С лёгких круговых покачиваний я перешла на более провокационные движения тазом, вынуждая его двигаться так же, в такт со мной. Пока мы вот так в открытую сексуально танцевали еще какое-то время, напряжение между нами нарастало. На мгновение он от меня отстранился, и я вдруг почувствовала, насколько сильно я возбуждена. Прямо страсть как возбуждена!
Рядом с нами танцевала пара профессионалов, которые настолько эротично и сексуально двигались под музыку, что я почувствовала, как мои трусы насквозь промокли. Юваль вернулся и снова подал мне свой стакан с коньяком, чтоб я отпила. Он встал позади меня и слегка погладил меня по волосам, а затем, едва касаясь, спустился пальцами по спине, из-за чего по моему телу пробежали мурашки желания. Он это явно почувствовал, потому что развернул меня лицом к себе и поцеловал в губы долгим поцелуем, пока его руки гладили моё лицо.
В тот момент я уже потеряла голову. Голос разума уступил место голосу тела. А уж моё тело, когда ему дают волю разгуляться, не заставляет себя ждать. Оно, как та актриса, что не может жить без оваций публики, роль которой в данном случае играли Юваль и его любопытные и шаловливые руки. Так, одновременно владея ситуацией и чувствуя себя беспомощной, я танцевала и возбуждалась, прижимаясь к нему, как марионетка, управляющая сама собой. Моё тело и его тело танцевали и кружились, всё ближе и всё быстрее. И эти танцы и алкоголь одурманили нам и головы, и всё остальное, до такой степени, что желание уже было сильнее нас, и было понятно, что оно должно быть реализовано здесь и сейчас. Нужно лишь найти уголок поукромнее.
4.
Сейчас, после всего случившегося, я удивляюсь, как я вообще осмелилась тащиться за чужим мужчиной ради акта, для осуществления которого ещё до недавнего времени нужно было устроить свадьбу, завести общий банковский счёт и понравиться свекрови. По пути к тому самому "укромному уголку" – туалету рядом с танцполом – я почувствовала, как возбуждение моего тела усиливается, превращаясь в азарт. В то самое чувство, которому нет равных, типа "вот-вот это произойдёт", вместе с лёгким ощущением вины. В основном в районе щёк. Интересно, чувствовал ли себя Юваль так же? Я помню, как с каждым шагом я собиралась развернуться и вернуться к Алоне. Но что-то меня останавливало, и это было не только стремление удовлетворить желание. Сексуальное желание сопровождалось ещё кое-чем. Чем-то, связанным с эго, с чувством собственного достоинства, с тем чтобы и в своих глазах и в глазах Юваля выглядеть последовательной, по-настоящему спонтанной, не отказывающейся от своих желаний из-за мнимых условностей.
Это были те же самые смешанные чувства возбуждения и стыда, смелости и страха, что и тогда, полгода назад, когда я летела ночным рейсом в Канкун, в Мексику. Если вы там ещё не были, непременно побывайте. Однако в тот раз я об этом долго беседовала с Брайаном, и мы были тогда после продолжительных ласк и петтинга под плисовыми пледиками, слишком короткими и слишком ненадежными, и мы оба уже были на грани от перевозбуждения. Брайан клялся, что видел, как пассажир слева через проход от него принял снотворное, и потому нет риска, что он заметит ту порнушку, что происходит рядом с ним, но я была уверена, что он врёт. Мда, что только мужчины не придумают, лишь бы ты не убирала свою руку с их паха.
Он спросил меня, было ли у меня когда-нибудь в самолёте, и мне понравилось, насколько тактично он задал вопрос. Он сказал, что для него это заветная мечта, а я ответила, что это вообще неосуществимо с технической точки зрения – запихнуть двух взрослых в маленькую узкую кабинку туалета, в то время как пять человек ждут снаружи, сгорая от нетерпения опорожнить мочевые пузыри. Тогда он меня подготовил, чтобы убедиться, что я не передумаю в последний момент.
– Если ты думаешь, что как только я выйду из туалета, туда сразу же кто-то ворвётся и увидит, как ты одеваешься, тогда можно сделать наоборот. Ты выйдешь первая, закроешь за собой дверь, я её снова закрою на замок, а ты тем временем вернёшься на своё место. Никто ничего не заметит, а если и заметят, то пусть идут на хер. Пока мы в туалете не закурили по сигарете "после", это вообще законно. Не переживай. В 747-м Боинге есть туалет побольше в хвосте, рядом с кухней стюардесс.
Пока я проходила по танцполу, по этому короткому пути, в моей памяти возникла спина Брайана, отражавшаяся в зеркале туалета Боинга 747, пока моя нога обвила его таз, а его ягодицы смыкались каждый раз, когда он входил в меня. Я задавалась вопросом, не всплывёт ли в моём воображении лицо Брайана через несколько минут, когда я буду с Ювалем, который шагает за мной с глуповатым выражением лица. На мгновение это показалось мне нечестным. Мини-измена. Понятно, что это глупо.
Я, что называется, "кончила" довольно быстро. Да, я из тех счастливиц, которым не нужно, чтобы для этого звёзды на небе сошлись особым образом. Я могу кончить даже из-за мимолётного сосредоточения на внутренних ощущениях, точного и расслабленного. Чуть сконцентрироваться на правильной стимуляции, которую, разумеется, нельзя прекращать преждевременно – вот и всё, что мне нужно для оргазма. С Ювалем я сама себя довела до оргазма, пока держалась за вожжи, в том смысле что я скакала на нём верхом, трахая его, пока он сидел на крышке унитаза с приспущенными до колен штанами. Классика! Когда мы зашли в туалетную кабинку, было мгновение "тайного противоборства сил" за верховенство, то есть за то, кто будет сверху. Я почувствовала, что я тут рулю всем и мне положено управлять процессом. К тому же я хотела продолжать чувствовать себя на высоте, и он был не против. Я усадила его и опустилась на колени, чтобы быть поближе, слегка смазала руку кремом и провела её лёгким поглаживанием от его яичек к корню члена, и выше, с поворотом вокруг головки. Тем временем у него во всю стоял, и я могла воочию насладиться красотой и величественностью его гибко-твёрдого хозяйства и заметить пытливым глазом натянувшуюся на нём кожу. Я не заметила ни подозрительных пятен, ни шероховатостей, ни покраснений, ни бородавок, но правило есть правило. Я надела на него резинку, которая всегда у меня в сумочке на всякий пожарный, потом развернулась спиной к нему, держа его драгоценный жезл и направляя его во влажную щель, которая уже могла догадаться о том, что произойдёт, и уселась на него, медленно-медленно, пытаясь прочувствовать каждый сантиметр, подвигав в конце тазом, чтоб у меня там всё раскрылось и чтоб мурашки побежали по его телу от желания, которое горело в нём алым пламенем, потому что я осталась в кружевных сексуальных трусах со специальным отверстием для таких случаев.
"Сможешь подождать тут, пару минут, пожалуйста?" – попросила я его, всё ещё сидящего на крышке унитаза. Не уверена, посмотрела ли я ему в глаза. Может, я вдруг постыдилась его. Или побоялась, что он даст мне понять, что пришла его очередь кончить. Видимо, не посмотрела. Мне вдруг так захотелось оттуда уйти одной, с достоинством. То безумное чувство, что привело меня в кабинку туалета, улетучилась вскоре после того, как я кончила и голос тела уступил место голосу разума.
"Да без проблем. Я тут побуду сколько потребуется." Он на мгновение остановился, может раздумывая, правда ли я собираюсь его бросить. "Подожду твою подругу, которая придёт тебе на смену… закончить начатое." Я улыбнулась ему улыбкой "вот тебе приз за оригинальную шутку", а он улыбнулся мне в ответ глазами, несколько неестественно. "Надеюсь, что у тебя с этим нет проблем. Ты выглядишь щедрой подругой."
Поначалу я обиделась, а потом разозлилась – на себя. Кто он мне вообще такой, чтобы из-за его слов или его траха я почувствовала себя обиженной?
Как только я ушла, все ароматы "ощущения момента" и "раскрепощённости", которыми я была только что окутана, развеялись так же быстро, как макияж, стёртый влажной салфеткой грубой торопливой рукой. Тогда я даже представить не могла, что, быть может, я тоже его обидела своей внезапной отстранённостью и уходом. Я почувствовала, как он слёгка потянул меня за рукав: "Кстати, как её зовут?" "Меня зовут Алиса", – ответила я вызывающе, чувствуя, как разрядка сексуального возбуждения превращается в антипатию. К злости прибавилась удручённость, потому что я уже была по дороге к своему столику и чувствовала, что должна вернуть своему лицу выражение королевского триумфа.
5.
Мы с ним уселись за столик примерно одновременно, и он обратился к Алоне до того, как я смогла вернуть контроль над ситуацией. "Погляди на этот шикарный зал! Алиса, твоя прекрасная подруга…,– он положил мне руку на плечо, будто я экспонат из его коллекции. Я разозлилась, но смолчала, желая поднакопить злости, чтобы может быть…, может быть, даже не знаю, что "может быть", – …использовала меня накануне, как рыбу, которую она поймала на удочку. Однако потом она проявила дружелюбие и щедрость. – он приблизился к ней, и продолжил тихим голосом. – Пьяная и одурманенная от удовольствия, она не забыла свою лучшую подругу, которая терпеливо ждала её тут с пустыми бокалами и тарелками,…" Пауза. Эта речь была лишь подготовкой. "…и спросила меня то, что никакая подруга в мире не спросила бы…, – он ещё приблизился к ней, переходя на шёпот, будто не желая раскрыть мой секрет, – … – не хочу ли я и тебя тоже." Алона глубоко вздохнула и откинулась назад. "Она была вежлива, очень вежлива. Да, и деликатна, не хотела меня обидеть и не желала, чтобы я чувствовал себя как вещь, которая пошла по рукам."
Я глядела на него, не веря. Откуда такая смелость – врать ей в моём присутствии, игнорируя меня, отстранившись от меня? Ведь только что мы были вместе! С другой стороны, какой актёрский талант! Какие выражения! Утончённые, спонтанные! Она ведь не знает, что он врёт, расхваливая меня перед ней. Если бы он сказал правду, быть может, тогда мне было бы стыдно перед ней. Что мне делать? Поправить его? Настаивать на правдивой версии? На том, что я не хотела, чтоб она тоже получила удовольствие, и что даже имени её не хотела ему сказать? Или мне стоит ему подыграть и подтвердить лживую версию, которую он подаёт с моего молчаливого согласия? В конце концов, что с того, если и она тоже получит удовольствие? Я посомневалась ещё немного, парализованная, ошеломлённая смелостью и беспрецедентным сумасшествием, которые я проявила несколько минут назад, а также расслабленностью после секса, и стыдом от того, что сейчас он кадрит её, бросив меня.
Алона повернулась ко мне, ища подтверждения тому, что услышала. У неё горели уши. По-видимому, его слова её пленили, или смутили – какая разница. Он посмотрел на свой пустой стакан, стакан соблазнения, понимая, что не сможет повторить свой трюк, который продемонстрировал на мне четверть часа назад, хотя мы и находились в похожей ситуации. Он понимает, что если он к ней приблизится и попробует её коснуться, как он проделал это со мной, это вызовет у неё отвращение и всё будет для него потеряно. Он откинулся назад и приблизился ко мне, глядя на неё. Что за комбинация на уме у этого пройдохи? Он нежно взял мою руку, как благородный рыцарь викторианской эпохи, а затем взял её руку, так что получилось, что мы все втроём держались за руки. Сволочь! Использует меня, чтобы подобраться к ней.
"Послушайте, Алисы, меня и правда зовут Юваль. Я живу в Нью-Йорке, и вчера прилетел на недельку уладить наследственные дела. Вероятно, вы меня здесь больше не увидите в ближайшие года два-три. Я образованный, воспитанный и порядочный молодой человек, без венерических заболеваний, слава Богу. Я очень ценю свою жизнь, своё время и здоровье, и вас, особенно после того, как нам с Алисой посчастливилось познакомиться поближе."
Он вновь сделал паузу. Его стакан был пуст, поэтому он отпил из моего стакана, тоже пустого, давая возможность нам переварить сказанное, чтобы оно сквозь уши вероломно проникло прямо в сердца. Вероломно, потому что этот короткий путь из ушей в сердце – всего-то несколько сантиметров – совершенно извращает, по крайней мере в моём случае, смысл сказанного. Я не имею в виду, что смысл сказанного полностью меняется по дороге от ушей к сердцу или от сердца в мозг, хотя было бы интересно проследить, что происходит по пути. Однако, я могу сказать, что моё тело – не просто беспристрастная акустическая труба, проводящая звуки из одного места в другое. "Слепой случай…",– он вновь сделал многозначительную паузу и посмотрел на нас. Я разглядывала ногти, давая понять, что моё нетерпение нарастает. Нет такого понятия "слепой случай". Вселенские планы выше нашего понимания. "Твой!"– хотела ответить я ему, однако смолчала. "…познакомил нас в этом порядке, случайно. И ни я, ни Алиса, не думали после всего случившегося бежать и заводить долгосрочные отношения или семью.»
Терпение Алоны лопнуло первым. "И вы мне сейчас предлагаете – как великодушно – чтобы я поучаствовала в акции “две по цене одной”? Мы же не будем повторять трюк со стаканом?!", – в тот момент он держал её пальцы, но не продолжил её ласкать.
"Может, посмотришь на это с другой точки зрения. Будто бы ты заказываешь услугу, скажем массаж". "Алиса! – позвал он меня, отвлекая от ногтей, – послушай и скажи мне, по-твоему, у неё получится?"
Что-то во мне обрадовалось, когда он обратился ко мне, и мне почти стыдно это писать, так же стыдно, как тогда, когда он меня разозлил. "Что скажешь? – продолжил он в мою сторону. – Можешь себе представить, как она заказывает массаж или иглоукалывание, только сексуальные? Как она лежит, обнажённая, промассированная, ублажённая, возбуждённая, облизанная, ухоженная, пронзённая, или может нагнутая, обхватывающая, кончающая. Затем слегка успокаивается, переводит дух, припоминает все детали, чтобы запомнить этот опыт навсегда. Говорит "спасибо", поправляет наряд и уходит. Как после визита к врачу. Сможет она или нет?"
6.
Я должна на минутку прервать своё повествование на этом моменте. Прошу прощения за то, что мои мысли прыгают с одного на другое. Я понимаю, что это немножко путает читателя, однако я такая. Одно напоминает о другом, другое – о третьем, и вот я уже теряю нить рассказа. Мне сложно планировать, да и ни к чему. Всё равно, что бы я ни запланировала, всё получается по-другому. Не наоборот, просто по-другому.
Итак, Алона. На самом деле её зовут не Алона, но у неё есть свои веские причины не называть своего настоящего имени. Я уверена, что многие предпочли бы остаться инкогнито, когда речь заходит о большинстве событий и поступков в их жизни, и даже немного стыдятся того, что у них происходит в телефонах. И сколько я об этом ни думаю, всё равно мне не до конца понятно, почему это так. Ведь у нас у всех примерно одинаковые образ жизни, мысли, привычки и фантазии. Так почему и откуда чувство стыда? Откуда это справедливое чувство, что мы достойны критики, неодобрения и порицания?
Это называется лицемерие. Люди – лицемерные пуритане, и не только в плане секса. Это проявляется и в осуждении множества других, безобидных поведений. Так же, как вы недавно осуждали меня, читая сцену в туалетной кабинке, где я была с мужчиной, с которым только что познакомилась.
И это не значит, что я бесстыжая, или отрицаю стыд, или делаю всё наперекор стыду. Наоборот. Стыд может быть индикатором, отличающим неправильное поведение от безобидного. Однако я смотрю стыду в глаза и хорошенько его исследую, прежде чем я сдаюсь и позволяю ему одеть мне наручники, или намордник, или пояс верности. Я не дам лицемерию или шовинизму с лёгкостью отобрать у меня мечты и радости. Мужчины определили нам области стыда, и они кардинально отличаются от тех областей, которые они определили для себя. Так сам Бог велел ворваться в их области стыда! И сейчас эти слова Юваля о том, что можно заказать у него "услуги сексуального характера", были брошены в лицо Алоне на фоне того, что я сделала за несколько минут до того.
В отличие от меня, Алона замужем. Уже черезчур долго. Её дети, те самые, ради которых её в этой истории зовут Алона, уже, слава Богу, давно вышли из младенческого возраста. У меня тоже есть сын, но я поклялась не упоминать его в этой истории. Мы с Алоной знакомы ещё со школы. Некоторые даже думают, что мы сёстры, хотя внешне мы не похожи. Может, мы так друг на друга повлияли, а может, на нас обеих кто-то повлиял. Мы над этим вопросом не заморачивались, потому как не считаем, что похожи. У неё феноменальная память, и ничто от неё не ускользает, даже если со стороны кажется будто она не тебя не слушает, годы спустя она может процитировать тебя слово в слово.