Сара, как истинная хозяйка дома, ответила: «Конечно. У нас есть черный чай».
«А травяной есть? Мятный?» Я видел, что Уайатт начал терять самообладание. Это было прекрасно. Я хотел спровоцировать его, потому что знал: за этой маской озлобления скрывалась боль. И чем раньше мы доберемся до нее, тем быстрее сможем продвинуться вперед.
«Нет, извините, у нас есть только черный чай», – ответила она.
«Неужели? Надо же. А мне всегда казалось, что в таком-то особняке уж точно найдется любой чай, какой только можно вообразить. Что ж, черный подойдет. Ах да, и мед, пожалуйста». Сара развернулась, чтобы отправиться в кухню.
Бум. Уайатт взорвался.
«Ты серьезно решила позволить этому человеку, этому чужаку, вмешиваться в наши семейные дела?» Уайатт навис над женой, но та даже не шелохнулась.
«Ты прав, черт подери, именно это я и собираюсь сделать. А ты сядешь и будешь слушать то, что он тебе скажет, или я заберу детей, выйду через вот эту дверь, и ты больше никогда нас не увидишь». Удивляясь самой себе, она поймала мой взгляд, и я подмигнул. Сара сыграла свою роль именно так, как мы репетировали накануне. Слова, казалось, выплескивались наружу совершенно естественно.
Всего сутки прошли с нашей первой встречи, раскрывшей ей глаза на многие важные вещи. Она поняла, что ее дети слишком часто видели, как отец допивается до бессознательного состояния и засыпает прямо на полу. Они учились от него тому, что женщину можно унижать и быть с ней жестоким. Сара сделала вывод, что позволяла этому вампиру выпивать из нее все соки. Поняла, что она и ее дети заслуживают лучшего. И самое главное, она осознала, что больше не хочет жить, безропотно принимая все это.
Его гнев превратился в потерявший управление поезд, и никто не знал, в какой момент этот поезд может окончательно сойти с рельсов.
Уайатта буквально лихорадило от гнева. Он никак не мог понять, в какой момент потерял власть над своей всегда покорной женой. Побагровев, он двинулся в сторону кухни. В доме воцарилась тишина, все ждали его следующего шага. Он вернулся со стаканом в руке.
«Виски. Любимый напиток?» – спросил я.
«Снимает напряжение». Уайатт сделал глоток, сел и ослабил галстук. «Неплохие ботинки», – произнес он с ноткой сарказма в голосе.
«Спасибо! Приятно получить комплимент от того, в чьем доме для ботинок, возможно, отведена отдельная комната», – парировал я, вспоминая, что приобрел эту пару буквально накануне, поскольку раньше для работы с клиентами не было необходимости покупать приличную обувь.
Обводя комнату взглядом, я заметил поодаль лифт. «Симпатичный лифт. У кого вообще есть лифт в доме?» – спросил я. Нередко юмор помогает растопить лед, хотя иногда может привести к рискованным последствиям. Уайатт искоса посмотрел на меня.
«У меня есть. Та еще заноза в заднице. Застревал в этой чертовой штуке тысячу раз».
Разговор продолжался и, казалось, какое-то время был даже продуктивным, но один стакан виски быстро превратился в пять. Эго Уайатта взяло управление в свои руки, как только я перешел к обсуждению плана действий, где первым шагом было прохождение реабилитации. Как я и ожидал, он разозлился, поэтому Сара взяла детей и направилась вместе с ними в отель. Она десятки раз грозилась уйти, но в тот вечер впервые не отступила, заранее собрав чемоданы на случай, если ситуация начнет развиваться по уже привычному сценарию.
Уайатта потряс не столько отъезд семьи, сколько та легкость, с которой они сделали это. Как любой самовлюбленный человек, он наслаждался страхом, который внушал. Но сейчас его никто не боялся. И это повергало Уайатта в ужас.
«У меня есть кое-какие дела, которые нужно довести до конца. Я не могу вот так взять и исчезнуть».
«Я знаю место, где вам предоставят доступ к телефону и электронной почте. Вы сможете продолжать заниматься бизнесом».
Долгая пауза.
«Хорошо. Но не сегодня. Утром».
«Заеду за вами в восемь».
На следующее утро мы сидели плечом к плечу на заднем сиденье автомобиля, который двигался навстречу совершенно новой главе в жизни Уайатта.
Я закрыл глаза, будто смахивая ресницами воспоминания, сосредоточился и произнес вслух свою мантру: «У тебя все получится». Эта мантра разрабатывалась на протяжении многих лет, начинаясь со слов «верь в себя», а затем видоизменившись в такие утверждения, как «ты достоин любви», «будь собой», «тебя достаточно», «говори, во что веришь», «ты именно там, где ты должен быть» и «я люблю тебя». И вот теперь: «У тебя все получится». Мантра меняется, но ритуал остается прежним. Он появился, когда мне было около двадцати лет. Я помню, что ощущал себя абсолютно беспомощным, отправляясь к своим первым клиентам, нуждавшимся в психологической консультации. В тот день все сразу пошло наперекосяк: в моем принтере закончились чернила, а я не распечатал и не заучил стандартный текст, разработанный специалистами компании, где я тогда работал, для выступления перед клиентами. Один прокол следовал за другим, и к концу консультации клиенты позвонили в компанию и попросили вернуть им деньги, сославшись на мою абсолютную некомпетентность. Но, несмотря ни на что, я чувствовал себя великолепно. В тот день я впервые почувствовал, что смог установить связь со своим Истинным Я.
С тех самых пор ритуал стал источником того, что было мне реально необходимо, – ощущения собственной победы независимо от конечного результата и понимания, что моя работа продиктована глубоким и искренним желанием помогать людям. Я не мог контролировать или предугадывать их действия, но я мог быть уверен, что я исходил из чего-то настоящего, подлинного внутри себя и располагал достаточными ресурсами.
Как любой самовлюбленный человек, он наслаждался страхом, который внушал.
Я сделал глубокий вдох, поднял с пола туалета вещи, вышел за дверь к своей охране, и мы двинулись в дорогу: нам предстоял долгий путь. Перемещение из пункта А в пункт Б в Курдистане оказалось не настолько простым, как в Голливуде, даже если принять во внимание жуткие лос-анджелесские пробки. Тем не менее здесь я чувствовал себя как дома. На самом деле нет места более гостеприимного, чем Курдистан, – здесь готовы открыть двери и принять каждого человека вне зависимости от его религиозных убеждений. Вот почему столько людей искали убежище именно здесь. Перед приездом я несколько раз разговаривал по телефону со своим курдским гидом и теперь хорошо понимал, куда я еду и с кем могу встретиться. Но все же полностью подготовиться к визиту в лагерь беженцев, расположенный на другом краю земли, было попросту невозможно. Единственное, что я знал наверняка, – что мне нужно было хоть ненадолго отдохнуть от привычных клиентов и направить свои способности в совершенно новое русло.
Я всегда достигал равновесия, погружаясь в полную противоположность окружающей меня действительности. Удивительно, но взаимоисключающие вещи помогают мне особенно остро чувствовать реальность. Обычно моими клиентами становились знаменитости, располагающие всеми мыслимыми и немыслимыми благами, а здешние жители были вынуждены смотреть на то, как ракеты уничтожают их дома и убивают их семьи. Они были лишены всего, за исключением тех немногих вещей, которые смогли унести с собой. Но это путешествие не стало результатом случайного выбора точки на карте мира, где люди нуждались в помощи и где я мог предстать перед ними как своего рода спаситель. На самом деле я понимал, что вряд ли успею что-то сделать для этих людей всего за одну неделю, которую мне предстояло провести здесь.
Я уже бывал в этой части света. Восемь лет назад меня буквально магнитом притянуло в Афганистан. Тогда меня не покидало ощущение, что картина, созданная американскими СМИ и представляющая эту страну как территорию, кишащую террористами и радикалами, не была достоверной. Я просто должен был увидеть все собственными глазами. Более того, этот регион считался опиумной столицей мира, и мне хотелось проверить справедливость подобного утверждения. Я до всего дохожу эмпирическим путем: когда я хочу научиться чему-то новому, мне нужно погрузиться в это с головой. Во время той поездки в Афганистан я посетил реабилитационные центры и центры детоксикации; в некоторых из них использовались по-настоящему варварские методы лечения героиновой зависимости. Людей там просто приковывали цепями и оставляли – дрожащих, плачущих и корчащихся от боли – ждать, пока их тело очистится от тяжелых наркотиков. Это было мучительно. Такие люди нуждались в современных и проверенных медицинских технологиях детоксикации и реабилитации. (Я не бывал в том регионе вот уже несколько лет, и, возможно, сегодня там практикуются лучшие методы лечения. Однако в те времена все происходило именно так из-за элементарного отсутствия необходимых ресурсов.) Благодаря той поездке, равно как и всем последующим путешествиям, я обрел более глубокое понимание потребностей людей, живущих там, а также понял, что помощь – одна из моих важных жизненных целей.
Когда я встречался с правительственными чиновниками, чтобы получить более полное представление о сложившейся там ситуации, я узнал, что с первых дней войны против ИГИЛ (запрещенной в России террористической организации) Курдистан стал самым гостеприимным пристанищем для беженцев, включая курдов-езидов, христиан и сирийцев. Люди были вынуждены покидать свои дома после того как террористы убивали членов их семей. Там были тысячи сирот. Все это мы наблюдали в вечерних теленовостях или на первых полосах газет, но для меня настало время увидеть кризис беженцев воочию.
Когда мы только подъезжали к пыльному лагерю, состоящему из рядов палаток с развешанной между ними потрепанной одеждой, меня поразило количество детей, бегающих вокруг, которые смеялись и визжали от восторга. Они пинали выцветший футбольный мяч, буквально расползающийся по швам, и в этой картине я смог разглядеть только одно – вопреки всему здесь жила надежда. Здесь был свет.
Когда машина остановилась возле лагеря, я вышел. Дети с пыльными волосами и в поношенной одежде сразу окружили меня. Я понимал, что многие из них сироты, и хотя их жизнь казалась мне беспросветной, я ясно видел в их глазах счастье. Лишенные каких-либо мирских благ, они оставались счастливыми и хранили надежду. Я прилетел сюда, чтобы помочь им, но спустя всего несколько часов пути понял, что сам принимаю от них бесценный дар.
Я делюсь с вами этой историей, потому что она была очевидным проявлением мысленной и эмоциональной связи с моим Истинным Я. Если бы много лет назад кто-то сказал мне, что я окажусь в Курдистане, я бы не поверил ему. Но дело в том, что самые невероятные и неожиданные вещи начинают происходить именно тогда, когда вы начинаете выстраивать жизнь в соответствии со своей подлинной сущностью.
Иногда следование за ней означает прыжок в неизвестность при полном отсутствии понимания того, куда это может вас привести.
Когда я сел на тот рейс до Эрбиля, я не был до конца уверен в своей цели. Я знал, что хочу помочь людям, ставшим жертвами войны, но плохо представлял себе шаги к достижению этой цели. И все-таки: как только я оказался в лагере в окружении детей-сирот, сразу же решил внести свой вклад в программы, противодействующие превращению этих детей в очередное поколение террористов. Они были настолько уязвимы, настолько беззащитны, как маленькие рыбешки, окруженные стаей кровожадных акул. Если бы я только мог организовать для них консультативную помощь, то изменил бы их представления о самих себе, и это хоть немного, но уменьшило бы опасность влияния на них идеологии террористических группировок. За время долгой поездки фрагменты головоломки сложились для меня в единую картину – искреннего желания помочь этим людям изменить ход их собственной жизни.
Они пинали выцветший футбольный мяч, буквально расползающийся по швам, и в этой картине я смог разглядеть только одно – вопреки всему здесь жила надежда. Здесь был свет.
Что все это означает для вас? Я хочу, чтобы вы поняли, что путешествие – это и есть пункт назначения. Все мы, каждый из наспостоянно развивается и меняется. И мы понятия не имеем о том, чем, кем или где мы будем в конце такой трансформации. На этом пути, если вы вдруг погрузитесь в темноту (а под темнотой я подразумеваю любую сферу, где вы не следуете за своим Лучшим Я), наша задача будет заключаться в том, чтобы вывести вас к свету и помочь воссоединиться с самим собой.
Я знаю, что могу помочь вам, потому что мне удалось помочь самому себе. Как я уже говорил, было время, когда я жил чем угодно, но точно не своей подлинной жизнью, так как находился во власти наркотической зависимости. Пытаясь вылечиться с помощью разных амбулаторных программ, я никак не мог понять, почему продолжаю возвращаться к наркотикам снова и снова. Я покупал метамфетамин, вдыхал полоску, потом спускал остатки в унитаз и клялся себе, что это было в последний раз, с этим покончено. Но проходило три дня, и я покупал новый пакетик. У меня было нулевое знание о том, что представляет собой химическая зависимость, и я не мог понять, почему все возвращалось на круги своя. Я покрасил стены квартиры в красный цвет, потому что был уверен в своей одержимости дьяволом. Мне казалось, что в дверной глазок вмонтирована камера, которая постоянно следит за мной. Я думал, что если просто перестану в один прекрасный день употреблять метамфетамин, то излечусь раз и навсегда. Моя жизнь оказалась в руинах, и я был совершенно без сил. Это повторялось снова и снова, пока я не осознал, что должен пройти курс реабилитации. Именно это я и сделал. На этот раз я следовал всем рекомендациям до последней буквы, чтобы получить максимум шансов на выздоровление. В процессе восстановления я наконец смог составить собственную дорожную карту. Это было изнурительно, это заняло долгие месяцы, но я сумел вырваться из тьмы зависимости.
Будучи уже здоровым человеком, я в итоге смог воссоединиться со своей подлинной сущностью. И Боже, как сразу все переменилось! Несмотря на то, что раньше я никогда не преуспевал в университете, во мне проснулась страсть к изучению всего, что связано с реабилитацией от наркотической и алкогольной зависимости. И в новообретенной страсти я черпал уверенность, которая позволила мне самостоятельно построить процветающий бизнес и помочь многим людям, оказавшимся на этом трудном пути.
Первую половину своего профессионального опыта я получил в «окопах» – с людьми, которые достигли самого дна жизни, – помогая им проложить путь обратно. Вторую – помогая людям, которые, возможно, и не достигли низшей точки, но тем не менее знали, что могут стать намного счастливее, только не понимали, с чего начать. Большинство клиентов попали ко мне совершенно случайно, и я верю, что жизнь продолжала давать мне все новые возможности лишь потому, что я никогда не отворачивался от них. Мне нравится, что люди обращаются ко мне с различными проблемами; я стремлюсь к балансу во всех сферах своей жизни. Это открывает для меня широкую перспективу и означает, что, независимо от вашей отправной точки, я могу встретить вас прямо там, взять за руку и провести до того места, где вы хотите оказаться. Потому что я верю: в жизни существует целый ряд универсальных законов, применимых ко всем в равной степени.
Я готов поспорить, что большинство людей, с которыми я работал, находились в более плачевной ситуации, чем вы сейчас. Я начинал свою карьеру в качестве консультанта по избавлению от алкогольной и наркотической зависимостей и работал в самых престижных и дорогих реабилитационных центрах. Затем я немного изменил направление и углубился в психологию вмешательства. Это означало, что люди обращались ко мне, когда определенные обстоятельства их жизни никак не хотели меняться. Такие сеансы вмешательства зачастую проходили в экстремальных условиях. Едва ли человек обрадуется тому, что по возвращении домой, где живет его семья или друзья, наткнется в гостиной на незнакомца, готового вторгнуться в его личную жизнь и проблемы. Иногда это проходило крайне напряженно, иногда довольно драматично, но в конечном счете я помогал измениться даже тем людям, которые вообще не были заинтересованы в переменах. Если вы читаете эту книгу, значит, желание измениться у вас уже есть – стало быть, вы сделали первый и главный шаг. Перемены в вашей жизни уже совсем близко.
Когда в 2006 году я открывал собственный лечебно-диагностический центр CAST Centers, мною двигало желание разработать гуманистическую стратегию для решения любой жизненной проблемы, с которой сталкиваются люди. С самого начала, еще работая в крошечной квартире в районе Венис-Бич, штат Калифорния, мы предлагали своим клиентам различные научно обоснованные методы по улучшению собственной жизни. Это выходило за рамки традиционной диагностики. Проблема в том, что люди часто живут жизнью, которая идет вразрез с их подлинной сущностью, они следуют по стопам своих родителей и близких, вместо того чтобы выстраивать собственный путь. Или продолжают пользоваться алгоритмами, которые работали лет десять назад, но теперь перестали. Или отгораживаются от всего, что жизнь готова им предложить, из-за страхов и притянутых за уши причин. Каждый случай уникален. Некоторые люди не могут обойтись без медикаментозного лечения. Другим необходима особая программа по выходу из депрессии или посттравматического стрессового расстройства (ПТСР). В некоторых ситуациях требуется проведение когнитивно-поведенческой терапии. Возможно, кто-то переживает глубокое горе из-за потери близкого человека и просто не может двигаться вперед. Мне казалось, что в обществе есть потребность в четком, индивидуализированном плане действий, которому люди могли бы следовать, чтобы вернуться к жизни после любого травмирующего события.