Новость не стала для Уго неожиданностью, он уже несколько недель готовился к тому, что, получив свободу, сразу окунется в лихорадочную политическую жизнь. Он твердо знает, что будет делать в первые же часы после выхода из тюрьмы. И давно успел сочинить в уме свои предстоящие речи и выступления. Чавес часами беседовал о будущем с Праном, который стал его близким другом, почти что братом, но кроме того, еще и щедрым покровителем. Уго понимает, скольким ему обязан и что долг этот будет только расти, однако сейчас чувствует безмерную благодарность Прану за то, что проведенные в заключении два года, один месяц и двадцать два дня можно считать чрезвычайно важным этапом в его жизни. Пожалуй, Чавес будет даже скучать по своей камере. Кто бы мог такое предположить!
Когда отворились “решетки, попиравшие его честь и достоинство”, как он станет называть их впредь, Уго вдыхает запах Венесуэлы, и ему кажется, что у него теперь две души: своя собственная и душа родины. Прежде чем ринуться в “народные катакомбы”, по его выражению, он просит позволить ему в последний раз посетить Военную академию – в офицерской форме и красном берете воздушно-десантных войск. В голове у Чавеса пролетают воспоминания о двадцати годах армейской службы и о ступенях, по которым он поднимался вверх: курсант, младший лейтенант, лейтенант, капитан и наконец подполковник. И сейчас память о каждой из этих ступеней болью отдается в его сердце, ведь с военной карьерой покончено. Он и представить себе не мог, как горько ему будет расставаться с той жизнью, поскольку никакой другой он не знал, армия сделала его тем, кем он теперь стал, сделала мужчиной и патриотом.
Вскоре после визита в Военную академию, оставшись наконец на краткое время в одиночестве, Уго снимает любимую форму и надевает ликилики – куртку и брюки из очень легкой ткани, которые носят по праздникам жители льяносов, венесуэльских равнин. Костюм этот немного напоминает те, в которые Мао Цзедун нарядил в свое время всех китайцев. Вот только ликилики у Чавеса не белого цвета, как у крестьян, а оливкового. Что ж, раз ему запрещено носить военную форму, он будет щеголять в крестьянской праздничной одежде. К тому же на этот раз он хочет выглядеть по-парадному, поскольку ему предстоит встреча с могилой Освободителя, а затем и с народом.
Перед Национальным пантеоном, старинной церковью, где покоится Симон Боливар, Чавеса ждет возбужденная толпа. Когда он подъезжает туда на белом джипе, люди взрываются аплодисментами, кричат, посылают ему воздушные поцелуи и машут руками. На сотнях плакатов запечатлено лицо нового спасителя.
Чавесу с трудом удается выбраться из джипа. Лавина почитателей бросается к нему в безумном порыве. Они налетают на него и едва не сбивают с ног, стараясь хотя бы дотронуться до своего кумира. Люди отталкивают друг друга и готовы в клочья разорвать его ликилики.
– Чавес! Чавес! Чавес!
Обезумевшую толпу останавливает властный голос Анхеля Монтеса:
– А ну тихо! – Он передает мегафон Уго.
Тот приветствует собравшихся и благодарит их:
– Я вышел из тюрьмы, из жестокой тюрьмы “Ла Куэва”, и первое, что решил сделать в качестве свободного гражданина, – выполнить долг совести и посетить это святое место. Я пришел сюда, чтобы напомнить, да, напомнить нашей стране про заветы Освободителя, про борьбу за достоинство, свободу и справедливость, про его призыв вести беспощадную войну против тех, кто угнетает наш измученный и героический народ.
Чавес, не скупясь, пользуется своим талантом придумывать высокопарные фразы и без зазрения совести приписывает их Боливару. Рисуясь, улыбается в телекамеры, присланные Моникой Паркер и другими каналами. Потом пространно объясняет, что Боливар, находясь на небесах, печется о жителях Каракаса, и сразу же после этого Уго добавляет, что Освободитель находится сейчас здесь, рядом с ними, смешавшись с толпой.
Под восторженные крики Чавес входит в Национальный пантеон. Его сопровождают Монтес и еще кто-то из путчистов.
– Мы пришли к тебе, отец, потому что решили бороться за счастье родины, новый образ которой родился в твоей светлой голове и ради которой ты поднял свой благотворящий меч.
Они направляются к могиле героя, освободившего пять стран, словно паломники на Монте-Сакро. Возлагают венок. – Отец, мы пришли, чтобы принести тебе боливарианскую клятву. – Уго выдерживает паузу, затем на глазах у всей страны и всего мира, на глазах у тех, кто стоит внизу, еще раз клянется: – …Богом своих предков, своей Родиной, честью и спокойствием своей души, что не будем знать покоя, пока не падут цепи, которые держат нас под гнетом…[8] Народные выборы! Сотрем в порошок олигархов! – выкрикивает Уго и слышит в ответ громовые аплодисменты.
Между тем в толпе затерялись два человека, каждый из которых окружен невидимым кольцом телохранителей. Это Эва и Маурисио. До неузнаваемости изменив свою внешность, они с огромным вниманием следят за происходящим и фиксируют мельчайшие детали. Изучают поведение толпы и самого Чавеса, а также отношения Уго с обожающими его людьми, которые опять бешено ему рукоплещут.
Уго – кандидат?
Едва выйдя из тюрьмы, Чавес получает интересное предложение, касающееся его трудоустройства: половина Венесуэлы просит недавнего узника стать президентом.
Он на полную катушку пользуется полученной свободой и начинает путешествовать по стране, держа под мышкой свое литературное оружие – брошюру “Как выбраться из лабиринта”, мутноватый политико-боливарианский и революционно-социалистический манифест, сочиненный в тюрьме “Ла Куэва” с помощью университетского преподавателя, засланного туда Маурисио Боско.
Куда бы Уго ни приехал, он говорит о том, что надо наделить правами бесправных и оказать помощь неимущим. Говорит исступленно, напористо о том, что пришла пора вернуть людям честь и достоинство. Произносит сотни речей, обнимается с сотнями сограждан. За короткое время он сумел взбудоражить всю страну. И вот в один прекрасный день Чавесу вдруг почудилось, будто Боливар шепчет ему на ухо: он должен попытаться взять власть в свои руки, но не сидя верхом на коне и не скача по полям под пулями, а приняв участие в выборах и опираясь на голоса соотечественников. Его товарищи, участвовавшие в попытке военного переворота, а также сторонники из числа гражданских, решают сплотиться и создать политическое движение, которое на сей раз пойдет демократическим путем и вступит в первое из многих для них предвыборное сражение.
До сих пор в Венесуэле у власти поочередно стояли две традиционные политические партии, и для их представителей эта новость прозвучала как удар грома среди ясного неба. Получалось, что они лишились доверия сограждан, что у них нет ни новых идей, ни привлекательных лидеров, ни способности оперативно реагировать на обстоятельства. В попытке помешать Чавесу победить они объединили усилия и договорились вместе поддержать в качестве кандидатки на президентский пост некую блондинку – обожаемую всеми Мисс Вселенную, которая одновременно успешно руководила столичным районом Чакао, но, судя по всем опросам, популярность ее теперь резко падала, несмотря на все усилия Моники Паркер. Та в своей программе предоставляла равные условия обоим кандидатам и дала им возможность в прямом эфире обращаться к избирателям.
Однако в мире богатых пока еще мало кто испытывал тревогу из-за пламенных речей молодого мятежного подполковника. Были, правда, деловые люди, которые допускали, что он может выиграть выборы, признавали его харизму и близость к народу, но тем не менее они явно недооценивали Чавеса. И были твердо уверены: как только он станет президентом, жестокая реальность заставит его “выбрать правильный путь и делать то, что нужно”. Кое-кто добавлял: “Ведь управлять страной ему придется вместе с нами и с нашими людьми”. Самые крупные предприниматели – те, что занимались строительством и получали государственные заказы, – готовились купить его. Поэтому наиболее опытные и циничные представители экономической элиты без малейших сомнений приняли решение немедленно предложить Чавесу свою помощь. Надо было заранее обеспечить себе место поближе к победителю, тогда с ними и впредь будут заключать прибыльные контракты на строительство дорог, аэропортов и жилья для населения…
Используя своих агентов и информаторов, Эва Лопес и Маурисио Боско следили за каждым шагом ставшего знаменитым бунтовщика и собрали довольно схожую информацию, а на ее основе пришли к схожим выводам. Обоих поразила вдруг проявившаяся политическая ловкость Чавеса. “Нет, это не обычный военный. Это прирожденный политик!” – шепчет Маурисио, читая одно из полученных донесений.
Там сообщалось, что Уго развивает бешеную деятельность: участвует в манифестациях, выступает на митингах, каждый день дает интервью для радио и телевидения и частным порядком встречается с представителями самых разных слоев общества. Он не отказывается практически ни от каких приглашений и пользуется любым случаем, чтобы доходчиво разъяснить, кто он такой, кем был раньше и каковы его основные цели и задачи. Ему удается побывать везде.
Если, например, Чавес приезжает в дома крупных предпринимателей, которые устраивают изысканный ужин специально для него, чтобы подольститься и укрепить отношения, Уго, вместо того чтобы войти в главные двери, решительно выбирает черный ход, задерживается на кухне, дружески и запросто обнимается с каждым из поваров и официантов. Он демонстративно посвящает гораздо больше времени, чем нужно, разговорам со слугами, фотографируется с ними, расспрашивает их про семьи и очаровывает своей человеческой простотой и готовностью вникнуть в проблемы этих людей. А хозяева между тем обмениваются недоуменными и нервными взглядами. Новый кандидат в президенты проявляет поразительную способность “считывать” ожидания аудитории и выстраивать свои выступления в соответствии с надеждами и тревогами слушателей. Он умеет самым чудесным образом расположить к себе даже богатую публику, которую презирает и не устает обличать.
Уго знает, что только простые люди выражают ему искреннюю, горячую и бескорыстную поддержку, и не упускает случая с чувством подчеркнуть, что этот народный энтузиазм – “есть реакция угнетаемого и уставшего страдать народа. Народ знает, что может доверять мне, потому что я и сам вышел из народа и никогда не отвернусь от простых людей”. Все опросы показывают, что подобные слова находят самый широкий отклик и что популярность Чавеса растет день ото дня.
Выбранной Уго линией поведения очень довольны кубинцы. Маурисио изо всех сил старается внедрить в его окружение своих людей, чтобы они завоевали доверие Чавеса и взяли на себя ключевые роли во время избирательной кампании. Два года работы Маурисио в Венесуэле все-таки не прошли даром, есть очевидные результаты. Как уже говорилось, многие специалисты, навещавшие Уго в тюрьме, чтобы побеседовать о политике, экономике и международных отношениях, на самом деле являлись еще и агентами кубинцев или симпатизировали режиму Кастро. Во время таких “тюремных семинаров” Уго, вроде и сам того не заметив, получил “очень кубинское” представление об экономической теории и политической философии, а еще завел близкие дружеские отношения с “учителями”, которые щедро отдавали ему свое время и делились своими знаниями. Эта так называемая интеллектуальная сеть, сплетенная вокруг узника, очень пригодилась ему теперь, когда он начал борьбу за власть.
Кроме того, Маурисио постепенно готовил почву и дожидался подходящего случая, чтобы пустить в ход самое мощное секретное оружие – Фиделя Кастро. Едва приехав в Каракас, Маурисио составил план, как добиться, чтобы Уго посетил Гавану и лично встретился с Фиделем. Любые беседы с кубинским лидером обычно бывали очень продолжительными и никогда не разочаровывали устроителей: гость, кем бы он ни был, неизменно подпадал под обаяние бородатого команданте и возвращался в свою страну, став преданным последователем его идей.
Что ж, оставалось только ждать. Главное – сделать так, чтобы, когда это произойдет, Чавес не заподозрил истинных планов кубинцев, нацеленных на будущее. Правда, особый талант Фиделя в том и заключался, что он умел хорошо маскировать эти свои “далеко идущие планы”.
Петушок начинает охоту
Понятно, что во время предвыборной гонки Чавес не испытывал недостатка в деньгах. Да и популярность его неуклонно росла. К удивлению самого Уго, президентская кампания вдобавок ко всему породила нескончаемый поток красивых женщин, которые восхищались им и мечтали “узнать поближе”. Но советники Чавеса били тревогу: фотографии этого донжуана не сходили со страниц самых легковесных журнальчиков: на снимках он то с кем-то кокетничал, то кого-то обнимал и целовал, однако у женской части населения, как показывали опросы, такое поведение не вызывало доверия. Надо было – и срочно! – найти Чавесу жену. Женитьба – это именно та тактика, которая поможет отшлифовать его имидж, это безусловная политическая необходимость, не подлежащая обсуждению. Во время одной из плановых поездок Чавеса вглубь страны очаровательная журналистка Элоиса Маркес обратилась к нему с просьбой об интервью для своей передачи на радио. Наш петушок постарался произвести на нее впечатление – иными словами, тотчас начал охоту. А тут, между прочим, было от чего прийти в восторг! Он увидел перед собой бывшую королеву красоты – обворожительную, белокурую, голубоглазую. Петушок пел ей песни, танцевал с ней, чтобы разжечь пламя в ее душе, хотя оно и так там уже полыхало. Элоиса всего лишь взяла у него интервью, но при этом сама отдала ему свое сердце. Девушка не сводила с него восхищенных глаз. Петушок подмигивал ей, легко касался руки, попросил номер телефона, но позвонил не сразу, а заставил Элоису прождать несколько дней. Уго готовился начать ухаживание по самым высоким правилам любовного искусства. Например, по прошествии нескольких недель стал читать ей по телефону отрывки из романтической переписки Боливара с его любовницей Мануэлитой Саэнс[9]. Элоиса на прощанье в свою очередь тоже повторила ему слова Мануэлиты: “Я патриотка и ваша верная подруга”. Она почувствовала себя героиней романа. Видела перед собой мужчину, который умеет ухаживать как положено, поэта, романтика, каких больше не осталось в этом мире. Вскоре они начали появляться вместе в обществе и на телеэкранах, их фотографии заполнили страницы журналов. Приняли они, разумеется, участие и в программе Моники Паркер.
– Расскажи, Элоиса, что чувствует женщина, на которой остановил свой выбор самый завидный жених Венесуэлы? – спросила журналистка.
Элоиса посмотрела на нее кротко и с легким кокетством, сжала ее руку и ответила с чувством собственного достоинства:
– Я самая счастливая женщина на свете, но это накладывает на меня и огромную ответственность. Быть рядом с таким замечательным человеком значит, что и я тоже должна участвовать в построении новой Венесуэлы.
Уго легко изображал милое смущение – он был доволен, но неожиданно отвел взгляд от Элоисы, улыбнулся в камеру, а потом посмотрел прямо в глаза Монике. После окончания передачи, воспользовавшись тем, что Элоисы рядом не оказалось, Уго подошел к журналистке достаточно близко, чтобы прошептать ей на ухо:
– Не думай, что если я сейчас с ней, то мне нет до тебя никакого дела. Я все время думаю только о тебе. Ты сводишь меня с ума. Позвони мне в любой час, и я все брошу ради тебя.
Моника была поражена и не знала, как реагировать на его слова. Она покраснела и не могла скрыть нервного возбуждения, что Уго воспринял как свидетельство интереса к нему. Но на сей раз талант чуткого интерпретатора чужих настроений подвел Чавеса – он ошибся. На самом деле Моника чувствовала глубокое возмущение, которое переросло в бешенство, когда она увидела довольную улыбку гостя ее программы. Поглядев ему тоже прямо в глаза, Моника сказала: – Уго, как тебе не стыдно! Тут рядом находится твоя супруга, женщина, которой ты обязан отдавать все свое внимание. А я сейчас просто делаю свою работу, то есть нахожусь при исполнении служебных обязанностей. И требую уважения к себе!
Уго молча посмотрел на нее. Очень холодно посмотрел. Он не ожидал услышать подобную отповедь. С ним никто и никогда так не разговаривал.