– Меня ждут дома родители, – наконец, ответила я.
– Может, придете завтра ко мне в офис? – Элайджа протянул мне визитку. – Нам стоит обсудить вопрос, касающийся завещания.
– Завещания?
– Вашего наследства.
– Моего наследства?
Мужчина разблокировал двери машины и открыл дверь.
– Завтра в 10 утра, вас устроит?
Я молча кивнула. Меня охватило любопытство, подобно лихорадке. Подобно бреду. Эйфории. Я чувствовала Билли. Мои инстинкты не обманули. Сначала Билли направил меня домой своей открыткой и «Бурей».
Следующая подсказка ждала меня в офисе Элайджи Гринберга, в виде моего наследства.
К моменту, как я выехала на магистраль I-5, на Восточном побережье было уже за семь вечера. Джей либо сидел дома, восстанавливая силы перед ранним подъемом в футбольный лагерь, либо развлекался в баре за углом, где пропускал стаканчик с наглыми подростками.
Я решила испытать удачу.
– Привет, детка, – ответил он на четвертый звонок. Джей никогда не называл меня «деткой». Иногда он называл меня Ми или Мими, с тех пор как услышал, что папа называл меня именно так. Никаких «детка», «малышка» или «дорогая», никаких общепринятых ласковых прозвищ.
– И тебе привет, – насторожилась я.
– Я только закончил убираться на кухне. К твоему приезду все будет соответствовать лучшим стандартам.
После моего переезда квартира Джея вышла на новый уровень чистоты. «Обсессивно-компульсивной чистоты», как поговаривал сам Джей из-за моей привычки, перенятой от мамы. По ее словам, дом всегда должен быть готов к приему гостей.
Джей выдохнул, шумно плюхнувшись на диван. Я услышала, как включился телевизор, и прикусила язык, чтобы в очередной раз не высказать ему своего недовольства. Джей постоянно ставил футбол или, когда не транслировали футбольные матчи, смотрел регби, бейсбол, баскетбол, даже хоккей, если совсем отчаивался. Он не включал спортивные каналы, только когда мы занимались сексом.
– Тебе не кажется, что сейчас не самый подходящий момент? – вкрадчиво поинтересовалась я.
Если Джей чувствовал, что меня что-то бесит, он включал дурачка. Телевизор продолжал орать во всем своем великолепии.
– Тревор сегодня заболел, так что я был один. Кто вообще болеет на второй день работы? Хочу, чтобы он устроился моим помощником, но с такой фигней школа точно не наймет его.
Мне не хотелось говорить о его друге Треворе.
– Пока наша школа побеждает в турнирах, начальство сделает все, что потребуется, чтобы тебе угодить.
Я снизила скорость, подъехав к центру города. До выезда на шоссе оставалось чуть меньше километра. Зря я позвонила. Джей пребывал в своем режиме «ленивца» после долгого дня. Дома я едва ли разделяла удовольствие от такого отдыха, а на расстоянии телефонного звонка мне и подавно не было там места. Мы работали над этим, старались избавиться от своих холостяцких привычек, хотя мои остались где-то в Южной Филадельфии.
– Прости, я идиот. Похороны же состоялись сегодня?
– Ага, только еду оттуда. Я там даже никого не знала.
– А надеялась встретить знакомых?
– Нет, но все равно расстроилась, что так получилось.
– Ну, с чего тебе там кого-то знать? Это не повод расстраиваться, – подбодрил меня он, пока футбольные фанаты кричали через Bluetooth в машине.
– Кстати, я оказалась права. Дядя что-то оставил мне в завещании.
– То есть завтра ты не вернешься?
– А почему я должна была вернуться завтра? – Я потрясла руль, как будто это ускорило бы движение на дороге, несмотря на ловушку из машин на автостраде.
Этот разговор тоже держал меня в заложниках.
– Мне казалось, ты приедешь сразу после похорон.
– А мне казалось, ты предложил мне не спешить.
– Разве это был я?
– По-моему, ты сказал: «Оставайся там столько, сколько считаешь нужным».
– Ну да, в ответ на что ты назвала меня сентиментальным, – парировал он.
– Туше, – согласилась я, из-за чего Джей засмеялся. – Еще несколько дней. Юрист Билли даст мне следующую подсказку. Я выясню, что именно Билли хотел мне рассказать о них с мамой, и вернусь домой раньше, чем ты соскучишься.
– Я уже по тебе скучаю.
– Тогда раньше, чем ты возьмешь свои слова назад по поводу чистой квартиры. Максимум – в конце недели, – пообещала я.
Мама заявила, что поедет на встречу с Элайджей со мной.
– Но я могу поехать одна, – ответила я, забрав у мамы тарелку с омлетом. Она знала, что Билли оставил мне что-то в завещании, но не догадывалась о подсказках и ожидающем меня квесте. – Если тебе будет тяжело, я прекрасно справлюсь сама.
– Я еду с тобой, – отрезала мама. – Конец разговора.
Она сняла фартук и ушла собираться наверх. Я смотрела, как она уходит, и чувствовала себя подростком, которого вот-вот поймают по дороге на вечеринку или уличат в татуировке. Джей был прав: стоило рассказать маме о посылке до моего приезда, до того, как Билли превратился в какую-то тайну.
Элайджа работал на Ларчмонте, так что мы с мамой засели в пробке, пытаясь продвинуться на восток. Я наблюдала, как ее взгляд метался между зеркалом заднего вида, боковыми зеркалами и перегруженной дорогой. Она потерла щеку, как делала всегда на напряженных сценах в кино.
– Миранда, пожалуйста, хватит так на меня смотреть. Я правда в порядке.
Я все равно продолжила следить за ней, но лишь искоса, надеясь, что она этого не заметит. Как бы она ни старалась, она не была в порядке. Я не понимала, почему она пыталась скрыть свои чувства. Я осмелилась задержать на ней взгляд и подумала, не впервые в жизни, что я совершенно не понимаю свою мать.
Мы выехали с шоссе и направились на север вдоль Ла Бреи, мимо мебельных магазинов и складских помещений.
– Похороны оказались довольно странными, – сообщила я, пусть меня никто и не спрашивал.
– Билли всегда был немного эксцентричен, – рассеянно ответила мама.
– Я все думаю о нем. – Я хотела приблизиться к нужному разговору, хотела рассказать ей о «Буре» до того, как мы приедем в офис Элайджи и он выполнит эту работу за меня. – Помнишь, как он построил у нас во дворе симулятор, чтобы провести для меня урок об ураганах? Или как он установил опрыскиватели, чтобы создать радугу?
– Он всегда к тебе хорошо относился, – прошептала она почти печально, будто скучала по нему.
– Мы ведь были так близки, а потом просто перестали видеться.
– Мы были близки.
Мама замолчала, чтобы собраться с мыслями. Огромные витрины сузились до бутиков, кафе и магазинов с замороженным йогуртом.
Остановившись на светофоре, она добавила:
– Только Билли нельзя было доверять. Он вечно сбегал. Я понятия не имела, жив он или нет, придет к ужину или, может, уже уехал из страны? И я постоянно волновалась. В один прекрасный момент это перешло все границы.
– В каком смысле – «перешло границы»?
Мама наклонилась вперед, чтобы прочитать названия улиц, перпендикулярных Ларчмонту.
– Ищи Роузвуд.
Мне стоило сказать, что она не может так просто увильнуть от разговора, стоило напомнить ей слова Просперо: «Узнать о многом ты должна». Я обязана была признаться, что Билли хотел открыть мне правду о прошлом и что в первую очередь я хотела услышать эту правду от нее. Но мама никогда не отвечала на вопрос, если тот даже отдаленно попахивал угрозой. Если она решила не рассказывать, в чем причина их ссоры, я могла и не пытаться уговорить ее.
Мою маму не сломил бы и тот факт, что Билли для меня что-то приготовил.
Спустя несколько кварталов мы нашли Роузвуд и припарковались перед юридической фирмой Элайджи Гринберга. Июньское небо затягивали темные, угрюмые и хмурые тучи. Июнь в Лос-Анджелесе отличался легким утренним туманом, от которого ожидаешь пасмурную погоду, но тучи всегда рассеивались, и солнце радовало еще больше оттого, что утро тонуло в дымке. Но сегодня я не увидела в небе ни намека на ясный день.
Элайджа провел нас в свой офис. Мы уселись в твердые кожаные кресла, пока он искал нужный документ среди кипы файлов на рабочем столе. Мама рассеянно постукивала ногой, и я чувствовала, как трясется и мое кресло. Я положила руку на ее колено, чтобы успокоить. Она вздрогнула, повернув ко мне испуганное лицо, чего я совсем не ожидала.
Элайджа медленно и размеренно открыл папку.
– Как вы знаете, Билли был единственным владельцем «Книг Просперо».
Я насторожилась и подвинулась вперед, сгорая от любопытства. Элайджа откашлялся и зачитал завещание Билли:
– Я, Билли Силвер, настоящим завещаю мою собственность, 4001 бульвар Сансет, Лос-Анджелес, Калифорния, на которую распространяются любые виды закладных и залогов, Миранде Брукс. – Элайджа протянул мне связку ключей. – В собственность входит книжный магазин и квартира на втором этаже. Я распорядился, чтобы ее привели в порядок для вас.
Ключи оказались холодными и гладкими, с потертыми от долгого использования зазубринами. Я ожидала карту или какую-нибудь загадку, но ключи от «Книг Просперо»? Я же преподавала историю в средней школе. Я не имела ни малейшего понятия, как вести бизнес! Не говоря уже о таком узконаправленном и серьезном бизнесе, как книжный магазин. Но меня не интересовала материальная сторона вопроса. «Книги Просперо»… я все еще помнила сладкий, пыльный запах и ощущение весенней поры, вне зависимости от сезона, и сейчас, спустя столько лет, я вновь почувствовала этот запах, вновь ощутила дуновение весны.
Я посмотрела на маму, которая сидела, выпрямившись, рядом со мной, в полной боевой готовности перед преследуемой добычей. Ее взгляд скользил по завещанию, просматривая его вверх ногами. Она словно замерла и, казалось, рассыпалась бы на тысячи осколков от одного прикосновения.
– Мам?
Она покачала головой.
– Все хорошо. Давайте дальше.
Элайджа закрыл папку и выдвинул ящик под компьютером.
– Вдобавок к магазину он также попросил передать вам это.
Юрист протянул мне «Джейн Эйр».
На обложке был изображен силуэт Джейн. Ее темный профиль контрастировал с бежевым фоном. Я провела пальцами по контуру ее лица.
Я читала этот роман в старшей школе, а потом в университете, и считала любовь Джейн и мистера Рочестера одной из лучших в литературе, хотя по современным стандартам мистер Рочестер был немного странным. Будь это книга из серии «Дети из товарного вагона», например «Игра Вестинга», она бы напомнила мне о днях, проведенных в «Книгах Просперо» за огромной чашкой горячего какао, пока Билли читал мне вслух и мы вместе пытались разгадать загадки мистера Вестинга, над которыми бились и жители Сансет Тауэрс. Но «Джейн Эйр»? Я никогда не читала ее с Билли и понятия не имела, почему он оставил ее мне.
Я показала книгу маме, и она чуть наклонилась, изучая обложку. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, и мне оставалось лишь догадываться: значила ли эта история что-либо для нее.
На корешке имелись несколько трещин. Та, что оказалась посередине, немного выпячивалась. В ней лежал старинный ключ. На странице, следующей за ключом, были выделены пара предложений:
«Никто не начинает прыгать и ликовать, узнав о внезапно свалившемся состоянии; люди первым делом размышляют о новых обязанностях и оценивают будущие задачи; вместе с удовольствием, богатство также приносит серьезные заботы – приходится сдерживаться и наслаждаться своим счастьем с нахмуренным челом».
Знал ли Билли, что меня охватят блаженство и прилив восторга? Состояние. Обязанности. Серьезные заботы. Нахмуренное чело. Не пытался ли он напомнить мне, что свалившееся на меня состояние было следствием его смерти? Я еще раз просмотрела выделенный отрывок и вспомнила: Джейн не прыгала и не кричала «ура», узнав о наследстве от своего дяди, Джона Эйра. Дяди! У отца Джейн имелся брат, которого она прежде не видела. И вместо радости она испытала смятение, так как ее благополучие было связано с его смертью. А ведь она безумно мечтала познакомиться с ним, но теперь уже шанс был утерян.
Дядя искал ее, но не успел найти при жизни. Точно так же Билли связался со мной уже после своей смерти.
Правда, если бы он хотел, он бы легко нашел меня, в современный-то век интернета и «Фейсбука». Если он думал обо мне, почему не подавал знаков раньше? Почему дождался момента, когда я больше не смогу ответить?
– Это все? – спросила мама Элайджу с нетерпеливостью ученика, задерживающегося после урока.
– Ну, есть еще несколько мелочей касательно магазина, которые надо бы обсудить. Если вы спешите, мы с Мирандой можем встретиться в следующий раз.
– Да, это было бы прекрасно.
Мама жестом указала мне на дверь.
– Я позвоню вам, – сообщил мне Элайджа.
Поднявшись со стула, я случайно перевернула обложку «Джейн Эйр». На первой странице виднелась короткая надпись. Почти выцветшим, витиеватым почерком значилось имя: Эвелин Вестон. Я точно помнила его, написанное большими буквами на плите рядом с надгробием Билли.
Выходит, он не был похоронен в одиночестве.
Но кто такая Эвелин Вестон?
Мама ехала по крайней левой полосе по дороге на запад вдоль I-10, со скоростью ниже разрешенного максимума. Справа проезжали машины, сигналя нам и показывая кулаки.
– Может, я сяду за руль? – спросила я, зная, что она откажется.
– Я в порядке. – Она резко нажала на педаль газа, и машину грубым движением бросило вперед.
– Поверить не могу, что Билли оставил мне свой магазин.
– Это непростительно, – возмутилась она, съезжая с эстакады. – Возложить на тебя такую ношу.
– Это не ноша. Мне нравились «Книги Просперо».
– Любить что-то и быть ответственным за это – абсолютно разные вещи.
Она так сильно сжала руль, что костяшки пальцев побелели.
– Как ты думаешь, почему он оставил мне «Джейн Эйр»?
– Понятия не имею.
Этот подарок, казалось, выводил ее из себя вне зависимости от того, понимала она его посыл или нет.
– Эта книга что-то значила для Билли?
– Я же сказала, понятия не имею! – Мама включила какой-то «Топ-40» по радио, хотя не любила такую музыку. Мы слушали песни со слащавыми голосами и прилипчивыми мотивами, пока не выехали на дорогу к нашему кварталу, выполненному в испанском колониальном стиле. – Прости, что сорвалась на тебя, я не хотела. – Она остановила машину. – Билли, наверное, не учел, что меня это очень заденет.
Я покручивала между пальцами старинный ключ, найденный в томике «Джейн Эйр». Он настолько окислился, что был почти черным. Наверняка им открывался какой-нибудь старый сейф или шкатулка с драгоценностями, спрятанная в другой половине моего наследства, «Книгах Просперо». И он определенно был как-то связан с именем, написанным вычурным почерком на первой странице романа.
– Ты знаешь, кто такая Эвелин Вестон?
Мама вздрогнула.
– Где ты услышала это имя?
– В Форест-Лауне. Билли похоронили рядом с ней.
– Ты видела могилу Эвелин?
Ее голос казался очень взволнованным, почти безумным.
– Она была женой Билли? – Я не могла найти другого логического объяснения, почему Билли похоронили рядом с ней.
– Да, была, – прошептала мама, уставившись пустым взглядом на наш родной, белый дом. Морщинки вокруг ее глаз стали заметнее с тех пор, как мы виделись в последний раз. Все говорили, что я похожа на маму. У нас обеих кудрявые волосы и худая фигура. Правда, ее лицо казалось более узким и удлиненным, а в карих глазах блестели крапинки янтаря.
Мне никогда не было суждено стать такой же красивой.
– Он познакомился с ней после нас?
Мама в растерянности повернулась ко мне.
– Ты сказала, что видела ее могилу?
– Я не присматривалась. Но я ни разу не слышала, чтобы о ней кто-то говорил.
– Они поженились еще до того, как родилась ты. Она умерла много лет назад.
– И Билли с тех пор не женился? Не заводил семью?