– За конец недели! – поддерживаю я тост, хотя не разделяю его эйфории.
Завтра у меня лекция в местной библиотеке, и пока дело не сделано, расслабиться не выходит.
Билл насыпает в тарелку фисташек, угощает меня, а оставшиеся, запивая пивом, горстями закидывает в рот.
– Отдых во Франции удался?
– Удался. Мне понравилось. Хотя и домой тоже хотелось.
– Дом на месте? – со смехом спрашивает он.
– Слава богу, на месте.
– Фиона сказала, что с арендаторами никаких проблем не возникло.
– Вроде бы.
– Если надумаешь еще раз его сдавать, хоть подмигни. Я бы не отказался сбежать на пару дней из нашего сумасшедшего дома. – Билл довольно хохочет, в глазах пляшут веселые искорки.
Первый раз я встретила Билла в Лондоне, когда заглянула к Фионе в гости: он стоял у мойки и мощными руками оттирал в мыльной воде кастрюлю, в изгибе блестящей лысины отражалась кухня. Сначала я решила, что это отец одного из ее соседей по квартире.
Он разительно отличался от бледнолицых ботаников, с которыми обычно встречалась Фиона, поэтому я сильно сомневалась в успешности их романа: сестре быстро надоедали ее ухажеры. Билл стал бы очередным разочарованием.
«У него очень приличная работа, – сообщила она, когда мы остались наедине. – В сфере продаж. Есть рабочий автомобиль – ужасная серебристая громадина с тонированными стеклами. – Об их отношениях она рассказывала с ноткой веселого недоумения, будто сама до конца не верила, что запала на подобного типа. – За два года Билл не прочитал ни одной книги! Он смотрит турниры по снукеру, представляешь? Хорошо провести вечер для него – это выпить несколько пинт в клубе, где выступают юмористы. Он старше меня на двенадцать лет. Он носит украшения! И я имею в виду не пирсинг, а самые настоящие украшения! Золотую цепочку на шее… и перстень-печатку».
Я пристально взглянула на сестру: «Но ведь он тебе очень нравится?» Фиона, точно девочка, смущенно улыбнулась и опустила взгляд, что случалось на моей памяти крайне редко. «Да. Думаю, да».
И вот теперь Билл спрашивает:
– С тобой все в порядке? Уж больно усталый у тебя вид, дорогая. Правда все хорошо?
Он всегда чувствует, когда со мной неладно, – за то его и люблю.
– Сплю ужасно. Точнее, не сплю. Вот и все.
– Ах гадина-бессонница! Слишком много на тебя навалилось. Флинн. Сдача книги. А может, до сих пор привыкаешь к новому дому.
Я киваю. Интуиция у Билла отменная.
– Но мы ведь рядом, не забывай. Если что-то понадобится… – говорит он и ободряюще сжимает большой рукой мое плечо.
Ох, крепковатая у него хватка!
– Мне показалось, что хлопнула дверь, – раздается голос Фионы. Она идет через кухню к Биллу и целует его в губы. – Обошлось без пробок?
– У меня было совещание в Бристоле. Закончили вовремя, и я прямиком домой. Как Дрейк?
– Лучше не бывает. На выходные он весь твой.
– Только если и ты на выходные вся моя, – ласково произносит он, притягивая к себе Фиону, и зарывается лицом ей в шею.
Я иду к стулу, на котором лежат мои пальто и сумочка.
– Всем пока! Я исчезаю.
– Не глупи! Останься! – протестует Билл, выпуская из объятий Фиону.
– У меня завтра утром лекция в библиотеке.
– Я видела объявления, – говорит сестра. – Постараемся заскочить.
– Правда? – удивляется Билл.
– Только попробуйте! – негодующе восклицаю я.
Но Фиона не обращает внимания на мой протест.
– Начало в одиннадцать? – уточняет она.
– Пожалуйста, не надо! У вас на выходных, я уверена, найдутся дела поинтереснее.
– Эль, мы безумно скучные люди.
– Нам, между прочим, – встревает Билл, – ужасно хочется похвастаться перед публикой, что мы родственники знаменитой писательницы.
– Только не задавайте мне вопросы, от которых я впаду в ступор. Договорились?
Он берет Фиону под руку и, поигрывая бровями, невинно спрашивает:
– Кто? Мы?
Я выхожу из теплого дома в холодную ночь и направляюсь через дорогу к автомобилю. Билл и Фиона стоят на пороге, наблюдая, как я иду к машине, – беспокоятся: мало ли что.
Зажигание. Обогреватель. Радио. Все включено. Я трогаюсь с места, машу провожающим рукой, но они уже отворачиваются.
Билл захлопывает дверь и запирает семью в их крепости.
Отдохнувшая и загоревшая за время летних каникул, Эль спешила на первые лекции. Найти нужный корпус в сплетении улиц обширного студенческого городка удалось не сразу. Немного поплутав, запыхавшаяся, она как можно незаметнее проскользнула в аудиторию за последние ряды. Занятия уже начались.
Ее взгляд растерянно блуждал в поисках свободного места. Свободное место оказалось только в первом ряду. Когда она начала спускаться на цыпочках по центральной лестнице, мечтая превратиться в невидимку, преподаватель умолк на полуслове.
Он сидел на краю стола – молодой, темноволосый, модно подстриженный, в хорошо скроенном вельветовом пиджаке и темных джинсах, – а позади на большом экране светились два слова: «Трагедии Шекспира».
– Должен предупредить, – сказал преподаватель, – что опоздавших ждет печальная участь: в конце занятия придется помогать мне с раздачей конспектов. Итак… – Он пристально посмотрел Эль в глаза. – …сегодня роль ассистента выпала вам.
Его лицо озарила мальчишеская улыбка, а вокруг глаз солнечными лучиками залегли морщинки.
Эль оказалась в центре внимания аудитории, на нее уставились сотни глаз. То ли юные девятнадцать лет, то ли дурман горячительных напитков, употребляемых накануне в баре до четырех утра, – словом, что-то побудило ее вдруг, перед всеми студентами курса по английской литературе, присесть с усмешкой в реверансе, обронив:
– К вашим услугам.
Его звали Люк Линден, «но зовите меня просто Люк». Как выяснилось позже, он принадлежал к той категории преподавателей, которые предпочитают не стоять на кафедре, а разгуливать по учебному классу из угла в угол, меряя его широкими шагами. Он умело использовал в лекциях паузы, так, что подскакивали даже задремавшие студенты, словно тишина окликнула их по имени. Страстно говорил о семантике, о понятиях романтической любви в яковианской Англии – да и выглядел как выходец из той эпохи.
Но только выглядел…
Тут-то Эль и совершила первую ошибку.
Глава 6
Эль
Рассказа достойна одна история – та, что переполняет вас и требует, чтобы ее выслушали. Она и есть лучшая.
Распахнув автомобильную дверцу, я выхожу в молчаливую темноту – слышен лишь торопливый стук моих шагов по обледенелой подъездной дорожке.
Стоя на крыльце, я нащупываю в сумочке ключ.
Пожалуй, не следовало возвращаться в пустой дом. Лучше бы выпила еще бокал вина у Фионы с Биллом и отрубилась на их диване.
Я вставляю ключ в замок, захожу внутрь, запираю за собой дверь.
Вокруг мертвая тишина. Душит меня. Бьет по ушам безмолвием.
Ненавижу приходить в пустой дом, особенно после заката. Господи, возможно, Фиона права: мне нужна собака.
То и дело ловлю себя на мысли, что я скучаю по прежней жизни в Бристоле – с толпами людей, неумолчным грохотом проезжающих машин, круглосуточными магазинами, шумными соседями за стенами квартиры с их болтовней, смехом, громкими телевизорами, журчанием сливных бачков, звоном тарелок…
Я заставляю себя быстро обойти дом, зажечь везде свет, включить радио и телевизор.
Впереди первая зима в Корнуолле. Надеюсь, не замерзну. Полы с подогревом не дают столько тепла, как камин. Надо бы растопить каминную печь. Эта мысль каждый раз напоминает мне, что Флинна больше нет – дровами всегда занимался он.
На нашей последней съемной квартире тоже был камин. По вечерам, тщательно выбирая поленья, запасенные за предыдущий год работы, Флинн объяснял мне, где яблоня, где береза, а где слива, сколько каждое будет гореть, какой дает аромат, как долго их высушивали.
Разубедить я себя не успеваю: рука сама вынимает мобильник и набирает номер. Мне безумно хочется услышать его голос. Хочется сказать ему: «Помнишь каминную печь, которую ты выбрал? Я собираюсь ее растопить». Хочется сказать: «Я по тебе так скучаю!» И услышать в ответ: «Я тебя простил».
Флинн берет трубку, фоном тихо играет джаз. Один из его любимых блюзменов. Музыку он крутит на старом граммофоне отца – ему нравится сам процесс: установка иглы, шершавый скрежет поворачивающейся пластинки…
– Эль?
– Я… просто… Я подумала… хотела поздороваться. – Смотрю на часы.
Полночь пятницы. Черт!
– Ясно. Ну, здравствуй, – недоуменно говорит Флинн.
Прижав телефон плечом к уху, я иду на кухню проверить, заперт ли черный ход. Нажимаю на ручку, дергаю засов. Обхожу комнату по периметру – окна тоже закрыты. И винный погреб.
По ходу рассказа о вечере у Фионы с Биллом я перемещаюсь в гостиную, заглядываю за диван, пробегаюсь ладонью по складкам штор, пока пальцы не упираются в стену. Надо проверить каждую комнату, каждую форточку – лишь тогда в моей душе воцаряются мир и покой.
Удостоверившись, что дом – действительно крепость, я иду в спальню и расслабленно падаю спиной на кровать, голова с мягким глухим стуком приминает подушку.
В прижатом к уху телефоне слышно мерное дыхание Флинна. Наверное, сидит в полумраке на диване у пылающего камина, с пустой бутылкой из-под эля на приставном столике.
Блюзмен доигрывает свою мелодию, и наша беседа естественным образом тоже затухает. Я закрываю глаза. В нашей прежней жизни – той, что якобы идет у нас параллельно нынешней, – я бы вытянулась на диване, закинула ноги на колени Флинну, согреваясь теплом огня в камине. Мы бы строили планы, чем заняться в выходные: прогуляться по лесу и пообедать в пабе или съездить в гости к друзьям на побережье…
На том конце провода хлопает дверь, шелестят быстрые, легкие шаги. Низкий, плачущий женский голос что-то приглушенно говорит Флинну.
– Ой… – От неожиданности я сажусь на кровати, прижав руку к груди. – Ты не один?
– Послушай, Эль… – Голос звучит отчетливее, как будто Флинн прижимает телефон к губам. – …я не знал, что ты…
Главное – красиво выйти из сложившейся ситуации. Я подыскиваю слова, но так и не придумываю, что сказать – что делать с обрушившейся на меня реальностью.
На ум приходит только одно: повесить трубку.
Я брожу по комнате из угла в угол, снова и снова прокручивая в голове телефонный разговор.
Флинн.
Флинн и другая женщина.
Настоящий удар под дых.
В отчаянии швыряю мобильник на постель. Он отскакивает от матраса в кремовую прикроватную тумбочку и приземляется на ковер.
Ванна с эфирными маслами – вот что мне нужно. Вода принимает мое тело в свои объятия, омывая, будто остров, овал лица. Сосредоточиваюсь на дыхании. Вдох-выдох… Пытаюсь расслабиться.
Ничего не выходит! Разбрызгивая воду, я решительно вылезаю из ванны и закутываюсь в купальный халат. Взгляд упирается в кровать. Тут и думать нечего, мне явно не до сна – слишком я взвинчена и расстроена.
Значит, буду писать.
Светильник озаряет письменный стол лучом белого света, все, что за спиной, погружено во мрак.
Переведя дух, я навожу мышку на вордовский документ под названием «КНИГА 2».
«Работа продвигается, все хорошо», – сказала я Джейн.
До сдачи романа пять с половиной недель.
А внизу, на бюро, горка неоткрытых счетов и непереведенный за месяц ипотечный платеж. Все завязано на эту книгу, все мое обслуживание. Книгочей101 запостила на моей странице гифку: женщина с невозмутимым лицом сидит за печатной машинкой, а вверх-вниз прыгают ключи. «Надеюсь, вы трудитесь не покладая рук. Я уже в нетерпении. Не забывайте о вашей поклоннице № 1! ☺»
Щелкаю мышкой.
Документ открывается на титульном листе.
КНИГА 2
Эль Филдинг
И все.
Белый лист.
Пустота мозолит глаза, требуя ее заполнить. Будто в черную дыру смотришь, только дыра белая – того и гляди засосет, растворит в безграничном голом пространстве.
Ноги под столом отплясывают джигу.
Где же вдохновение и энтузиазм, которые переполняли меня до выхода первой книги? Тогда я просто писала для своего удовольствия, читатели ничего не ждали, издатель не торопил. Благословенная свобода! А мне до смерти хотелось, чтобы роман опубликовали. Не понимала я, как чудесно писать по велению души, а не по суровым условиям контракта.
Теперь в ожидании новой книги томятся тысячи читателей, подпрыгивает от нетерпения издательство. Даже судьба дома зависит от этого романа! Я расстроенно чешу ключицу, на сердце становится еще тяжелее.
Не так я себе представляла творческий процесс.
Не так должна была сложиться моя карьера.
«Все будет хорошо! – громко говорю я наигранно веселым голосом. – Ты справишься! Надо лишь сосредоточиться. Прочь сомнения! Хватит сидеть и раздумывать. Просто пиши, Эль».
Минутка командной поддержки.
Боже мой, чертова тишина… Кто угодно сам с собой заговорит. Я включаю музыку, прибавляю звук, зажигаю большую потолочную люстру. Уже намного лучше!
Я расхаживаю по кабинету. Сейчас комната отлично просматривается из бухты, если там, конечно, кто-нибудь есть. И меня видно, одну-одинешеньку.
Рука тянется к пресс-папье, и выбитая щербинка попадает прямо под большой палец. Мне так живо вспоминается укол острого осколка, будто он до сих пор торчит в пятке.
И животный страх… Мерзкое ощущение.
Я опускаюсь в кресло и кладу пресс-папье на стол. На округлой стеклянной поверхности в мерцающих бликах света плавает искривленное отражение моего лица.
Я знаю, какую историю хочу рассказать, причем знаю давно.
Она внутри меня. Теперь я ясно вижу. Главные герои обрели плоть и кровь, они живые. Надо просто их выпустить и закрепить на страницах.
В сознании парят образы, в ушах звенят голоса. Добро пожаловать, друзья!
И пальцы начинают стучать по клавиатуре.
Вторую ошибку Эль совершила позже.
Мельком взглянув на библиотекаря, которая сосредоточенно разбирала тележку с книгами, она занялась препарированием шоколадного батончика – в первую очередь обгрызла шоколад, а потом начала сосать медовые соты, пока те не превратились во рту в мягкую вязкую массу.
Сидящая напротив соседка по общежитию, Луиза, шепотом поверяла ей свои планы сразить всех на космической вечеринке необычным платьем из воздушно-пупырчатой пленки, выкрашенной краской из баллончика. Неожиданно умолкнув на полуслове, она устремила взгляд поверх плеча Эль.
– А вот и он.
Эль выпустила изо рта батончик и повернулась на стуле.
Через библиотечный зал легким широким шагом с газетой под мышкой шел Люк Линден. Его появление не осталось незамеченным. Несколько студентов за столом слева приветственно помахали ему и о чем-то спросили. Люк остановился на полдороге, понимающе кивнул, негромко, в полной тишине, ответил на вопрос и продолжил путь.
Когда он поравнялся со столом Эль, она подняла голову – их взгляды встретились. Он криво улыбнулся на ходу и исчез в глубине библиотеки.
Уперевшись локтями в стол, Луиза прошептала:
– Думаю, придется поступать в магистратуру только ради того, чтобы еще годик на него полюбоваться.
– Сфотографируй его и все. Меньше мороки.
– Ой, не притворяйся, что ровно к нему дышишь, – хмыкнула Луиза.
– Я и правда равнодушна.
– Ага… Переспала бы с ним на раз-два. Да-а-а?
Эль пожала плечами.
– Да переспала бы… – Луиза закатила глаза. – …как пить дать!
Спустя время Эль с удивлением обдумывала свой ответ и последствия такого легкомыслия. Неужели она говорила всерьез? Если бы вернуться в прошлое, отредактировать воспоминания, переписать тот крошечный эпизод… Одно несчастное предложение определило ее судьбу, подвесило на крючок.
Однако тогда она была несовершеннолетней девчонкой с длинными распущенными волосами, свежим личиком и радужными мечтами о грядущей прекрасной жизни.