Я не стал делиться с ним этими мыслями, иначе мы проспорили бы до рассвета.
– Знаешь, что вот мне интересно, – ехидно сказал Макгрей. – Ты правда пил с ней вино при свечах?
Я надулся. Вот это действительно пришлось бы долго объяснять. К счастью, именно в этот момент официант снова наполнил мой бокал.
– Вряд ли это можно так назвать. Я был у нее в июле, в разгар того скандала с Генри Ирвингом. Я хотел, чтобы она рассказала мне – ну, все, что могла.
Макгрей выгнул бровь, губы его медленно растянулись в улыбке.
– Ты советовался с ней! Ты и правда пошел к ней за советом!
Я фыркнул.
– Именно поэтому я тогда тебе об этом и не сказал!
Его улыбка растянулась до ушей.
– А что там про бутылку вина?
– Я решил, что выпивка поможет развязать ей язык.
– Ага, так ты и подумал, кобель! – Макгрей издал нечто среднее между смешком и озорным рычанием. – Странно, что она вообще тебя впустила! Что она тебе сказала?
Я вздохнул. Я знал, что Макгрею не понравится то, что я скажу.
– Она… Она призналась, что лгала.
Он поперхнулся элем. На миг я решил, что сейчас он меня им оросит, но, к счастью, он успел схватить салфетку, и впервые в жизни я увидел, как он прикрывает рот.
– Она что?! – возопил он, когда наконец прокашлялся.
– Иногда, – пояснил я. – Она призналась, что лгала – иногда.
Макгрей посмотрел на меня с откровенным неверием. После чего достойным погонщика мулов свистом подозвал официанта.
– Эй, парень! Давай-ка топай в паб. Скоро мне еще одна понадобится. – Затем он склонился ко мне с суровым видом. – Что ты имеешь в виду? Кому она лгала?
Должен признаться, я наслаждался этим моментом.
– Боишься, что она и тебе наплела сказочек?
Он треснул кулаком по столу, и все на нем зазвенело.
– Отвечай на чертов вопрос!
Часть меня порадовалась, что Макгрей по-прежнему был вспыльчивее, чем я.
– Она заверила меня, что тебе никогда не лгала, – сказал я, хоть в тоне моем и прозвучало изрядное сомнение в ее честности. – Я спросил, как она проворачивает свои фокусы с прорицанием. Она призналась, что часто наблюдает и угадывает или задает вроде как отвлеченные вопросы – мы и сами так делаем, опрашивая свидетелей. Еще она призналась, что большинство ее клиентов – «простой люд», который всегда нуждается в помощи. – Я остановил Макгрея жестом, не давая ему запротестовать. – Тем не менее она настаивала, что у нее есть «око» и что она унаследовала этот дар от бабушки.
Произнес я все это опять-таки с откровенным скепсисом, но пыл Макгрея, судя по всему, поостыл.
– Так что, по-твоему, случилось в прошлую пятницу?
Я ненадолго задумался. Я уже говорил, что мне не верилось в виновность Катерины. Однако наша беседа пробудила во мне сомнения.
– Для начала я хотел бы услышать твои теории, – уклончиво ответил я. – Только будь добр, избавь меня от тех, где фигурируют злые духи.
Макгрей пожал плечами.
– Мне на ум приходят только два варианта. Либо один из тех дурней решил – или решила – убить себя вместе со всеми остальными, либо кто-то все это затеял, чтобы убить их и подставить Катерину.
Я кивнул.
– И я так думаю, но больше склоняюсь к последнему варианту.
– Почему же?
– Я не исключаю первую возможность, но если бы это было делом рук самоубийцы – или нескольких самоубийц, – то мне непонятно, зачем они позвали Катерину. Или зачем оставили ее в живых.
– Может, она понадобилась им для исполнения ритуала.
– Для какого-то смертельного обряда? – предположил я. – Например, для искупления грехов?
– Ага, и это объяснило бы то, что слышала Катерина. Посмотрю у себя в книгах.
– А я подумаю, как это могло быть устроено с технической точки зрения… чтобы убить их всех, но не ее… Надеюсь, это прояснится после осмотра тел и места преступления. – Я глотнул вина. – А еще нам надо установить личности тех, кто был связан с шестью жертвами. Всех, кто мог бы желать им смерти.
Макгрей потер бороду.
– Камердинер полковника…
– Логичное предположение. Он ушел из дома последним и первым туда вернулся. И он мог найти тела только в том случае, если у него были свои ключи – с которыми он мог попасть в дом в любой момент. Надо допросить его – и поскорее. Но прежде всего я хочу взглянуть на тела.
Макгрей стал загибать пальцы.
– Морг, гостиная, где проходил сеанс, камердинер… Еще что-нибудь?
– Пока больше ничего не приходит в голову.
– Хорошо, а то у меня пальцы закончились. Если нам чутка повезет, то со всем этим мы уложимся в один день.
– Хотелось бы. Нам нужно представить убедительную версию на предварительном слушании, если мы хотим избежать судебного процесса.
Девятипалый кивнул и осушил свою пинту. Едва он поставил стакан на стол, как к нему тут же подошел официант и подлил из кувшина еще.
– Угощайтесь, сэр. Мы с запасом для вас принесли.
Макгрей широко улыбнулся.
– Хорошо здесь обслуживают. Может, и вступлю в этот клуб.
– Прошу, не надо. Умоляю тебя.
6
Не могу передать, какое облегчение я испытал, когда увидел, что во всех окнах моего бывшего дома горит свет. Лейтон с радостью сообщил мне, что получил ключи, а также записку для меня от леди Энн. Хоть и обессиленный, я все же заставил себя ее прочесть.
Мерзкая старуха отчитывала меня за «внезапное и чрезвычайно бесцеремонное» прошение о предоставлении жилья. За ее пространными рассуждениями о приемлемых манерах следовал короткий абзац, в котором она – исключительно из своего безграничного христианского милосердия – давала согласие на то, чтобы я провел сию ночь в ее владении. Постскриптум, впрочем, требовал, чтобы мы подписали «новый дополненный арендный контракт», как только позволят мои «низменные дела», иначе она будет вынуждена отправить своих людей, чтобы выставить меня на улицу.
У меня не было сил, чтобы обо всем этом думать. Я немедленно отправился в кровать, уставший до такой степени, что даже кошмары меня не потревожили.
Утром я думал пройтись до Городских палат пешком и уже жалел, что оставил свою белую баварскую кобылу в Глостершире. Однако город утопал под непрекращающимся ливнем, так что я воспользовался кебом. Решение было мудрым, потому что я добрался до Королевской Мили ровно в тот момент, когда нищие обитатели обшарпанных домов этой улицы опустошали свои ночные вазы прямо на дорогу.
Я вошел в Городские палаты, совершенно не задумываясь о том, куда иду. Найти дорогу в наш «кабинет» я мог хоть с закрытыми глазами. Однако внутри его меня ждал сюрприз.
Привычный кавардак в нашей подвальной комнате исчез. Вместо этого вдоль стен громоздились деревянные ящики, набитые вздорными книгами Макгрея и прочей странной атрибутикой. Я опознал его исполинского идола из Перу почти с меня ростом, который был завернут в темную бумагу. Судя по всему, Девятипалый разложил свое барахло по ящикам, готовясь к тому, что его выкинут из полицейской штаб-квартиры, как только новый суперинтендант вступит в должность.
Снова оказавшись в этом сыром, мрачном местечке, я ощутил необъяснимый прилив тепла.
Макгрея я в очередной раз застал со стетоскопом у стены: он надеялся услышать призраков, которые, по слухам, обитали в подземных проулках тупика Мэри Кинг[7]. По его версии, от этих туннелей нас отделяла одна лишь тонкая стена, и он утверждал, что иногда слышал шаги, а как-то раз даже пронзительный смех. Я предлагал ему множество разумных объяснений – в конце концов, некоторые участки тупика Мэри Кинг до сих пор населяли люди; кожевники и сапожники по-прежнему держали там свои лавки. Девятипалый, разумеется, таким мелочам внимания не придавал.
– Я встретил одного старикашку на Грасс-маркет, – сообщил он с нескрываемым восторгом. – Он продал мне вот эту карту. На ней есть все улицы тупика Мэри Кинг! Даже наш подвал когда-то был его частью!
Я едва взглянул на кусок пожелтевшей бумаги у него на столе.
– Ты под таким дождем пешком сюда пришел? – удивился я. Его пальто промокло насквозь, а лоб все еще облепляли влажные пряди. Такер, его верный золотистый ретривер, тоже изрядно вымокший, валялся в углу пузом вверх прямо посреди грязной лужи.
– Ага. Это же просто вода. Она чистая.
– Ты до сих пор не купил лошадь? Девять месяцев уже прошло.
Его последний конь, великолепный представитель англо-арабской породы, погиб в январе. Макгрею не хватало духа подыскать замену подарку своего покойного отца. Сегодня он просто пропустил мое замечание мимо ушей.
– Хорошо, что ты пришел. Доктор Рид оставил мне записку. Он сможет принять нас только сегодня утром.
Мне стало смешно.
– Этот сопляк теперь назначает нам время аудиенции?
– Ага, – сказал Макгрей, уже направляясь к двери. – Он весь в хлопотах из-за убийства в приюте для глухонемых. – Он ткнул пальцем мне в грудь. – Я знаю, что парнишка тебя раздражает, но не серди его сегодня. Нам, видимо, придется попросить его отложить все дела ради нашего.
Я лишь вздохнул и последовал за ним.
Морг занимал смежное помещение в подвале – трупы нужно было держать в холоде – и идти до него было совсем близко. Там мы и встретились с юным доктором Ридом, который в свои двадцать четыре года уже занимал должность старшего судебного медика Эдинбурга (не благодаря славным своим талантам, а оттого, что шотландская полиция могла позволить себе лишь зеленого выпускника).
Мы нашли его в маленькой приемной морга, он раскладывал бумаги по стопкам – отчеты для суда, насколько я понял. Должен признать, он был добросовестным малым и учился на лету, однако тяжкое бремя ответственности уже отпечаталось на его лице. Щеки у него все еще были пухлые, розоватые – мне они всегда напоминали детскую попку, – но глаза его, прежде вызывавшие ассоциации с суетливым кокер-спаниелем, а теперь припухшие и окаймленные темными кругами, смотрели сурово.
– Доброе утро, инспекторы, – произнес он усталым голосом. И вытянул удивительно тонкую папку из аккуратной стопки бумаг.
– Что нашел, приятель? – спросил Макгрей с наигранным весельем в голосе.
– Пока ничего.
– Что?! – вскричал я. – Да сколько ж можно…
Макгрей двинул мне локтем в бок, хотя его собственный тон звучал ненамного добрее.
– Что ты имеешь в виду?
Рид зевнул, что, впрочем, не помешало ему метнуть глазами молнию в мою сторону.
– Я осмотрел все шесть тел. И не нашел ничего, что указывало бы на причину смерти: ни очевидных следов отравления, ни смертельных ран, ни…
– Ты досконально их обследовал? – перебил я его.
– О нет, совсем нет, инспектор. Я взглянул на них издалека – все ради того, чтобы вы заявились сюда и сделали мне выговор за некомпетентность.
Я сжал кулаки, а Макгрей расхохотался.
– Ох, парнишка-то подрос, Фрей!
Мы с Ридом взглянули на него с единодушной ненавистью.
Доктор перевернул страницу и совершенно невозмутимо продолжил:
– У всех присутствует глубокий порез в районе локтевого сустава. Выглядит так, словно они делали себе кровопускание за несколько часов до смерти.
– Подношение, – пробормотал Макгрей, вспомнив показания Катерины. – Они истекли кровью до смерти?
– Нет, инспектор. Офицеры нашли графин с жидкостью на месте преступления. Судя по ее количеству, я бы сказал, что каждый из них потерял приблизительно столовую ложку крови. У полковника, впрочем, имеются две раны – вторая на левой ладони.
– Отрава могла попасть к ним в организм через нож – напрямую в кровоток, – предположил я.
– Это станет понятно, когда я проведу химические исследования, – сказал Рид.
– Хорошо. Будь добр, начни с пробы Рейнша…
– С пробы Рейнша и Марша, разумеется. Я уже собрал образцы крови и тканей. – Прежде чем я опять его перебил, Рид перелистнул страницу. – Я нашел еще кое-что, что может вас заинтересовать.
– И что же?
– На одном из тел присутствуют следы насилия, хотя не похоже, что они как-то связаны со смертями. Позвольте, покажу вам.
Мы проследовали за ним в морг. В стерильно чистом помещении нас, как и всегда, встретил ледяной воздух, пахший этанолом и формальдегидом, и белая плитка на полу, ставшая матовой от многолетнего оттирания уксусом.
Шесть тел были аккуратно разложены на столах и накрыты белыми простынями. На безупречно выглаженной материи не было ни пятнышка алого.
Рид подошел к дальнему столу, на котором лежали тела поменьше. Первым делом он открыл лицо, явно принадлежавшее состоятельной леди. Ее волнистые темные волосы все еще были заплетены в замысловатую французскую косу, а на лице, весьма привлекательном, красовались пухлые щеки и по-девичьи маленький рот.
– Миссис Марта Гренвиль, – зачитал Рид из отчета. – Тридцати шести лет. Практически здорова, за исключением… – Рид приподнял простыню и обнажил остальные части ее тела.
Как обычно, я слегка покраснел. Нет ничего более интимного и уязвимого, чем обнаженное тело, а вид тех, кто лишен жизни и не способен себя защитить, заставляет меня чувствовать себя соглядатаем. Но я все же должен был как следует его осмотреть.
Игнорировать Y-образный шов, оставшийся после вскрытия и шедший через всю ее грудь и живот, было трудно, хотя Рид проделал очень аккуратную работу. От этого зрелища вдоль хребта у меня пробежал холодок, а в голове сам собой возник образ мертвого дяди. И разлагающегося трупа, который не давали похоронить. Я, видимо, покачнулся, но, к счастью, Рид и Девятипалый разглядывали тело и ничего не заметили.
Выбора не было: я оправил воротник, сделал глубокий тихий вдох и посмотрел на труп несчастной.
Миссис Гренвиль, даже покойная, выглядела как фарфоровая кукла. Кожа у нее была плотная и гладкая, ладони – пухлые и без родинок. Наверняка она каждый вечер принимала ванну с молоком, а после нее втирала в себя всевозможные кремы и масла. Однако в глаза бросалось скопление отвратительных кровоподтеков на белой коже ее живота. Пятна всех оттенков черного, фиолетового и зеленого. От этого зрелища я поморщился.
– Им как минимум несколько дней, – сказал Рид. – Довольно серьезные, но жизни не угрожавшие.
Я наклонился, чтобы рассмотреть особенно темный участок. Отметина имела форму идеального круга, почти как восковая печать; контуры ее были четкими, словно их обвели чернилами.
– Это же…
– Перстень с печатью ее мужа. Он был у него на пальце, когда его сюда привезли.
Меня немедленно захлестнуло жалостью к этой бедняжке – так заботиться о своей красоте, по всей видимости, для услады мужа, который отвечал ей на это ударами в живот.
Я взглянул на ее руку – обручальное кольцо было на месте. Неудивительно: золото врезалось в ее плоть.
– На ней были другие украшения? – осведомился я.
– О да, и очень дорогие. – Рид заглянул в отчет. – Жемчужное ожерелье, кольца с бриллиантами и сапфирами и такие же серьги. С места происшествия ничего не пропало.
– А при других жертвах были ценные вещи?
– Да, кроме самого младшего мужчины и девушки. У остальных мужчин были карманные часы, запонки, кошельки с деньгами и прочее. Все это лежит у нас в хранилище, если захотите проверить. Если что-то и украли, то не самые очевидные вещи.
– Мы все равно пока не можем исключить ограбление, – сказал Макгрей. Я был рад, что он следовал моему совету и искал разумные объяснения.
– Ты прав, – сказал я, сделав пометку в записной книжке. – Надо узнать, был ли у полковника перечень ценных вещей, хранившихся в доме, и…
– Боюсь, что должен вас покинуть, – сказал Рид, сунув отчет мне в руки. – Я уже опаздываю. Меня вызвали дать показания в суде.
– Нам нужно, чтобы ты как можно скорее провел те исследования, – сказал я, пока он торопливо шагал к выходу.
– Постараюсь, – бросил Рид через плечо, после чего захлопнул за собой дверь.
У меня внутри все просто вспыхнуло.
– Пос… – постараюсь?