Просмотр фильмов зарекомендовал себя как идеальный способ проверки аутентичности индивидуального «Я» и характера социальных отношений. Таким образом, используя любой фильм в качестве онейрического продукта коллективного и индивидуального бессознательного, можно организовать рефлексивное взаимодействие зрителей с целью выявления их сублимированных констелляций.
Под синемалогией понимается такое поведение, при котором субъекты по собственному решению нейтрализуют свою культурно обусловленную способность к анализу социального, политического, экономического и художественного аспектов фильма. В ходе сеанса участники сознательно ставят целью выявить, как воздействует на каждого из них кинематографическое произведение, поскольку для многих фильм подобен ночному онейрическому потоку.
Известно, что когда человек пытается вербализовать все то, что составляет первичную информацию его жизни, она ускользает от его рационального осмысления. Когда субъект говорит, принимает решения, думает, он находится на второй стадии, при этом полностью утрачивается первичная информация. Иными словами, он постигает лишь ту часть, которая была предустановлена еще до его решения. Сновидения – одна из возможностей проникнуть в измерение скрытой от глаз субъекта деятельности, первичной по отношению к самости. Хотя фильм не приводит зрителя к катарсису, он передает значение: человек стремится любить и превозносить свой образ жизни, каким бы он ни был. Речь идет о принуждении к повторению своей шизофрении со всей широкой гаммой проявлений впечатляющей фантазии, которые, в сущности, создают миф об историческом пределе существования. Синемалогия является вербализацией семиотического диалога между зрителем и его образной реальностью. Кто я, стоящий между своим внешним образом и образом, действующим внутри меня? Способность вербализовать это и есть синемалогия.
IX Международный конгресс по онтопсихологии (Рим, отель Хилтон, 9-13 мая 1982 г.)
Афиши Конгресса на площади Дуомо в Милане
Часть первая
Кино и бессознательное
По материалам IX Международного конгресса по онтопсихологии
Рим, 9–13 мая 1982 г.
1. Онтопсихология в постижении человеческой реальности [5]
Онтопсихология сложна для понимания, поскольку предлагает путь постижения человеческой реальности, альтернативный традиционной культуре, веками формировавшейся различными научными школами.
Эта новейшая теория подобна открытию Христофором Колумбом новой, но существовавшей и прежде земли, или уравнению Эйнштейна, описывающему энергетические соотношения на нашей планете, или законам движения планет в свете открытий Кеплера и Галилея.
Опыт разных культур подтверждает следующее: человечеству не дано понять и выявить причины своего страдания и боли. Люди вынуждены существовать в реальности, суть которой они не осознают. Оправдывая свое непонимание или неспособность, они прибегают к мистификации, тайнам бессознательного или же фидеистическим решениям, пытаясь унять тоску в поисках точки, дающей покой[6].
Многие ученые бились над решением этой проблемы в различных областях человеческой культуры – от философии до науки, – особенно в сфере искусства, кино, социологии, психоанализа. Например, Фрейд говорил о вторичных процессах, предполагающих существование первичных в области формирования импульсов, психического поведения[7].
С точки зрения онтопсихологии, вся существующая культура – от философии до политики – проводит исследования только на второй стадии. Но что происходит на первой, в «здесь и сейчас» человека? Что представляют собой первичные процессы, являющиеся разумной причиной всякой экзистенциальной модальности?
Если я хозяин своей жизни, то как, находясь в этой внутренней данности и будучи разумным существом, я могу быть исключен из своего первоначала, из того фундаментального акта, который порождает меня и сопровождает в потоке существования? Прежде чем решать важнейшие метафизические проблемы, поднимаемые высшими умами, я должен, преодолевая трудности, обнаружить это начало. Инфантильно закрывать глаза на то, что неотступно меня преследует, искать решение в кажущемся магическим, но, в реальности, требуемом комплексом, в присутствии Бога, созданном по мерке моей ошибки, моих пределов, или же обращаться к высшему человеческому разуму, светилам науки, которые должны решить за меня мою безотлагательную проблему. Все это, по крайней мере, нечестно.
Онтопсихология в высшей степени рационально, просто и методично, в позитивном смирении достигает первичных основ человека. Социология сводит первичные мотивации индивидуального поведения к анамнезу групповых стереотипов; психоанализ исследует эдипов комплекс, формирующий или деформирующий взрослого индивида. Философия и религия легко допускают существование зла, пусть и в завуалированной форме, а онтопсихология, напротив, сосредотачивается исключительно на человеке.
Онтопсихология отталкивается от простого факта: если мое существование проблематично, то я, человек, одновременно и управляю своей проблемой, и управляем ею. Онтопсихологическое исследование абстрагируется от устоявшихся определений, убеждений, табу: если я существую, то хочу знать. С первой секунды моего существования, в силу факта бытия, утверждается право на знание. Я должен знать, потому что никто не может освободить меня от долга самопознания и ничто, существующее за пределами моего внутреннего мира, не привнесет в мою жизнь покой, силу и успех.
Онтопсихология с помощью собственного максимально рационального метода отыскивает причинный принцип движения, действия человеческого существа на уровне первичных процессов[8]. Многолетний исследовательский опыт позволяет онтопсихологии свободно ориентироваться в мире причин.
Войдя в создающую меня причинность, я становлюсь способным ответственно приводить в порядок все, что живет во мне и со мной. Ответственность позволяет мне постичь законы силы, успеха, прийти к финальному акту собственного смысла жизни, утверждающего меня как совершенство, преисполненное радости и блага. Однако многие люди инфантильно рассчитывают достичь радости совершенства с помощью веры, надежды, ожидания, что весь тяжкий труд обретения себя за них выполнят другие.
Таким образом, онтопсихология – это альтернатива всех наук, всех исследований, задающихся целью создания «теории причин» первичной данности человека.
Мы должны овладеть общими теоретическими знаниями о реальности комплексов и механически вводимой негативной матрице, потому что вызывать определенные следствия можно лишь тогда, когда располагаешь точной теорией, точной причиной.
«Теория» (от греч. qesx – бог, resμa – струиться, течь: Бог в самодвижении, Бог в течении, в становлении) означает: «как Бог проявляется в своем течении», то есть как бытие полагает себя феноменом, становится историческим событием. Воплощение этой божественной поступи и создает всякое существование – как отдельного индивида, так и многих, как одного измерения, так и их множества. Именно это божественное шествие и составляет энергетическую возможность любой событийности.
Итак, отследить теорию, или primum movens, уловить на миг интенциональность, которая задает форму, актуализирующую всю совокупную реальность, в том числе и индивида, – значит постичь сущность моего действия и найти ту решающую определенность, которая обосновывает любой акт – мой и всего, что мне близко.
Постигнув теорию, необходимо уловить причину, которая служит началом, задает «как» моего факта «здесь и сейчас», следовательно, представляет собой причинную самостность события. Следовательно, «теория» в онтопсихологическом смысле означает: «интенциональность в акте бытия, устанавливающего себя историческим феноменом».
2. Экзистенциальная шизофрения
Известное разделение на субъект и объект не предполагается самостностью человека. Бытие, как бы оно ни проявлялось, остается всегда сокровенным самому себе. Допустив возможность отстранения бытия от самого себя хотя бы на мгновение, мы придем к непреложному выводу, что все предстающее в качестве объекта не существует; или бытие всегда сокровенно близко себе самому, и тогда всякое существование возможно, или же возможно только ничто. Итак, фундаментальная проверка показывает, что объект есть ничто, то есть объекта нет[9].
Актуальность семантической интенциональности, реализуемая онто Ин-се[10] в своем становлении, распознает, понимает и всегда встречает другое в сокровенности себя самого. Первая и высшая реальность человека познает всякую вещь изнутри себя. “Omnis decor eius ab intus”, то есть вся красота, вся благодать, вся сила проистекают изнутри. «Царствие Божие внутри вас»; «Закон человека – сердце его». В этих великих библейских фразах выражена непреходящая мудрость: речь идет о том, что свойственно человеку, но утрачено им.
Итак, бытие, порождая себя, себя провоцирует, встречается с собой внутри человеческого существа. Причина успеха или падения человека коренится исключительно в его внутреннем мире.
Дихотомия «субъект – объект» служит практической иллюстрацией, проекцией расщепленности внутреннего мира человека. Из-за этой расщепленности наши разум и сознание отделены от самостности действия. Но как в культуре могла произойти абсолютизация расщепления человека?
Внедрившись в человека, механистический принцип, или монитор отклонения[11], программирует его на разрушение. Утверждение приоритета объективной данности, констатация положения: «Я – здесь, все остальное – там» вынуждает субъекта считаться с ней. Поэтому человек познается и оценивается, только если проявляет себя, воздействуя на реальность в объективно проверяемом опыте. Человек, принудительно отстраненный от своего онто Ин-се, уже теряет самого себя, становится расщепленным и управляется, программируется внешней предметной данностью, то есть программируется чуждым элементом.
Монитор отклонения выталкивает человека из собственного онтического центра, после чего тем или иным образом программирует его. Программа поддерживает разделение на субъект и объект, обязательное для манипулирования человеком. Напротив, человек, сумевший полностью вернуться к себе, переместившись от своей сознательной эгоической структуры к самостности полагающего его акта, спокойно все чувствует и осознает, не нуждаясь в памяти и сопоставлениях, так как познает всякий акт из своей сокровенной сущности. Я – это акт того, что я знаю; я исполняю то, что знаю, и в этом акте все возможно, потому что «я есть». Все то, что есть, – мне близко, в онтической семантике мне все знакомо и родственно, все – мое, все – это я.
Именно таков исходный смысл утверждения: «Поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой». Речь идет не о слабости, не об уступке или снисхождении: это простая норма истинного, аутентичного и не разъединенного с целым человеческого существа.
Итак, с момента внедрения монитора отклонения субъект познает себя через объект, постигает себя извне. Под «объектом» я понимаю всякую реальность, чуждую субъективному внутреннему миру, который является отправной точкой для исследования нашей личности, нашего «для-себя-бытия». В сущности, ошибка заключается в постижении себя через другое – постоянное и категоричное. Субъект, идя к себе от объекта, теряет силы и, вкладывая свою энергию[12], объективирует себя, следовательно, отчуждается от самого себя.
Существующая система познания, не меняющаяся с течением времени, в реальности ведет к уподоблению человека объекту, то есть к потере им своей самостности, к утрате души. Но чего стоит обретение любого знания, если человек при этом теряет свою душу?
3. Кино и бессознательное
Мы изучаем, анализируем и излагаем тему кино и бессознательного с учетом всех достижений в области исследования образа, жестикуляции, текста: от великого Эсхила до Пиранделло в театре, от братьев Люмьер до современных режиссеров в кинематографе. Мы изучаем их творчество не только с позиций фактов жизни, но понимаем их в более широком контексте культуры, включающей в себя безграничный «человеческий рынок» и проявляющейся в многообразии культурных связей (операторская работа, сценарий, производство, связанные с этим сферы, и, естественно, психоаналитические исследования).
Аргумент, который привлекает внимание и порождает проблему: почему мы так любим фильмы? Почему мы так любим образ, представление?
В позитивной версии первым ответом могло бы быть то, что бытие в этом представлении продолжает развлекаться, разыгрывая один из собственных потенциалов в последующих экзистенциальных формах и модальностях игры. В этом смысле креативность могла бы стать моментом, в котором единый акт предлагается на основе разных модальностей. Точно так же, как единый акт мысли гениального человека может иметь разные феноменологии, творящий, проектирующий акт бытия предлагает различные способы существования в бесконечных процессах. Поэтому это может быть игрой, рефлексивным внутренним удовлетворением, формой первичного положительного и жизненного нарциссизма, который является отражением того акта, который в процессе творения распространяет себя, «размножает», чтобы вернуться к себе в игре.
Однако если бы этого не было – и могло бы не быть с момента утраты человеком центральной точки собственной внутренней сущности – театр и кино были бы отсроченным повторением болезни, ограничения, которое вовлекает человека внутрь себя.
Поэтому я считаю, что кино является примером актуальной ситуации человеческого существа. Человек играет роль режиссера и дает разрешение другим – актерам – проявлять открыто, демонстрировать свою шизофрению. Возможно, фильм можно назвать истинным, правдивым, с точки зрения того, насколько он иллюстрирует трагедию человека. На смену античной роли deus ex machina (бог из машины) приходит современный «режиссер»[13]. Глубинная схожесть заключается в необходимости единой режиссуры, которая управляет и решает за всех, маневрирует и располагает индивидами, которые – прежде чем попасть на съемочную площадку, – предположительно, являются здоровыми или, во всяком случае, отличаются от своих проявлений на сцене. Здоровым и другим – таким, возможно, был человек, прежде чем вошел в культурную шизофрению и стал на ее основе управлять историей, которую он «переживает» и в которой потерял свое первенство. Утратив ведущую роль, человек воспринимает существование как агонию или тоску.
Поэтому фильм с очевидностью показывает точную реальность механической манипуляции. Так, словно при создании фильма кто-то хотел сказать: «Вот как управляется человеческая жизнь». Точно так же, как происходит на съемочной площадке или во время просмотра фильма, когда человеческие существа смотрят на определенные образы и оказываются под впечатлением, так же Ин-се человека вынуждено переживать калейдоскоп монитора отклонения и, как следствие, действовать, будучи обусловленным им.
Таким образом, идя дальше объяснений, предложенных в области онтопсихологического исследования, я утверждаю, что режиссер соответствует матрице «Сверх-Я», или монитору отклонения, и является посредником его манипуляции, обращаясь к внешнему, что, однако, влияет на людей изнутри.