– Она ушла, – говорю я без преамбулы.
– Что?
– Она ушла, черт возьми. Оставила записку, в которой говорит «прощай». Она ушла, черт побери!
– Вот дерьмо. Может быть, забудем о нашем пари?
– Я звоню не поэтому. Это всего лишь деньги. А я хочу вернуть свою, мать ее, жену. Так что найди ее.
Кэннон откашливается.
– Э-ээ… она звонила. Сегодня днем, но я знал, что ты не хочешь, чтобы тебя беспокоили.
Не веря своим ушам, я замираю.
– Повтори, пожалуйста.
– Она звонила. Я сказал ей, что ты занят.
– И что она сказала? – с трудом выговариваю я.
– Ничего. Она просто… повесила трубку. – Я слышу, как Кэннон начинает яростно стучать по клавиатуре. – Я напущу на нее нашего парня. Я отслежу ее кредитные карты.
Мой мозг, утомившийся после долгих часов борьбы за столом переговоров, снова оживает.
– Тебе придется отследить ее личные карты, потому что она оставила ту, которую я дал ей.
– Твою мать. Это плохо. Или хорошо? Твою мать, я и сам не знаю. По крайней мере, она не истратила кучу денег, предоставив тебе оплачивать ее счета.
– Учитывая, что она оставила все вещи – одежду, обувь, чертову гитару – я не удивлен.
То, что она оставила гитару, задело меня больше всего. Это гигантская оплеуха мне, если я что-то понимаю.
И именно гитара становится тем импульсом, который пробуждает мою память. Черрррт!
Я подвел ее. Ее гастроли. Она должна быть там. Я даже не вспомнил об этом. Она понятия не имеет, что я сделал для нее… и она бросила меня.
– Я позвоню тебе, когда что-то узнаю, – говорит Кэннон.
– В этом нет необходимости. Она вернулась в Нэшвилл. Подготовь самолет. Я хочу вылететь через час. Позаботься о том, чтобы на взлетной полосе меня ждала машина. И пришли мне на телефон ее чертов адрес.
Последние слова кажутся мне унизительными. Учитывая, что я должен был бы знать адрес своей жены. Но меня не настолько это интересовало, чтобы я спросил ее об этом. Потому что я был более чем удовлетворен тем, что она была в моей постели, в моем чертовом пентхаусе, и меня не интересовало, какую жизнь она вела до меня. И это, очевидно, было огромной чертовой ошибкой.
– Все сделаю, парень. Секунду – самолет готов к вылету. Капитан Джим ждет указаний.
Конечно, ждет. Потому что я забыл. Я потираю виски и закрываю глаза.
– Скажи капитану, что я скоро буду.
– Хорошо.
Я вешаю трубку и направляюсь в спальню. Вся одежда, которую по моему распоряжению прислали для Холли, словно смеется надо мной, пока я пакую чемодан. Я понятия не имею, что я должен упаковать для того, чтобы валяться у нее в ногах, и я ни разу не был на концерте музыки кантри. А поскольку у меня нет фланелевых рубах и ковбойских сапог, я бросаю в чемодан джинсы, футболки, несколько костюмов – потому что никогда не знаешь, когда они тебе могут понадобиться – и все остальное свое дерьмо.
И я выхожу из пентхауса менее чем через десять минут. Я собираюсь найти свою жену.
В Нэшвилле, за несколько часов до рассвета, я паркую арендованный «мерседес» у тротуара перед многоквартирным домом, который уже пережил свои лучшие дни.
И это здесь живет Холли?
Моя злость на ее студию возрастает по экспоненте. Они делают на Холли огромные деньги, а она не получает почти ничего за свою работу. Сволочи. Но это скоро изменится.
Подойдя по растрескавшемуся асфальту к крыльцу, я читаю имена жильцов рядом с дверью. Прежде чем я нажимаю на кнопку звонка, кто-то выходит и придерживает дверь, чтобы впустить меня. Так что я могу направиться прямо наверх, потому что гребаной охраны здесь нет.
Если верить табличке на входной двери, квартира Холли располагается на четвертом этаже, под буквой «Е». А на дверях лифта висит объявление «лифт сломан», написанное выцветшим черным маркером. Можно лишь догадываться о том, как долго висит это объявление. Но одно мне чертовски ясно – Холли больше не проведет ни одной ночи в этой дыре.
Я взбегаю по лестнице, перепрыгивая через три ступени, и стучу в дверь. Вежливо, насколько могу.
И жду.
Никакого ответа.
Я снова стучу. Уже не так вежливо.
Ответа нет, и я принимаюсь колотить в дверь.
– Холли, открой эту чертову дверь!
Дверь напротив приоткрывается, и высовывается белобрысая голова в дредах.
– Эй, ты, уймись. Некоторые здесь пытаются уснуть.
Не обращая внимания, я продолжаю колотить в дверь.
– Ее здесь нет, парень. И я не думаю, что она скоро вернется.
Судя по графику гастролей, которые Кэннон прислал мне по электронной почте, они должны были прибыть в Даллас лишь послезавтра к вечеру.
Я поворачиваюсь к укурку.
– Откуда ты знаешь, что ее там нет? И откуда ты, черт возьми, можешь знать, что она нескоро вернется?
– Уймись, братишка. Я видел, как прошлым вечером она выходила из квартиры с чемоданом в руках.
Я не спрашиваю, почему он смотрел, как Холли выходит из квартиры с чемоданом, потому что это не имеет значения. Она больше не вернется сюда и не увидит этого парня.
Выйдя из дома, я звоню Кэннону.
– Она уже уехала. Выясни, где они выступают.
– Уже выясняю.
– Сейчас же. Пока я жду на трубке.
– Я же сказал, уже выясняю, Крей. Постой, я кое-что нарыл. Похоже, у них незапланированный концерт.
Я забираюсь в «мерседес» и тащу свою задницу к самолету.
Глава 5
Крейтон
– Ты что, смеешься надо мной? – спрашиваю я у охранника, стоящего между мной и дверью, ведущей за кулисы театра «Мажестик» в Сан-Антонио.
– Никто не имеет права входить сюда без пропуска, а у тебя пропуска нет.
– Но моя жена находится там.
– Мне на это наплевать, парень. У тебя нет пропуска. Позвони ей, чтобы она принесла тебе пропуск, тогда сможешь сюда войти.
Учитывая, что Холли все еще не ответила ни на один мой звонок, мне неловко признаться, что такой выход мне не подходит. Я провел в Сан-Антонио целый день, пытаясь разыскать ее, и мое терпение уже на пределе. В зале гаснет свет.
– Шоу начинается, парень. Иди, сядь на свое место, пока тебя отсюда не вывели.
Я собираюсь возразить, но в это время на сцене загорается свет, и очень толстый мужчина, одетый в футболку с логотипом радиостудии, выходит из-за кулис с микрофоном в руке.
– Вы готовы к встрече с этой маленькой леди?
Все кричат, но, по-видимому, этой реакции ему недостаточно.
– Я спрашиваю, готовы ли вы к встрече с Холли Викс?
Толпа кричит еще громче, и я решаю, что охранник дал мне неплохой совет. Мне лучше занять свое место, потому что, похоже, я наконец нашел свою жену.
Мне пришлось покупать билет у спекулянта у входа, потому что в кассе билетов уже не было. Но мое место находится во втором ряду, так что я не собираюсь жаловаться. Отойдя от охранника, я пробираюсь на свое место и обнаруживаю, что с одной стороны от меня сидят три вопящих девчонки, а с другой – женщина средних лет, которая вовсе не разделяет их восторга. Но мне на них наплевать, потому что конферансье объявляет:
– Тогда поприветствуем мисс Холли Викс так, как мы умеем это делать здесь, в Сан-Антонио.
Свет на сцене гаснет, и раздается барабанная дробь. К ней присоединяются звуки одной гитары, потом второй, и на сцене снова вспыхивает свет.
А вот и она.
Моя чертова жена.
На ней крохотная черная кожаная юбка, сапоги из серебряной кожи, отделанные бахромой и доходящие ей до середины бедра, и обтягивающий серебряный топ. Ее волосы еще пушистее, чем я когда-либо их видел, а тонны макияжа с блестками придают ей вид местной старлетки.
– Эй, Сан-Антонио! Сегодня вечером вы бесподобны!
Я не помню, чтобы она говорила со мной с таким сильным акцентом. Он редко проявляется в моем присутствии, и мне кажется, что она пытается скрыть его. Но мне не нравится мысль о том, что моя жена что-то скрывает.
Мои мысли улетучиваются, когда сидящие рядом девчонки начинают визжать на такой высокой ноте, которую едва может уловить человеческое ухо. Я слышу, как они кричат:
– Холли, мы любим тебя! Холли, ты клевая!
– Я тоже люблю вас, красавицы! – кричит Холли. А потом начинает играть ритмичную мелодию.
Даже я узнаю эту мелодию, потому что ее крутят в рекламе на радио уже несколько месяцев. Большая часть зрителей поднимается с места, а многие из них подпевают ей.
Я остаюсь сидеть, пожирая глазами женщину, стоящую на сцене передо мной.
Я помню, как она пела в душе, и в сравнении с тем, что происходит сейчас, это было все равно, что слышать, как Бетховен играет один из своих шедевров на игрушечном пианино. Абсолютно никакого сравнения.
Холли чертовски талантлива.
И она принадлежит мне.
Толпа любит ее – включая парня, стоящего с плакатом, на котором написано: «Холли, выходи за меня замуж!»
Она не может выйти за тебя, придурок! Она уже замужем за мной.
И в этот момент я осознаю, что ревную. В первый раз в жизни ревную. И к кому – к подростку, который стоит с чертовым плакатом.
Но не может быть, чтобы я испытывал ревность. Я никогда не ревную. Это неприятное чувство, и мне оно не нравится.
Холли исполняет всего пять песен, потом благодарит толпу и покидает сцену, помахав рукой на прощанье.
Я мог бы слушать ее и смотреть на нее всю ночь. Звук ее гитары околдовал меня, а сексуальные слова ее песен казались сексуальнее, когда я завороженно смотрел на ее красные губы и покачивающиеся бедра.
Думаю, я только что стал фанатом кантри. Кэннон теперь не оставит меня в покое.
Когда в антракте включается свет в зале, я встаю со своего места и направляюсь к охраннику. Я достаю свой бумажник, вынимаю две сотенных купюры и останавливаюсь около него.
– Только не начинай, – бормочет он. – Парень, вали отсюда.
– Ты видел женщину, которая только что была на сцене?
Он кивает с таким видом, будто этот разговор ему уже наскучил.
– Это моя жена.
Он бросает взгляд на мою руку. Я думаю, что он смотрит на деньги, но его слова доказывают, что я неправ.
– Тогда где твое кольцо?
Я хмурюсь. Я принес кольцо Холли в гостиницу накануне Нового года. И я даже не задумался над тем, чтобы купить кольцо и себе. И Холли ничего не говорила по этому поводу.
И в эту минуту я понимаю, что мне хочется, чтобы Холли хотела, чтобы я носил кольцо. Почему, черт возьми, она до сих пор не поднимала эту тему?
– У меня нет кольца. Мы только что поженились. Ты, возможно, читал об этом в газете. Я Крейтон Карас.
Он приподнимает черную бровь.
– Ты тот самый миллиардер?
– Да.
Он склоняет голову набок.
– Да, возможно, это ты.
Я показываю ему свои водительские права.
– Это точно я.
– Но все равно я не могу пустить тебя за кулисы без пропуска. Так что убери свои деньги, мистер.
Я крепко сжимаю зубы.
– Но ты можешь подождать ее около автобусов после концерта. Она пойдет туда, и ты сможешь с ней поговорить. Если она захочет, она скажет своим охранникам, чтобы тебя впустили в автобус.
Я пытаюсь отдать ему деньги, но он отмахивается.
– Нет, мистер. Меня уволят, а мне нравится моя работа.
Ну что ж, это справедливо.
– Спасибо тебе за совет.
– Лучше купи пива и посмотри оставшуюся часть концерта.
– Непременно.
И так я и поступил.
Глава 6
Крейтон
Четырьмя бутылками пива и двумя отделениями концерта позже я наконец обхожу здание театра, чтобы подкараулить там Холли. И то, что я там вижу, удивляет меня. Я не говорю о тяжелых металлических ограждениях, отделяющих поклонников от их кумиров. Это меня не удивляет. Нет, меня удивляет толпа полураздетых женщин, толкающих друг друга, чтобы пробраться ближе к этим ограждениям. Охранники стараются сдерживать их натиск, но женщины кричат, что хотят увидеть какого-то парня, которого зовут то ли Бун, то ли БТ или что-то в этом роде.
Я как можно вежливее пробираюсь к краю баррикады, потому что не хочу расталкивать женщин. Но в то же время я не хочу упустить Холли, пусть даже я и чувствую себя чертовски смешным, поджидая ее в толпе этих сумасшедших фанаток.
Наконец служебная дверь открывается, и группа охранников, за которыми следуют артисты, выходит наружу. Женщины начинают вопить, и я поднимаю руки, чтобы заткнуть уши, и тут вижу Холли.
Я выкрикиваю ее имя, но недостаточно громко. Она не слышит меня. Еще дюжина футов, и она окажется совсем рядом со мной.
Но по мере того, как она приближается ко мне, во мне вспыхивает ярость, когда я вижу, что парень, выступавший последним, – этот Бун – обнимает ее за талию и прижимает к себе.
Что это, черт возьми?
– Холли.
На этот раз я говорю это громче и суровее.
Парень убирает руку с ее талии и подходит к ограждению, чтобы поставить свой автограф на груди какой-то женщины. Ну и тип! Холли тем временем продолжает идти к автобусу.
– Холли!
Она резко останавливается, поворачивается, и ее глаза расширяются, когда она видит меня. Она спотыкается, и какой-то парень подхватывает ее, чтобы не дать упасть. И это нравится мне не больше, чем то, как этот Бун обнимал ее.
На ее лице появляется настороженная улыбка, и она подходит к ограждению. Пишущий на грудях гений приближается к ней и останавливается прямо передо мной.
– Ты в порядке, сладкая? – спрашивает он у нее.
Холли открывает рот, чтобы ответить, но я опережаю ее.
– Она в порядке. Просто не знает, почему ее муж стоит в толпе фанатов.
Он с интересом смотрит на меня.
– Так, значит, вы тот самый муж, да?
– Да, я тот самый муж.
Он смотрит на Холли.
– Ты не говорила, что он приедет.
– Я сама этого не знала, – тихо отвечает она.
– Как насчет того, чтобы перенести теплую встречу в автобус? – спрашивает Бун.
Холли кивает, и он делает знак охраннику.
– Отведите его в мой автобус. Мы будем там через пять минут.
Охранник перепрыгивает через ограждение и ведет меня в обход толпы к автобусам. Он стучит в дверь, она открывается, и я поднимаюсь по ступеням в автобус.
В автобусе вовсе не такой бардак, как я ожидал. Помимо коробки с пустыми банками из-под пива и нескольких пустых бутылок из-под спиртного, мусора не так много. На сиденьях и на столе лежит какая-то одежда, барабанные палочки, блокноты, медиаторы и пульты управления видеоиграми.
Я стою рядом с водителем и жду.
Проходит больше, чем пять минут. В нетерпении я выглядываю в затемненное окно и наблюдаю за их медленным приближением. Они раздают автографы и фотографируются с фанатами в нелепых позах. Наконец двери автобуса открываются, и Холли взбирается по ступеням внутрь.
Я уже расположился на сиденье и размышляю, что ей сказать. Но она опережает меня.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она без прелюдий.
– Разыскиваю свою жену, – отвечаю я.
Она что-то бурчит в ответ.
– Прости?
– Я говорю, что я удивлена.
Моим первым побуждением было встать на свою защиту. Но что толку? Я обделался и сам это знаю. Но это не значит, что я не злюсь на нее из-за того, что она не подождала меня чуть дольше, прежде чем просто взять и уйти.
Я решаю, что мне лучше всего извиниться. Это совсем не в моем стиле, и я удивлен, как легко делаю это.
– Прости меня, Холли. Я обещал тебе прийти вовремя и не пришел.
Ее рот приоткрывается, и я мгновенно представляю себе все те вещи, которые хотел бы проделать с этим ртом.
В этот момент в автобус поднимаются другие участники гастролей, прерывая наш разговор.
– А вот и парень, который знает, как вымаливать прощенье. Я записываю твои слова, чувак, на случай, если окажусь в таком же дерьме.