– Нат никогда не был настоящим мужчиной и никогда не станет; нам ничего не известно о его семье, жизнь у музыканта тяжелая; Дейзи слишком молода – вот через пять-шесть лет, когда оба пройдут испытание временем, – тогда может быть. Посмотрим, как на него повлияет разлука.
Ничего иного она и слышать не хотела, ибо, когда в ней пробуждался материнский инстинкт пеликана[22], она могла проявлять отменную твердость, хотя ради ненаглядных своих детей готова была вырвать последнее перо и пожертвовать последней каплей крови.
Именно об этом и думала миссис Джо, пока Нат беседовал с ее мужем о Лейпциге, и постановила про себя побеседовать с ним до отъезда начистоту; она привыкла выслушивать признания и без утайки говорила со своими мальчиками об искушениях и испытаниях, неизбежных на начальном этапе любой жизни, – именно они часто отравляют юношам существование, потому что в нужный момент некому сказать нам нужное слово.
Наипервейший долг родителей заключается именно в этом, и ложная деликатность не должна мешать им проявлять разумную бдительность, не должна препятствовать доброжелательным упреждениям, которые превращают самопознание и самоконтроль в компас и кормчего для юных созданий, впервые покинувших безопасную гавань родного дома.
– Идет Платон со своими учениками! – возвестил непочтительный Тедди, завидев мистера Марча, окруженного группой молодых людей и девушек; мудрый старец пользовался всеобщей любовью, а сам так пекся о своей пастве, что многие молодые люди на всю жизнь сохранили благодарность за ту помощь, которую он оказывал их сердцам и душам.
Бесс немедленно подбежала к нему; после кончины мумули она трогательно заботилась о дедушке, и так восхитительно было смотреть, как золотоволосая головка склоняется над седой, как она выкатывает ему кресло и с нежной настоятельностью печется о нем.
– Эстетический чай, как всегда, льется рекой, сэр; или, может, вам неупиваемую чашу или глоток амброзии? – поинтересовался Лори, бродивший по комнате с сахарницей в одной руке и блюдом кексов – в другой; ему очень нравилось подслащать напитки и насыщать страждущих.
– Нет, благодарю; дитя обо мне уже позаботилось. – Мистер Марч повернулся к Бесс, которая сидела на подлокотнике его кресла со стаканом свежего молока.
– Пусть и далее продолжает в том же духе, и как же мне отрадно видеть это дивное опровержение слов из известной песни, что «старости и юности вдвоем не быть»[23], – отвечал Лори, улыбаясь необычной паре.
– «Сварливой старости», папа; а это совсем другое дело! – запальчиво отозвалась Бесс, которая любила стихи и вдумчиво их читала.
процитировал мистер Марч, а тут подошла Джози и пристроилась на втором подлокотнике, всем своим видом напоминая очень колючую розочку, потому как у нее вышел горячий спор с Тедом, из которого она не вышла победительницей.
– Дедушка, разве женщины обязаны всегда подчиняться мужчинам и говорить, что те – самые умные, только потому, что мужчины – самые сильные? – воскликнула она, бросив полный неистовства взгляд на своего кузена – тот подобрался поближе, и лукавая улыбка сияла на его мальчишеском лице, выглядевшем так нелепо при его высоком росте.
– Видишь ли, душенька моя, в былые времена именно так и считалось, изменить это мигом не получится. Но я убежден: настанет час и для женщин, и, на мой взгляд, мальчикам нужно удвоить усилия, потому что девочки идут с ними ноздря в ноздрю и вскорости их опередят, – отвечал мистер Марч, с отеческим довольством окидывая взглядом умные девичьи личики – среди лучших студентов колледжа было много женщин.
– Вот только, увы, бедных маленьких Аталант[25] сдерживают препятствия на их пути – причем никакие это не золотые яблоки. И все же мне кажется, они вполне могут преуспеть, если научатся бегать половчее, – рассмеялся дядя Лори, гладя непокорные волосы Джози – они стояли дыбом, точно шерстка рассерженного котенка.
– Если я взялась за дело, меня не остановят целые бочки яблок, не собьют с пути даже тысячи Тедов, сколько бы ни старались. Я им докажу, что женщина способна поступать не хуже мужчины, а порой и лучше. Так уже бывало, так будет и в будущем; я никогда не соглашусь с тем, что мозг у меня глупее, чем у них, пусть даже он и меньше! – вскричала возбужденная юная девица.
– Будешь так трясти головой – размолотишь и тот мозг, который у тебя есть; я бы на твоем месте обращался с ним поаккуратнее, – поддразнил ее Тед.
– А с чего началась эта гражданская война? – поинтересовался дедушка, мягко подчеркнув прилагательное; это заставило соперников слегка умерить свой пыл.
– Ну, мы просматривали «Илиаду» и добрались до того места, где Зевс велит Юноне не вмешиваться в его планы, а то он отстегает ее кнутом; Джо возмутилась, потому что Юнона покорно умолкает. Я сказал, что все правильно, и согласился с этим стариканом в том, что женщины ничего ни в чем не понимают и обязаны подчиняться мужчинам, – объяснил Тед, немало позабавив своих слушателей.
– Богини могут поступать, как им вздумается, а вот все эти гречанки и троянки были настоящими рохлями, если так восхищались мужчинами, не способными самостоятельно драться с врагом, – вечно Палладе, Венере и Юноне приходилось их подбадривать, когда они отступали. Вот ведь умора – две армии расселись и смотрят, как два героя швыряют друг в друга камнями. Не очень-то мне по душе этот ваш древний Гомер. Вот Наполеон и Грант[26] – настоящие герои.
Неистовство Джози выглядело очень забавно – как будто колибри решила отчитать страуса; в ответ на ее претензии к бессмертному поэту и критику в адрес богов все так и покатились со смеху.
– Наполеонова Юнона неплохо жила, верно? Вот они, женские аргументы: то в одну сторону, то в другую, – усмехнулся Тед.
– Прямо как та юная особа у Джонсона, которая «мыслила не категорически, а вразброд»[27], – добавил дядя Лори, которому это противостояние доставляло невыразимое удовольствие.
– Я говорила про военную сторону дела. Но если вернуться к женщинам, Грант, насколько я знаю, был добрым супругом, а миссис Грант – счастливой женщиной. Он не грозил, что отходит ее кнутом, если она задаст совершенно естественный вопрос; что касается Наполеона, может, с Жозефиной он поступил нехорошо[28], зато умел драться – ему никаких подначек со стороны Минервы было не нужно. А тут один глупец на другом – от этого напыщенного Париса до Ахилла, который сидит на своем корабле и дуется; и мнения своего я не изменю, сколько бы там Гекторов и Агамемнонов ни было в этой Греции, – заявила несгибаемая Джози.
– Да, сражаться ты умеешь не хуже троянца, так что мы займем позицию двух дисциплинированных армий и последим за вашим с Тедом поединком, – начал дядя Лори, вставая в позу воина, опирающегося на копье.
– Боюсь, с этим придется повременить, ибо к нам спускается Паллада и сейчас унесет нашего Гектора, – заметил с улыбкой мистер Марч, ибо подошла Джо – напомнить сыну, что скоро ужин.
– Закончим поединок потом, без вмешательства богинь, – постановил Тедди, с необычайным рвением отворачиваясь – он помнил, какое его ждет лакомство.
– Да, сломлен булочкой, клянусь Юпитером![29] – фыркнула ему вслед Джози, торжествуя из-за того, что воспользовалась классическим восклицанием, запретным для ее пола.
Тед, однако, послал в нее парфянскую стрелу[30]: отходя в боевом порядке, он ответил, с миной величайшей добродетели:
– Обязанность бойца – подчиняться приказу.
Решив не отказываться от женской привилегии – поставить точку в беседе, Джози побежала следом, однако язвительные слова так и не успели сорваться с ее губ, поскольку по ступеням крыльца взбежал густо загоревший молодой человек в синем кителе, радостно выкрикивая:
– Да где вы там? Свистать всех наверх!
– Эмиль! Эмиль! – закричала Джози, а на Эмиля тут же налетел Тед, и распря завершилась дружными и радостными приветствиями.
Даже булочки оказались позабыты, и дети, точно два маленьких работящих буксира, влекущих за собой крупное торговое судно, потащили Эмиля в гостиную, где он расцеловался со всеми женщинами и обменялся рукопожатиями со всеми мужчинами – кроме дяди; его он обнял на добрый немецкий манер, к величайшему удовольствию всех наблюдателей.
– Не думал, что меня отпустят прямо сегодня, однако отпустили, и я тут же взял курс на старый добрый Плам. Там – ни души, я отдал швартовы и полным ходом на Парнас – вот где вы все, оказывается. Фу-ты ну-ты, до чего же я рад вас всех видеть! – воскликнул молодой моряк с улыбкой от уха до уха: он стоял, широко расставив ноги, как будто под ним все еще качалась палуба.
– Вместо «фу-ты ну-ты» надо было сказать «разгрызи меня крот», Эмиль, а то на старые времена не похоже. Ах, как здорово от тебя пахнет – кораблем, дегтем! – воскликнула Джози, с огромным удовольствием втягивая свежие морские запахи, которые принес с собой Эмиль. Он был любимым ее кузеном, а она – его солнышком, и у нее не было ни малейших сомнений, что в его оттопыренных карманах найдутся сокровища и для нее.
– Стоп машина, крошка моя, дай-ка я сам очищу трюмы, – рассмеялся Эмиль, поняв подоплеку ее нежных ласк, и, удерживая Джози одной рукой, другой принялся извлекать на свет всевозможные коробочки заморского вида с написанными на них разными именами и раздавать их с соответствующими пояснениями, вызвавшими дружное веселье, – смешить Эмиль умел.
– Вот канат, который минут на пять удержит на месте нашу юркую шлюпку, – начал он, надевая Джози на шею розовое коралловое ожерелье. – А это – подарок Ундине от русалок, – добавил он, вручая Бесс нитку жемчуга на серебряной цепочке.
– Мне показалось, что Дейзи понравится скрипка, а Нат потом найдет ей милого дружка, – продолжал со смехом молодой моряк, доставая милую филигранную брошечку в форме скрипки.
– Наверняка понравится, и я с удовольствием ей эту скрипку отнесу, – вызвался Нат и тут же помчался выполнять заветное поручение; он был уверен, что найдет Дейзи быстрее, чем Эмиль.
Эмиль усмехнулся и вытащил медведя резной работы – голова у него откидывалась, внутри находилась вместительная чернильница. Ее он, расшаркавшись, вручил тете Джо.
– Зная вашу особую любовь к этим прекрасным животным, привез вам это – обмакивать перо.
– Отлично, Командор! Лучше и быть не может, – произнесла миссис Джо, очень довольная подарком, профессор же высказал пророчество, что из глубин чернильницы будут извлечены «труды в духе Шекспира», ибо любимая его брюнетка безусловно найдет там вдохновение.
– Тетя Мег у нас носит капоры, несмотря на свою молодость, так что я попросил Людмилу выбрать для нее кружево. Надеюсь, вам понравится. – И из мягкой бумаги появились ажурные полоски, одна из которых россыпью снежинок легла на прекрасные волосы миссис Мег.
– Для тети Эми я не смог найти ничего умопомрачительного, у нее ведь и так все есть, а потому привез вот эту картинку, – глядя на нее, я всегда вспоминаю те времена, когда Бесс была совсем маленькой.
Он передал тетушке овальный медальон из слоновой кости с изображением золотоволосой Мадонны; под синим плащом она держала розовощекого младенца.
– Какое чудо! – воскликнули все, а тетя Эми тут же повесила медальон на шею, прикрепив к голубой ленте, которую вытащила из волос Бесс; подарок ее просто очаровал, ибо напомнил про самый счастливый год ее жизни.
– Льщу себя, что с подарком для Нан я попал в самую точку: миленькие, но не крикливые, этакий знак, самый подходящий для врача, – продолжил Эмиль, с гордостью демонстрируя сережки в форме черепов, сделанные из вулканической лавы.
– Какой ужас! – Бесс, которая ненавидела все некрасивое, сосредоточилась на своих великолепных кораллах.
– Не будет она носить серьги, – заявила Джози.
– Ну, зато ей понравится прокалывать уши. Ее ведь хлебом не корми, дай потерзать и покромсать своих ближних, – не моргнув глазом ответил Эмиль. – А для вас, приятели, у меня куча всякой добычи в рундуке, но я знал, что не будет у меня ни минуты покоя, пока не выгружу груз, предназначенный девочкам. Ну а теперь делитесь последними новостями.
И, усевшись на лучший столик Эми (с мраморной столешницей), моряк принялся болтать ногами и молоть языком на скорости в десять узлов, пока тетя Джо не увела всех на торжественное чаепитие в честь Командора.
Глава третья. Очередная передряга Джо
По ходу многих жизненных перипетий семейству Марч пришлось пережить немало сюрпризов, а главный заключался в том, что гадкий утенок вдруг превратился если не в прекрасного лебедя, то в ценнейшую курицу, несущую золотые яйца литературного толка – на них неожиданно возник спрос, и за протекшие десять лет самые несбыточные и самые заветные мечты Джо внезапно осуществились. Как и почему это случилось, толком не понимала даже она сама, и тем не менее к ней негаданно пришла некоторая известность, а что еще лучше – в кармане у нее оказалось небольшое состояние, позволившее убрать с пути некоторые материальные препятствия и обеспечить будущее мальчиков.
Началась эта история в один несчастливый год, когда все в Пламфилде шло наперекосяк: времена настали тощие, школа едва держалась, Джо перетрудилась и надолго слегла; Лори и Эми путешествовали за границей, а Баэры, в силу своей гордости, стеснялись попросить о вспомоществовании даже столь близких людей, как эта щедрая пара. Джо, прикованная к постели, сходила с ума от такого положения дел и в конце концов взялась за давно заброшенное перо, ибо у нее не было иного способа залатать дыры в семейном бюджете. Некоему издателю понадобилась книга для девочек, Джо быстренько сочинила историю, описав несколько сцен и событий из своей с сестрами биографии (хотя писать про мальчиков ей было куда сподручнее) и, почти не рассчитывая на успех, отправила рукопись в мир.
С Джо всегда все происходило вопреки ожиданиям. Ее первая книга, на которую ушли годы тяжких трудов и в которую было вложено столько светлых надежд и честолюбивых упований юности, бесславно пошла ко дну, хотя остатки кораблекрушения долго еще держались на плаву, обогащая если не Джо, то издателя. Нынешняя же наспех состряпанная история, отосланная в издательство с одной мыслью – заработать несколько долларов, – поймала попутный ветер и, заполучив в кормчие читательское одобрение, вернулась в родной порт с полными трюмами совершенно неожиданных грузов: денег и славы.
Вряд ли хоть одной женщине на земле довелось испытать удивление столь сильное, какое испытала Джозефина Баэр, когда скромное ее суденышко вошло в порт с поднятым флагом, радостно салютуя из всех орудий, доселе молчавших, а главное – вместе с нею во множестве радовались добрые друзья, один за другим пожимали ей руку и от души поздравляли. Дальше путь ее лежал по безбурному морю, оставалось лишь загружать корабли и отправлять их в прибыльные странствия – домой они доставляли груз изобилия для всех, кого она любила и ради кого трудилась.
Широкого признания она так и не достигла; в наше время для обильного дыма почти не нужно огня, известность – это еще не слава. Однако доход ее ремесло, безусловно, приносило, и он пришелся весьма кстати, хотя не был и вполовину столь велик, каким его считала щедрая публика. Тем не менее, единожды всколыхнувшись, волны вздымались все выше, и в итоге семейное судно вошло в уютную гавань, где старшие члены команды могли вкушать отдых, не боясь штормов, а младшие – спускать со стапелей собственные ладьи и отправляться в жизненное странствие.