и, внезапно набравшись смелости, опускаю взгляд на фотографии.
Работу Пикассо я знала. Его «Авиньонские девицы» написаны в направлении кубизма. Ломаные линии, по задумке художника изображающие пятерых обнаженных девушек, создавали геометрическую игру. Четкие контуры на границе света и тени, дают ощущение некоего фантастического мира. Реализма здесь нет. Вся изюминка заключается именно в этом – убрать плавные линии, переходя в нереалистичные формы. Именно с этой картины Пикассо зародилось направление абстракционизма – кубизм.
Вторая работа незнакомого мне художника Висенте Редондо была выполнена в технике сухой пастели. Обнаженная девушка стоит за вуалью, загадочно смотрит в окно. Складки от прозрачной ткани кое-где создают тень, немного прикрывая грудь и самую пикантность – лоно молодой девушки. Она держит в руках белую ночную сорочку, касающуюся пола. Создается ощущение, что девушка только проснулась и глядит в окно вслед любимому мужчине. Погода солнечная, комната освещена мягким светом. В отличие от геометрических «девиц» Пикассо эта работа выполнена в теплых тонах.
– Художники оба из Испании, – Джеймс отрывает меня от изучения предстоящей работы. – Думаю, про Пикассо ты наслышана.
Я поджимаю губы и закатываю глаза, смотрю на него, недовольная издевкой, прозвучавшей в его голосе. Он усмехается в ответ.
– Работы Моне и Кандинского ты не узнала, думал, на этот раз будет то же самое.
– Очень смешно, – я пытаюсь скрыть улыбку, глядя в хитрые темные глаза.
Джеймс усмехается на мой язвительный ответ и притягивает меня к себе. Я нежусь в его медвежьих объятьях и крепко прижимаюсь щекой к его груди. Закрываю глаза, слушаю его сердцебиение, и на миг все останавливается.
Да. Будет сложно, но когда было легко? Любимый человек рядом, готов тебя в любой момент поддержать, просто обняв, и что может быть сильнее этого? Полторы недели слишком мало для работы такой сложности, но для нас, для нашего будущего, я сделаю это.
Сделаю лишь потому, что не одна на этот раз. И теперь жизнь родного мне человека не стоит на кону.
Джеймс осторожно гладит мои волосы, и я немного теряю счет времени. Не было никого. Ни Бейна с его манией величия, ни стервозной Джулианы, ни перепуганной Софии, даже прекрасный город Венеция исчез. Остались только я, он и наш мир.
Я представляю нас на пляже. Мы стоим в воде по щиколотку, держась за руки. Прохладная вода тихими волнами накатывает на нас, чтобы тут же медленно отступить назад. Мы смотрим на кровавый закат над океаном, точно такой же я однажды писала для Джеймса. Счастье переполняет нас обоих, искрится и отражается от солнца, что уже наполовину скрылось в воде. Мы больше не боимся. Все позади.
– Джесс, – шепчет любимый голос и отрывает мое сознание от блуждания по безлюдному пляжу.
Я поднимаю голову навстречу глазам, которые люблю, в которых без колебаний и лишних раздумий растворяюсь вся без остатка. Я действительно люблю его. Мое разбитое сердце долго собиралось по кусочкам, и кто бы мог подумать, что именно Джеймс соберет его.
Джеймс – противоречивый, скрытный и сдержанный во всем. Именно он вдохнул в меня совсем новую жизнь, так не похожую на мою прошлую.
– Ох, родная моя, – Джеймс показывает свои ямочки на щеках, а я удивляюсь тому, что впервые он назвал меня ласково. – Совесть не дает мне покоя, ведь я положил этому начало. Последнее, что я хотел бы сделать сейчас, так это втянуть тебя еще в одну авантюру. – Он медлит, подбирая слова. – Скажи, что нам делать? Как избежать этого?
Я обхватываю его за шею и коротко целую в губы.
– Все хорошо, – шепчу ему и ободряюще улыбаюсь.
Джеймс в это мгновение слабости становится для меня открытым и совершенно беззащитным. Я прижимаюсь к нему, стараясь отдать частичку себя, частичку своего тепла, успокаивая его. Он тяжело вздыхает, словно прогоняя все нехорошие мысли и крепко обнимает меня в ответ, немного приподнимает от пола.
– Я вам тут не мешаю?
Джулиана демонстративно громко шагает через всю студию и останавливается напротив нас. Ее обжигающий взгляд мечется между нами, не зная на ком остановиться. Ни Джеймс, ни я ничего не отвечаем обиженной девушке. Мы укрылись невидимой оболочкой, которая на некоторое время стала крепкой защитой от ненужных людей и плохих мыслей.
Джеймс медленно ставит меня на пол и обнимает сзади. Джулиана, мне кажется, еще чуть-чуть и будет трястись от гнева, переполняющего ее, но цитрус и океан действуют на меня целительным свойством успокоения. Я реагирую крайне спокойно на ее неожиданное появление, ведь на мгновение я совсем забыла, что мы не одни.
– Джулия, не начинай. Мы уже это обсуждали, – чрезвычайно спокойным голосом произносит Джеймс.
Он со мной. Мы вместе в нашей прозрачной оболочке. Надеюсь, она продержится подольше. Нехорошие мысли по поводу того, что еще недавно Джеймс и Джулиана обсуждали наши с ним отношения, карабкаются вверх по оболочке. Они пытаются порвать ее тонкие стенки, растягивают, пытаясь сделать в защите хотя бы маленькое отверстие, но наш маленький купол противостоит внешнему миру. Я расслабленно продолжаю стоять и прижиматься к Джеймсу. Мы вместе, и это придает столько уверенности и силы, что от подобных мыслей наша защита становится только толще.
– Оставила вас на пару минут, а вы уже себя не сдерживаете! – ворчит девушка, и я пытаюсь спрятать улыбку.
Не знала, что ревность со стороны бывает такой смешной.
– Мы закончили, – ровный тон Джеймса ставит ее в неудобное положение. – Едем домой.
Последние слова он шепчет мне на ухо, и они сладко ласкают слух. Домой. Это что-то большее, чем просто квартира или студия.
Домой – это родное.
Я прохожу в комнату и устало сажусь на кровать. Снимаю тонкую белую кофточку, вскидываю вверх руки, потягиваясь. После долгой ночной прогулки до студии организм требует сна. Смотрю на Джеймса, который стоит в проеме двери. Вид у него озадаченный и обеспокоенный.
Наша невидимая оболочка исчезла?
– Я сейчас, – говорит он и слегка улыбается. – Ложись без меня.
Я не в силах ответить ему, киваю головой, и он оставляет меня в пустой комнате на пустом втором этаже. Откидываюсь на подушку и слушаю шаги Джеймса по скрипучей лестнице.
Я слишком устала, чтобы осмысливать и обдумывать полученную информацию за этот день. Слишком долгий день.
Закрываю глаза, и глубокий сон наваливается на меня. Он постепенно засасывает в пучину забвения, убирая все не нужные мысли, но попытка заснуть не увенчивается успехом. Неразборчивый и непонятный звук вытаскивает меня из дремоты, и я резко открываю глаза.
Звонит мой телефон.
Я встаю с кровати и пытаюсь сообразить, откуда идет мелодия. Опускаюсь на пол и выдвигаю чемодан, который так и не разобрала. Ищу рукой в глубоком кармане, среди косметических средств и на самом дне нахожу мобильник. Смотрю на дисплей, где высвечивается лицо мамы, ее фото.
Мама?
Мама! Вот черт.
Я прокашливаюсь и стараюсь в одну секунду проснуться. Набираю в легкие воздуха и только тогда отвечаю на звонок.
– Мама! – я слишком наигранно удивляюсь и прикусываю язык. Не нужно ей знать, что ее дочь не спит по ночам.
– Джессика? – доносится до меня родной голос мамы. Мне стыдно, ведь я забыла ей перезвонить. – Ох, Джесси! Я так рада тебя слышать! Почему не позвонила по прилету? У тебя все хорошо? Как долетели? Где остановились?
Конец ознакомительного фрагмента.