Учитель Со посчитал дни, и выяснилось, что действительно это была та самая ночь, которую он провел в горах Одэсан. Учитель Со еще больше изумился и, в конце концов, возвратился домой.
Учитель Со долгое время не осмеливался никому рассказывать о деле, свидетелем которому стал. Но, говорят, когда он совсем состарился, впервые поведал о нем своим родным.
Автор сего рассказа, Ким Чосун по прозвищу Юнин, говорит:
«Когда я был маленьким, меня так впечатлила «Повесть о подосланном убийце» великого древнекитайского историка Сыма Цяня[19] из его «Исторических записок», что когда читал ее, забывал о еде. Тогда я думал так:
– Не может в Поднебесной случиться что-либо более чудесное, чем это!
А потом я прочел танские[20] «Повесть о девушке Вэй Шии» и «Повесть о Хун Сянь» и еще раз изумился. Вот, к примеру, воины Цзинь Кэ и Не Чжэн[21]. Когда с гор спускается свирепый тигр, кажется, что он сковывает слух и взгляд человека, но если встретится с такими воинами, тигру противостоит испепеляющий дух бесстрашия. С другой стороны, девушки Вэй Шии или Хун Сянь: если всемогущий дракон витает в облаках, время от времени показывая свою чешую и когти, они выходят, и невозможно сосчитать их волшебные перевоплощения. Хотя Вэй Шии и Хун Сянь кажутся равными друг другу, у каждой их них своя история, поэтому они и добились разного.
Хотя я не знаю, что был за человек этот странствующий воин с гор Одэсан, но судя по его искусству владения мечом, он определенно постиг Путь – Дао. Ведь воин говорил, что «Таланты не могут одолеть Небо, поэтому для того, чтобы достичь успеха в деле, нужно использовать его Силу». Поэтому, хоть убийство и отвратительно, его можно осуществить только с помощью Силы Неба. Тот, кто не знает Неба, не может убивать по своему усмотрению. И все же в мире есть люди, которые убивают с легкой душой, так, будто ничего особенного не происходит. Перед лицом странствующего воина с гор Одэсан такие люди – настоящие преступники. А-а! Как это печально!»
Чон Нэгё[22]
Музыкант Ким Сонги
Виртуоз игры на лютне Ким Сонги прежде был мастером по изготовлению луков и работал в придворной Палате амуниции. Еще он очень любил музыку. Приходя в Палату, не занимался своим ремеслом, а, повторяя вслед за исполнителями, учился игре на струнном инструменте комунго[23]. Освоив технику изысканной игры, он перестал заниматься луками и всецело посвятил себя музыке. Потом уже все талантливые музыканты обучались под его началом. В искусстве обращения с лютней и бамбуковой флейтой он также достиг совершенства. Немалую славу ему принесло и сочинение новых композиций, которые он записывал нотами. В Сеуле были очень популярны «Новые ноты Ким Сонги».
В то время в Сеуле, если где-то устраивали пир с приглашенными гостями, сколько бы ни звали музыкантов, если среди них не было Ким Сонги, исполнение музыки напоминало громкое бренчание. Хотя его семья была бедной, он любил повеселиться, поэтому его жене и детям приходилось голодать. Однажды в урожайный год Ким Сонги удалось заполучить дом в Согане – западном районе Сеула, где он и жил. Он купил маленькую лодку и часто в соломенной накидке и бамбуковой шляпе, с удочкой в руках, отправлялся на реку, где ловил рыбу, так и жил, получив прозвище «Затворник с удочкой». По ночам, когда стихал ветер, а на небе появлялась яркая луна, он брал в руки весла, выходил на середину реки, доставал бамбуковую флейту и извлекал из нее мелодии, полные тоски и прозрачной чистоты. Казалось, звук флейты доходил до облаков ночного неба. Люди, проходившие вдоль реки, заслышав мелодию, останавливались, не осмеливаясь уйти. Один человек, придворный крепостной по имени Мок Хорён[24], донес о готовящемся заговоре и сгноил много людей в тюрьме. Обрекши на смерть благородных мужей, он сам стал «заслуженным сановником» и получил титул «князя». Как-то раз он разгневался и так буйствовал, что напугал окружающих. Однажды, когда он и его приспешники собрались вместе и пили вино, они решили запрячь лошадь и привезти на пирушку мастера игры на лютне – Кима. Ким Сонги, сказавшись больным, не поехал к ним. Несколько раз приходили гонцы, а он не обращал внимания и лежал. Тогда Мок Хорён разозлился и приказал передать Киму: – Если не придешь, я заставлю тебя помучаться!
Игравший на лютне Ким Сонги, услышав это, разгневался, запустил лютней в гонца и закричал:
– Возвращайся и скажи Мок Хорёну: «Мне уже семьдесят лет. Почему я должен тебя бояться? Ты же мастер доносить о заговорах. Так донеси на меня и убей!»
Говорят, после этого Мок Хорён сник и разогнал пирушку.
После того случая Ким Сонги перестал ходить по Сеулу и редко играл на чужих пирах. А если кто-то из близких друзей заходил к нему домой в Соган, он мог сыграть несколько мелодий на бамбуковой флейте и все, но никогда не был в приподнятом настроении и не веселился.
С детства я так часто слышал имя мастера игры на лютне Кима, что оно стало для меня привычным.
Я помню, в детстве видел его в доме друга: седая борода и волосы на голове, кости, выступающие из высоко приподнятых плеч, постоянная одышка и нескончаемый кашель. Но если упорно просить его сыграть одну мелодию на лютне, он как заиграет вариацию на тему «Песни священной горы», сразу у всех присутствующих на глазах выступали слезы. Хотя он был очень стар, и смерть уже приближалась, в кончиках его пальцев все еще сохранялось удивительное мастерство, заставлявшее волноваться души людей, так что легко догадаться, насколько прекрасен он был в свои лучшие годы.
По характеру Ким Сонги был строгим, чистым душою и скупым на слова. И вино он особо не любил. Жил бедно в районе Соган, да так и умер. Как же так вышло? Он мог храбро противостоять брани Мок
Хорёна. У него имелась воля и решимость, чтобы сопротивляться дурному. Разве это не то же, что смелый поступок танского музыканта Лэй Хайцина[25]?
Людям, которые называют себя учеными мужами, а сами связываются с несправедливым и оставляют в этом мире грязный след, должно быть стыдно при одном упоминании о Ким Сонги.
Ю Дыккон[26]
Ю Ухчун и его скрипка хэгым
Со Кигон[27] был человеком, хорошо разбиравшимся в музыке и очень любившим гостей. Случается, придет к нему гость, так он тут же предложит вина, достанет шестиструнную цитру комунго, флейту и начинает играть.
Я тоже любил вместе с Кигоном весело проводить время и как-то раз пришел к нему, прихватив с собой корейскую двухструнную скрипку хэгым, и стал играть, пытаясь извлечь из нее звуки, похожие на писк насекомых или пение птиц. Кигон, услышав эти звуки, крайне удивился и сказал:
– Надо тебе за такую игру подать пригоршню риса. Что это?! Такие звуки извлекают из дешевых двухструнных скрипок, с которыми побираются нищие!
– О чем вы говорите?
– Да, тяжелый случай. Ты в музыке даже самого простого не понимаешь!
В нашей Корее есть два основных музыкальных жанра – церемониальная музыка и повседневная.
То, что называют церемониальной музыкой – наследие старины, а повседневная музыка родилась у последующих поколений. Церемониальную музыку исполняют в Храме Божеств Земли и Злаков, а также в главном Храме Конфуция. В Храме предков государей вместе с церемониальной исполняют и повседневную музыку, за которую отвечает Ведомство придворной музыки. Повседневную музыку, которую играют в воинских частях, еще называют простой музыкой. Ею поднимают боевой дух и сопровождают победные марши. Но поскольку в этом жанре есть умиротворяющие мелодии и тонкие, деликатные звуки, ее исполняют также во время праздников и застолий. Еще говорят о мастере игры на шестиструнной цитре
Чхоле, мастере флейты – Ане, виртуозе барабана – Тоне, мастере свирели – Поке. Ю Учхун и Хо Гунги знаменитые исполнители мелодий на корейской скрипке хэгым.
Если ты любишь скрипку хэгым, должен поучиться у двух этих мастеров. Разве они будут учить играть так, как нищих бродяг с двухструнными скрипками? Сейчас такие бродяги стоят, опершись о двери какого-нибудь дома, достают скрипку и начинают извлекать звуки, подобные ворчанию стариков и старух или плачу младенца, либо реву домашних животных, кудахтанью куриц и крику уток, или писку разных насекомых, а потом получают свое подаяние рисом и уходят восвояси. Твоя игра на скрипке хэгым точно такая же!
Когда я услышал эти слова Кигона, мне стало очень стыдно. Я спрятал скрипку хэгым в футляр и забросил игру на несколько месяцев, ни разу не вынув ее.
Однажды ко мне домой пришел дальний родственник Ю Пхиль[28] по прозвищу Кымдэ госа, что значит
«Ученый, живущий в Павильоне лютни». Ученый был сыном покойного начальника уезда по имени Ю Унгён. В молодости Ю Унгён обладал качествами странствующего воина, имел способности к верховой езде и стрельбе из лука. В год под циклическим знаком мунсин правления государя Ёнчжо[29] он добился больших заслуг в организации военного похода для усмирения мятежа в провинции Чхунчхон. Ю Унгёну нравилась девушка-служанка из дома генерала Ли, от которой у него родилось два внебрачных сына. Я, вспомнив об этом, тихонечко спросил гостя:
– Где сейчас два ваших младших брата?
– Хм… Все здесь. Есть у меня друг, начальник некой пограничной местности. Я, что называется, «подвязав стопы», отправился к нему пешком за две тысячи корейских верст и одолжил пятьсот мер денег. С этими деньгами я пошел в дом к генералу Ли и выкупил из крепостной зависимости моих младших братьев.
Старший из них за Южными городскими воротами Сеула торгует головными повязками из конского волоса. Младший служит в подразделении дворцовой охраны – Роте Дракона и Тигра и весьма искусен в игре на двухструнной скрипке хэгым. Он и есть тот самый Ю Учхун, прославившийся в последнее время «скрипкой Ю Учхуна».
Услышав это, я, прежде всего, вспомнил о словах
Кигона и очень удивился. И хотя поначалу расстроился из-за того, что потомок известной семьи вынужден служить простым солдатом в армии, но все же обрадовался тому, что он обеспечивает себе средства к существованию благодаря таланту.
В конце концов, вместе с ученым Ю я отправился домой к Ю Учхуну, который жил к западу от Моста Десяти Знаков в центре Сеула. Это был чисто прибранный простой дом с соломенной крышей. В нем в одиночестве пребывала родная мать Учхуна. Мать, расплакавшись, рассказала обо всем, что случилось в прошлом, а затем, позвав служанку, попросила ее найти Учхуна и передать ему, что пришли гости.
Спустя некоторое время пришел Учхун. После разговора с ним стало понятно, что он – чистый душой и прилежный человек из военного сословия.
Прошло время. Как-то раз в ясную лунную ночь, когда я сидел дома перед светильником и читал книгу, постучались и вошли четыре человека, одетые в черные военные халаты. Одним из них оказался Учхун. Трое держали в руках темно-синюю котомку, в которой находилась большая бутыль с вином, свиная нога и пятьдесят-шестьдесят маринованных плодов хурмы. Учхун закатал рукава, расхохотался и сказал:
– Сегодня ночью я хочу поразить вас, Учитель Со!
Учхун приказал одному из пришедших опуститься на колени и предложить присутствовавшим вина. Когда все изрядно захмелели, Учхун окинул собравшихся взглядом и произнес:
– Ну, что, покажем, как надо!
Трое пришедших достали из своих одежд флейту, двухструнную скрипку, свирель и начали вместе играть.
Когда закончилась первая мелодия, Учхун подошел к тому, кто играл на скрипке, отобрал ее и воскликнул:
– Разве можно не послушать, как играет «скрипка Учхуна»?!
И он начал тихонечко, свободно водить рукой по струнам. Невозможно описать особое чувство горести и в то же время гнева, печали, шедшее из инструмента. Закончив играть, Учхун отбросил в сторону скрипку, расхохотался, затем встал и ушел.
Настало время, когда ученый Ю по прозвищу Кымдэ, живший в доме Учхуна, собирал свои вещи, чтобы отправиться домой. Учхун приготовил прощальный пир и пригласил меня. Придя к Учхуну, я увидел, что в комнате на боку лежит большой медный пузатый кувшин. Я спросил, что это. Учхун ответил:
– А это для того, чтобы стошнить туда, когда запьянеешь.
Разливали вино в большие керамические чаши.
В соседней комнате приготовили сердце вола. Когда чаша с вином уже обошла круг, сердце вола не стали сразу делить между гостями, а оставили на подносе, и служанка, подходя к каждому, вставала на колени и преподносила его. Этот способ возлияний отличался от того, когда вместе собирались представители ученого сословия и пили вино. Как раз в это время я показал двухструнную скрипку, которую принес с собой в чехле, и сказал:
– Как тебе эта скрипка хэгым? Раньше я хотел играть, как ты на своей скрипке, и пытался извлечь из нее звуки насекомых и пения птиц. Но некто услышал и сказал, что это звуки, как у дешевых скрипок нищих попрошаек, и мне стало очень стыдно. Как сделать так, чтобы звук не был похож на звучание дешевых скрипок оборванцев?
Учхун ударил в ладоши, громко рассмеялся и сказал:
– Это слова того, кто действительно ничего не понимает! И писк комара, и жужжание мухи, и стук инструментов мастеров, и бормотание читающих вслух трактаты конфуцианских ученых – все это звуки Поднебесной, и у издающих их – одна цель: добыть пропитание. Поэтому, какая может быть разница между моей скрипкой и скрипкой бродяги-нищего? Я выучился искусству игры лишь потому, что жива моя старая мать. Если мое искусство игры не будет изящным, разве смогу я прокормить ее? Так-то оно так, но все же мое искусство игры на двухструнной скрипке, хоть и не похоже на исполнение нищих бродяг, далеко от истинного совершенства.
Прежде всего, по материалу, моя скрипка хэгым точно такая же, как у попрошаек. На ее корпус натягивают струны из конского волоса, затем смазывают их сосновой смолой, чтобы они стали шершавыми.
Это не струнный щипковый и не духовой инструмент. По звуку, похоже и на щипковый, в котором звук извлекается рукой, и на духовой, в котором звук извлекается ртом.
Я смог по-настоящему постичь искусство скрипки только через три года после того, как начал обучаться игре на ней. И пока учился, на всех пяти пальцах моей руки появились толстые мозоли. Хотя мое мастерство стало намного совершеннее, это не помогло в улучшении моего благосостояния, потому что, чем дальше, тем больше люди не могли понять мою игру.
А вот, к примеру, нищий достанет где-нибудь брошенную и ни к чему не годную скрипку, поиграет на ней пару месяцев, и за ним начинают ходить толпы желающих послушать ее звучание. Закончит он выступать, соберется в дорогу, а десятки людей идут вслед.
Так бродяги собирают до восемнадцати мер риса за день и еще умудряются отложить немного денег в копилку. И это только потому, что много тех, кто понимает их музыку.
Сейчас люди всей страны хорошо знают, что такое «скрипка Ю Учхуна». Но слышали и знают лишь имя.
А тех, кто слышал звук скрипки и понял его, найдется едва ли несколько человек.
Или, к примеру, если поздно вечером позовут государевы родственники либо высокопоставленные сановники придворных музыкантов, те, каждый со своим инструментом, подобострастно подбегают быстрыми шажками и располагаются на деревянном помосте.
Под яркими светильниками управляющий двором объявляет:
– Если хорошо сыграете, будет вам награда!
Музыканты, отвесив низкий поклон, отвечают:
– Да-а-а! И тогда, даже если исполнители на струнных инструментах не прилагают никаких усилий к тому, чтобы играть в унисон с духовыми, а исполнители на духовых инструментах не прилагают усилий для унисона со струнными, долгота звуков и темп музыки все равно нежно соединяются в гармонии. Но когда из окон перестают доноситься звуки бормотания вполголоса или звуки пережевывания пищи, посмотришь исподтишка в сторону и увидишь, что те, кто слушал музыку, сидят, развалившись и облокотившись о столы, и дремлют. А потом, через некоторое время, вдруг потянутся и скажут, оборвав: