Человек прикрывается трудностями там, где в действительности всем управляет сознательная ложь. При этом онейрический анализ, имагогика, выводы психотерапевта указывают на то, что субъект в определенных моментах остается под превалирующим воздействием главного комплекса, и очевидно, что внешней трудности не существует.
Но наиболее предательское сопротивление происходит тогда, когда пациент, убедившись после психотерапевтической проверки в том, что является силовой точкой семейной динамики, подвергается нападкам главного отправителя, который провоцирует особую ситуацию ради компенсации или удовлетворения собственной патологической потребности.
В этом случае сопротивление проявляется максимально активно.
Отправитель усиливает свое вампирическое действие в отношении предпочитаемого больного, управляя группой.
Анализ поведения зависимого человека в семье демонстрирует наличие реальной трудности, осознанность во внешних фактах, обращение ко всевозможным крайностям, которые могли бы оправдать пациента во внешней реальности. И если попытаться показать зависимому, или пациенту, что все, что с ним происходит, вызвано скрытыми действиями партнера, он занимает оборонительную позицию в разговоре с тем, кто хочет уничтожить его зависимость от вампирического «возлюбленного».
Таким образом, сам клиент усиливает в своем колониальном тылу то, что установил его комплекс.
Часто пациент демонстрирует невинность, беспомощность, податливость, решимость к сотрудничеству, согласие, и чем более явно это проявляется, тем сильнее становится сопротивление того, кого он хочет скрыть, и в некоторых случаях сопротивление колониального тыла используется для нападок на фигуру психотерапевта.
Тактика сопротивления пациента способна управлять действиями на протяжении долгого времени.
Пациент обычно не осознает этого, но внутри замечает, что старое ядро постепенно вновь берет верх, становится более отчетливым и жестким по сравнению с прошлым.
Психика – это всегда активная энергия, и стоит утратить бдительность, чтобы она восстановила все ранее предустановленное. И если субъект, находящийся в рамках семейного ядра, проходит психотерапию, то другие члены семейства претерпевают действие сопротивления в неизменном виде.
Данный тип сопротивления проявляется в тех случаях, когда субъект, предприняв всевозможные попытки, так и не приходит к продуктивным и прогрессивным результатам. Это неумолимо свидетельствует о связи субъекта с тылом сопротивления.
Сопротивление навязывается ему группой.
Каждый человек после психотерапии несет полную ответственность за свои конфликты, комплексы, у него есть зона лжи, и он повинен в определенных типах своих несчастий и проблем.
Чтобы стать собой, не нужно демонстративно противопоставлять себя группе, достаточно принять внутреннее решение относительно того, что является твоим и неотъемлемо для априорного и экзистенциального внутреннего мира.
Вина лежит на тех, кто должен научиться принимать на себя ответственность за свой выбор. До тех пор, пока человек избегает проблем, связанных с семейным кланом, он уклоняется от возможности принять решение быть самим собой.
Симптом сопротивления, связанный с неврозом или неудовлетворенностью, следует всегда изучать в области нашей ответственности, поскольку всегда есть соучастие, которое попустительствует внешнему негативному вмешательству. Достаточно незначительной зоны, чтобы начать действовать против себя. До тех пор, пока наблюдается поведение, в котором человек стремится принять привычное «Я», это есть признак верности сопротивлению, то есть защиты внутреннего патогенеза.
1.9. Контакт в онтотерапии
Под онтотерапевтическим диалогом следует понимать момент восприятия, разворачивающийся между двумя людьми. Понять его может тот, кто входит в идентичность опыта и осознает это.
Психотерапия обладает определенными характеристиками, которые отличают ее от любого другого типа взаимоотношений – от взаимоотношений между врачом и больным, матерью и ребенком, между возлюбленными, между священником и исповедующимся.
Психотерапия, чтобы быть таковой, должна давать больше, а мы должны определить элементы, отличающие психотерапевтический контакт. Только найдя эти элементы, можно говорить о психотерапевтических взаимоотношениях.
Психотерапевт должен воспитывать других, вступающих в отношения с ним как с психотерапевтом, потому что он не может требовать, чтобы другие заранее знали, кем он является и что от него ждать.
Согласно Роджерсу, существует три основополагающих элемента, которые в целом отличают психотерапевтические отношения: неконгруэнтность, конгруэнтность, контакт*, – и обычно они присутствуют одновременно.
1. Решение (сознание) со стороны того, кто принимает на себя роль пациента, осознание того, что он находится в состоянии конфликта, ошибки, раздвоенности между тем, что думает о себе, и тем, чем в реальности является, или между тем, что он думает, и тем, что думают (видят) другие. Таким образом, субъект должен осознавать, что не все сходится в едином действии в его способе существования и образе жизни.
Следовательно, осознавать неконгруэнтность (конгруэнтный означает «развивающийся единым образом»; «множество частей скоординированных в центральность действия»). Наряду с этим со стороны пациента всегда должно присутствовать разрешение обсуждать себя. На самом деле лидером ситуации является он, пациент, а не психотерапевт.
Пациент принимает решение, а психотерапевт начинает действовать лишь после первого акта выбора, воли пациента: именно пациент создает реальность до психотерапевта.
2. Конгруэнтность со стороны психотерапевта. Пациент выбирает другого человека, так как считает, что тот способен помочь ему в силу своей конгруэнтности. Этот человек должен в своем сознательном проявлении представлять видение того, чем он является. Это не означает, что он должен быть совершенным человеком в соответствии со всеми ценностями (политическими, религиозными или духовными), а должен быть конгруэнтным, потому что ему известна собственная данность.
Неконгруэнтность появляется там, где человек не знает то, что проживает, где имеется жизненный опыт, не осознаваемый человеком. Дискурс психотерапии невозможен между двумя любовниками, между матерью и ребенком, между двумя друзьями, потому что в этом случае отсутствует желание признать другого психотерапевтом.
3. Контакт. Например, сегодня я проводил психотерапию с одним молодым человеком. Он принес с собой записи сновидений, но я ответил ему, что весь этот материал не нужен. Все эти заметки были вне реальности, которую он проживал сегодня. Даже если это противоречит определенной логике психотерапии, его настоящее измерение определяет другой контакт со мной.
Что дало мне право сделать вывод об отсутствии необходимости в этом материале. Реальность, призывавшая меня в нем, говорила о перспективе, эйфорической готовности к реальности, которая находится в становлении и не отмечена в его памяти, особенно во снах.
Иногда два человека могут ладить при отсутствии контакта между ними. Мужчина и женщина могут заниматься любовью и не быть в контакте. Священник и исповедующийся могут участвовать в причащении и не быть при этом в контакте.
Под контактом подразумеваются две крайние точки, генерирующие и получающие эмотивную и психическую идентичность.
Объективная психотерапия возможна, когда психотерапевт и пациент могут взаимодействовать на основе тотальности экзистенциально-онтического контакта: тотальное бытие пациента улавливается во всех его эмоциональных и психических переменных в исторических рамках консультации.
Онтотерапевт способен следовать за эмоциональностью пациента, превращаясь в эмоциональность (органическое восприятие или поле эмоций, берущее начало в пациенте), резонирующую с импульсами пациента, но с разделенным сознанием.
Я заметил, что пациент в своем рассказе пытается увести меня от действующей эмоциональности своей бессознательной области.
Бессознательное непрерывно действует, и это не гипотеза.
Онтотерапевт указывает на самую реальную часть, действующую за порогом сознательного «Я».
Поскольку в силу семейного воспитания и развития в рамках цивилизации мы привыкли к формулировкам, эти последние определяют сознание, но не реальность. Невроз или психоз появляются вследствие недостаточной идентификации эмоциональности, действующей в бессознательном.
Обобщая, можно сказать, что онтотерапевтический контакт
– со стороны онтотерапевта представляет собой эмоциональную идентичность с пациентом, отчетливое осознание ее как органического факта другого человека и нахождение объекта, соответствующего импульсам;
– со стороны пациента – восприятие, по крайней мере во время первых консультаций; это, скорее, факт, и никогда – сознание.
Наряду с этими тремя основными пунктами онто-психология вносит следующие уточнения.
4. Бессознательное утверждается в своем жизненном инстинкте, даже если индивид отвергает его, поскольку жизнь использует индивидов, чтобы удостоверить саму себя.
5. Как только онтотерапевт объединился с эмоциональным полем пациента, он постепенно стимулирует его, так как сам не только способен к осознанию, но и в условиях ограниченного времени умеет устанавливать функциональное взаимодействие между «Я» и бессознательным. Получая ясное представление об эмоциональности бессознательного другого человека, онтотерапевт может управлять его импульсами.
Ясно, что риск велик, и можно вызвать отклонение в субъекте. Однако нужно быть спокойными, потому что человек, способный к тотальному видению контакта с другим человеком, является хорошим, то есть позитивным для другого.
В рамках онтопсихологической школы считается нормальным и обычным явлением видеть динамики, которые в официальной науке считаются паранормальными или парапсихическими.
Человек может заявлять о конгруэнтности и в парапсихической области, только если сначала демонстрирует нормальное состояние в традиционном смысле. Поскольку, если не использовать хотя бы один из обычных органов чувств для доказательства парапсихического, картина будет ложной. Следовательно, понять, насколько здоровым является парапсихический элемент какого-то человека, возможно с помощью нормального состояния других органов чувств. Такой человек понимает искусство, секс, любовь, красоту таких потребностей, как голод и жажда, является гармоничным и не испытывает потребности в отказе от какого-то инстинкта или чувства для утверждения новизны.
Следовательно, необходимо уточнить первичные инстинкты, чтобы при необходимости удостоверить превосходство так называемых парапсихических инстинктов. Для этого также необходима способность взаимного проникновения в метафизический смысл. Человек в заданных условиях становится универсальным, и когда мы говорим о способности индивида проецировать себя в универсальной форме, то подразумеваем метафизику. Человек в своем способе бытия, в своем становлении в виде слова, инструмента, техники, в своем способе быть действием всегда удостоверяется за пределами описательных характеристик или замкнутого пространства своей физической области.
6. Онтотерапевт должен быть способным распознать те эмоции, которые происходят от базового комплекса клиента, и эмоции, которые он испытывает во время консультации. То есть он должен учитывать реакцию, которую проживает пациент, и совершаемые им неизбежные проекции на пациента. На самом деле, существуют переменные, связанные с фигурой и реальностью психотерапевта.
На теории это кажется просто, но на самом деле представляет немалые трудности. Недавно один клиент, который обращался к разным психоаналитикам, пришел ко мне. Комплекс этого человека был настолько предусмотрительным, что он подстраивался под те диагнозы, которые были у самих психоаналитиков, как будто его присутствие поддерживалось психоаналитиком.
7. Бессознательное людей неодинаково и отличается по количественным и качественным характеристикам от рождения. До начала психотерапии необходимо определить, чье бессознательное сильнее – пациента или психотерапевта. Если бессознательное пациента превосходит бессознательное терапевта, даже при условии высокой технической подготовки последнего он в любом случае будет интроецирован другим и останется лишь на уровне проекций, создаваемых другим.
Если в какой-то момент психотерапевт испытывает эйфорические эмоции, страх, радость или ощущает себя захваченным реальностью клиента, он должен начать сомневаться. Есть такие типы бессознательного, которым удается заставить других говорить то, что сами они не вербализуют. Необходимо знать, откуда происходит форма, а не то, где появляется феномен.
8. Форма – это значительная сила, функция абсолюта в данной части. Там, где проходит форма, уточняется ситуация. Только наиболее сокровенное для данной ситуации может выявить способ появления формы. К распознанному взывает контакт. Контакт – это интерактивная область восприятия между двумя; это метакоммуникация* одного с другим, это целостный подход к факту (сознание этого факта принадлежит только онтотерапевту; если бы относилось к обоим, то это было бы радостным завершением психотерапии).
Онтотерапевт, отождествляясь в эмоции другого, то есть в его организмической семантике (каждый организм является источником информации, передает свои исходные данные), и оставаясь в своей собственной организмической вибрации, может уловить раздвоение между организмом и проецирующим «Я». Онтотерапевт знает, кто есть пациент, но не знает, что пациент знает о себе. Онтотерапевт понимает это через вербальное выражение клиента и способен выявить расхождение между бытием и знанием о себе, оценивая патологическое состояние.
Речь идет не о произвольном контакте, а о соотнесении или соединении с организмической центральностью другого человека. Через этот контакт онтотерапевт может определить организмические импульсы (Ид как высший порядок жизни) и с уверенностью вербализовать их для «Я» пациента. Таким образом, пациенту оказывается содействие в опосредовании с помощью «Я» его собственных динамик, попавших под запрет, но активизирующих патологическое сознание. Онтотерапевт должен вербализовать то, что в контакте проявляется наиболее интенсивно. Поэтому можно сказать, что онтотерапевт обучает тому, чему обучился у пациента.
То, что в психотерапии называется сознанием, в большей степени является внешним самонаблюдением, интроецированным устойчивым образом, и система ориентиров и критериев самонаблюдения основывается на наблюдениях человека за социально-семейной средой[1].
Во время первичной социализации ребенок воспринимает других людей не с точки зрения их значимости в силу принадлежности культуре или миру жизни, а, скорее, как посредников реальности в-себе и самой по себе, и интериоризует мир родителей* (или становится им) в качестве мира как такового. В пубертатный и подростковый период относительность принципов не в состоянии поддержать организмический рост, и поэтому проявляется позитивный кризис. К сожалению, большинство проживает кризис переоценки поверхностно и подходит к оценке реальности с инфантильными критериями, оставаясь тем самым в рамках закрытой системы. Здоровье – это открытая система, в то время как невротические, шизоидные состояния являются закрытыми системами.
Онтотерапевтический контакт необходим для восстановления открытого континуума, для того, чтобы «выпустить рыбу в открытое море».
9. Термин «контакт» происходит от лат. cum tangere, то есть прикасаться вместе, дотрагиваться, дать прикоснуться или быть пронизанным одной и той же вещью.
Два человека, которые находятся один напротив другого, определяют интерактивное поле согласно специфическим структурным образованиям каждого из них. Характер, темперамент, вкусы, привычки, формы поведения, инстинкты, комплексы, вытеснение, защитные механизмы, память, воспитание – все это суть структурные образования понимания экзистенциальной энергии. Чтобы лучше понять это, можно вспомнить о представлении Эйнштейна, согласно которому сущностными для описания физических феноменов являются не столько заряды или частицы, сколько поле, сформированное как промежуточное пространство и представляющее в физике электромагнитную силу*. Человек ассоциирует это с информативным контактом, который за пределами внешних органов чувств действует прежде всего на уровне церебровисцеральной семантики. Речь идет об упорядоченном процессе введения интенциональных данных как о совокупности динамических квантов, направленных на достижение определенного эффекта.